Он повел Хардена в тень рядом с катером и нырнул под корпус судна. Харден согнулся рядом с ним.

— Фонарик есть? — спросил Каллинг.

Харден включил свой карманный фонарик.

— Вон там, — указал Каллинг. — Смотрите.

Луч фонарика задержался на широком стальном патрубке, торчавшем из дна катера.

— Водозаборник для системы охлаждения, — объяснил Каллинг. — Дальше есть еще один, а два других — с правого борта.

— Ну и что?

— Каждую ночь был аврал. Всегда находились катера, которые нужно было вести домой на буксире, потому что эти водозаборники были забиты и не пропускали воду для охлаждения роллс-ройсовских моторов. Знаете почему?

— Нет.

— На торпедных катерах служили беженцы: французы, поляки, голландцы... Некоторые из них ненавидели немцев сильнее, чем можно себе вообразить.

И когда эти молодые ребята топили немецкий катер, они разворачивались и утюжили людей, плавающих в воде. Мясо немцев забивало патрубки, моторы перегревались и останавливались. Я-то знаю. Нам приходилось их вычищать.

— Зачем вы мне это рассказываете?

— Они не использовали шанс, который мы им дали, — ответил Каллинг. — Гораздо важнее было топить немецкие корабли, а не убивать моряков. Они выводили катера из строя, хотя могли бы продолжать бой.

Харден медленно выпрямился и потер больное колено.

— Не знаю, что могу на это ответить.

— Здесь у меня вы в полной безопасности, — сказал Каллинг. — Оставайтесь сколько вам нужно.

«Сумасшедший террорист».

«Стрелок-одиночка».

«Человек ниоткуда».

Неформальные запросы Майлса Доннера в МИ-6, Второе бюро и ЦРУ не дали никакой новой информации о похищении «Дракона». Полицейский сержант все еще не пришел в сознание. Немцы проверяли каждого американского врача, приезжавшего в их страну за последние шесть месяцев.

Доннер не слишком рассчитывал на то, что они что-нибудь обнаружат. Даже если этот мнимый террорист действительно был доктором, он не стал бы проходить иммиграционный контроль. Но мысль о неизвестном, который разгуливал по Европе с противотанковой пушкой, заставляла его нервничать, особенно после того, как осведомители других разведок не обнаружили и намека на то, что ИРА или Красная армия собираются в ближайшем будущем запасаться оружием. Это прибавляло уверенности в том, что целью неизвестного был Израиль.

Доннер повторил свои неофициальные запросы на более высоком уровне. Ответы были точно такими же. Никаких новых обстоятельств не обнаружилось, кроме одного. Новостью это не было, но только опытному пожилому агенту МИ-6 — человеку, который совершил невозможное и проник в ряды террористов из организации «Иргун» еще до образования Израиля, — пришло в голову задать вопрос, очень беспокоивший Доннера.

«Почему он не убил солдата, продавшего ему оружие?»

Доннер шагал по улицам Лондона, пытаясь представить себе этого человека. Он хотел, чтобы все оказалось очень просто — какой-то бандит задумав остановить бронированный автомобиль с золотом. Но такие мысли расходились с фактами. Преступник, даже неопытный, непременно убил бы солдата, чтобы замести следы. Идеалист? Доннер покачал головой. Идеалисты убивают еще быстрее, чем профессионалы.

«Не то чтобы я сам не был идеалистом, — поспешно подумал он, — но вы не станете убивать человека, который еще может принести пользу. А если человек представляет собой угрозу, то вы вообще не должны иметь с ним никаких дел». Он снова покачал головой. У него не хватало фактов, чтобы решить, почему таинственный незнакомец не убил солдата.

Он воспользовался источниками на Флит-стрит, но газетные репортеры не смогли ничего добавить. Оказавшись в тупике, Доннер стал рыться в архивах газет в поисках событий общественной жизни, которые могли бы спровоцировать террористический акт. Он начал испытывать незнакомое ему чувство паники.

— Мистер Каллинг, вы меня слышите? Доктор Харден здесь? Или это розыгрыш?

Доктор Аканке была сердита не на шутку.

Харден посмотрел вниз из своего гнезда на мачте «Лебедя». В пятидесяти футах под ним лежала палуба яхты, имеющая форму женского глаза. Ажарату стояла на причале рядом с Каллингом, заслоняя рукой глаза от горячего июньского солнца. Ее белый халат был распахнут, голова откинута назад, а блузка пшеничного цвета туго натянута на груди и животе. Волосы Ажарату закрывал голубой тюрбан. Из кармана торчал стетоскоп.

— Должно быть, розыгрыш, — сказала она. — Доктор Харден сказал бы своему врачу, что он уже несколько дней как вернулся из плавания.

— Мне очень жаль... — подал голос Харден.

Каллинг кинулся на его защиту.

— Он очень занят, мисс. Весь день проводит на яхте, а полночи в ангаре.

— Как поживаете, Питер? — спросила доктор Аканке.

— Прекрасно.

— Что вы там делаете?

— Вставляю провод.

— Что? Провод? Для чего?

— Для радара.

— Внутри мачты?

— Она пустотелая.

— Забавно.

Она опустила голову и стала слушать объяснения Каллинга. Харден продолжал вставлять в мачту гибкую трубку квадратного сечения. Инструменты находились в брезентовом мешке на шее.

— Как там внизу? — окликнул он Каллинга.

Каллинг шагнул с причала на палубу яхты и исчез в каюте. Через несколько секунд Харден почувствовал, что он тянет за нижний конец провода. Харден надавил сверху, и Каллинг вытащил провод из дырки, пробитой в алюминиевой мачте рядом с потолком каюты, и протянул его к штурманскому столу, где Харден поставил дисплей радара.

Поднявшись в кокпит, Каллинг крикнул:

— Достаточно!

Харден прикрепил свой конец провода к отражателю на мачте.

— Питер! — позвала Ажарату.

— Что? — откликнулся он, посветив фонариком внутрь мачты. Похоже, что в середине мачты провод будет свободно болтаться. Нужно бы закрепить его внутри, но мачта имела меньше фута в диаметре, и он не мог достать туда никаким инструментом.

— Вы слышите меня, Питер?

— Да, что такое?

Харден вытер пот.

— Как ваше самочувствие?

— Физическое или моральное?

— И то и другое.

— Нормально.

— Мне бы хотелось осмотреть вас.