— Где ноги колотил?

Хосейка промолчал.

— Садись есть! — Мать поставила на маленький столик миску с мясом. Мальчик с аппетитом принялся за еду. Острый нож все время был в работе. Отрезал маленькие кусочки мяса под самыми губами. Старательно обглодав кость, Хосейка положил ее около себя, чтобы потом отдать Лапе.

«Лапу я возьму с собой. Почему я не слышал звонкого голоса Лапы, когда гоняли собаки? Где она?»

— Еще хочу.

— Где я наберу для тебя столько мяса? — сказала старая Хороля, подвигая сыну миску с жирными кусками оленины. — Когда будешь уроки делать? Всё ноги оббиваешь. Тобоки опять чинить надо?

Хосейка лег спиной на шкуры и показал обутые ноги.

— Надо чинить.

Занявшись мясом, Хосейка промолчал. Хороля смотрела на сына и думала, что он быстро вытянулся. Но в кого он такой неумелый и неловкий? Совсем не похож на настоящего ненца!

Хосейка отодвинул от себя пустую миску. Жадно хлебнул из кружки крепкий чай.

Старая Хороля успела вдеть в иголку тонкую оленью жилку. Не привыкла она сидеть без дела. Плохо, когда в тобоки попадает холодная вода. Накричала на сына, а он не виноват. Зимой острые заструги снега резали тобоки, а летом их рвали камни и сучки деревьев и кустарников.

— Снимай тобоки!

Хосейка завалился на шкуры. Ногами снял тобоки.

Спиной мальчик почувствовал, что под шкурами кто-то лежал, свернувшись в клубок.

— Лапа! — тихо прошептал Хосейка. — Вылазь, Лапа! Лисицу сегодня гоняли. Забежала в стойбище. Два раза стреляли. Тэбко и Сероко промазали. Разве они охотники! Ладно, спи. Завтра пойдем на охоту с тобой!

Хосейка ударил голой пяткой по листу железа, чтобы сообщить матери, что он сыт. Рукой обнял шкуру. Положил голову, готовясь спать. Но сон почему-то к нему не шел. Мальчик стал думать о завтрашней охоте. Возьмет он с собой Лапу. Лайка поможет отыскать ему черную лисицу. Надо торопиться, пока мех не пропал. Начало уже припекать солнце, должны рыжеть песцы, зайцы. Серыми станут куропатки, будут линять утки, гуси и лебеди.

— Лапа, завтра идем! — Хосейка крепко обнял свернувшуюся под шкурами собаку.

Снова пришли знакомые стихи. Он начал читать их вполголоса:

— Спи, что ты там все время бормочешь? — сказала недовольно мать.

— Стихи прибежали.

— Расскажи.

— Слушай, я про лисицу сочиняю!

— Кто сегодня стрелял, ты не слышал?

— Наверное, Тэбко и Сероко.

— А ты?

— Я не стрелял. А встретится лисица — убью.

— Убей, а потом болтай.

— Сказал — убью, значит, убью. Правда, Лапа? — Хосейка наклонил голову к шкуре, прислушиваясь к дыханию собаки. — Лапа, я тебе кость оставил! — вдруг обрадованно сказал он. Приподнял шкуру и подсунул кость. Ему захотелось приласкать собаку, и он погладил ее. Неожиданно показалось, что шерсть у Лапы стала мягче.

Хосейка прилег. Надо скорей заснуть.

Лапа начала грызть мягкую кость. Хосейка слушал и радовался. Лапа поняла его. Тоже готовится к завтрашней охоте, ест, чтобы набраться сил.

Сон не шел. Чтобы скорей заснуть, мальчик стал вспоминать загадки.

— Два пастуха всю жизнь не могли собрать своих оленей, — сказал он. И, изменив голос, тут же ответил: — Солнце, луна и звезды. — Он немного подумал, наморщил лоб и вспомнил новую загадку: —Летом красным сукном одетая, на одной ножке стоит. Кто это? Морошка, — он засмеялся и языком облизал губы, будто вдоволь наелся сладких ягод.

Хосейка решил придумать свою загадку. Но сколько он ни старался, ничего не выходило. Сверкнула в руке у матери иголка. За ней быстро бегала тонкая жилка.

«Иголка бегает. Жилка бегает. Всю жизнь вместе, — начал он сочинять. — Бегают друг за другом». Он понял, о чем будет его загадка. Надо только правильно задать вопрос. Вспомнил, как в классе Мария Ивановна объясняла им условия задачи.

— Мама, угадай загадку, — сказал Хосейка и улыбнулся. — Я сам ее нашел. Живут два товарища, вместе играют, вместе бегают, а один другого не перегоняет.

— Полозья нарт.

— Нет, — Хосейка замотал головой. — Два товарища у тебя в руках. Иголка и жилка. Живут вместе. Друг за другом бегают и друг друга догоняют.

— Интересно. Завтра я расскажу звероводам.

— Я могу еще придумать! — Мальчик принялся осматривать чум, словно видел его впервые. Стояли, широко раскинув ноги, закопченные шесты. На них лежали тяжелые нюки. Они крепко обнимали шесты. Над костром висел черный чайник. Тонкая кора березы. На латах лежали оленьи шкуры.

«Какую придумать загадку? Шесты и нюки? Чайник, костер, огонь? Латы, которыми выложен пол в чуме?»

Быстро, как прибегали строчки стихов, придумалась загадка.

— Кто мерзнет под шкурами зимой и летом? Днем и ночью? Угадай!

— Моховые кочки.

— Не угадала. Латы.

— Загадки придумывать — пустое дело, — сказала со вздохом мать. — Научился бы охотиться. Стихи и песни хорошо петь, когда работы в руках нет.

— Я выследил черную лисицу. Я ее убью. Ты еще узнаешь, какой я охотник! — Хосейка зевнул и закрыл потяжелевшие веки.

Проснулся Хосейка от страшного лая. Собака прыгала по чуму и рвала когтями шкуры.

— Пошла, Лапа! — Хороля кинула в лайку тобок сына. — Пош-шла вон!

Хосейка ничего не понимал. Откуда взялась в чуме собака? Его Лапа лежала под шкурами. Кого выгоняла мать из чума? Чужую собаку! Но стоило мальчику отнять руку, как из-под шкур кто-то выскочил.

Собака взвывала от ярости. Она гнала самого настоящего зверя, все больше злясь и распаляясь. Он не мог понять, кто был под шкурами. Неужели не Лапа? Может быть, лисица? Или черный лисенок? Он держал его в руках. Но разве об этом он мог рассказать ребятам? Никто не поверил бы ему. «Рыбу запрягал в нарты. Черную лисицу держал в руках. Врун ты, Хосейка, первой статьи. Где врать научился?» Он представил лицо смеющейся Нярвей. За ней стояли Тэбко, ушастый Сероко. А толстяк Есямэта хлопал себя руками по бокам, показывал на него пальцем. «Рыбу запрягал в нарты. Лисицу держал в руках!»

Оказавшись под оленьими шкурами, Замарайка порывался выскочить и обрадовать своим появлением знакомую женщину-зверовода.

Старая Хороля часто отходила от костра, двигалась по чуму, занятая своими многочисленными делами, то хлопала крышкой ларя, то гремела ведрами, чугунами и чайниками. Когда она оказывалась рядом с лисенком, он ловил давно забытые запахи вареного мяса и кислого молока. Запахи эти сморили Замарайку, и он крепко заснул.

Лисенок проснулся от сильного удара. Тяжелый человек, а лисенок по запаху понял, что это был он, упал на шкуры, ударив его по спине. Замарайка попробовал прыгнуть в сторону, но оленья шкура не пустила. Сунул голову под край, чтобы улизнуть, но это тоже не удалось — шкуры были крепко пришиты к латам.

Лисенок свернулся в клубок. В этот момент лежащий на шкурах человек крепко обнял его, стал тискать. Говорил какие-то слова, которые зверек не понимал. Рука этого человека протянула ему мягкую кость. Лисенок отвернулся от еды. Но голод было трудно побороть. Он лизнул языком кость, а потом вонзил в нее острые зубы. Принялся грызть.