На другой день Саварка не стал дожидаться дня. Пришел на реку утром, после завтрака. Уселся на берегу. Посмотрел на большую черную трубу парохода. Пусть она молчит и не пугает!

Не заметил мальчик, откуда появился Федор Секунда.

— Пришел? — удивился он. — Я днем освобожусь. Ты понял?

— Тарем, тарем!

— Что мне с тобой делать? Я на вахте. После обеда пойдем охотиться. Хочешь пароход посмотреть?

Саварка не успел отказаться. Федор подхватил его на руки и опустил в лодку.

Саварка со страхом ступил на палубу. Она дрожала, как больной олешек. Он схватился за поручень.

— Ты не бойся.

— Тарем, тарем!

Но Саварка скоро освоился на пароходе. Страх прошел. Он осмотрелся. Посреди палубы стояла высокая черная труба. За ней большой чум с окнами. В чуме круглое колесо.

— Это штурвал, — сказал Федор. — Поворот налево. — Завертел колесо. — Поворот направо.

— Оккел, — сообразил Саварка. — Туда-сюда дергать!

— Понял ты. Штурвал — вожжи парохода, руль дергают туда-сюда. Направо и налево. А здесь машина. — Парень открыл стеклянный люк.

На Саварку дыхнуло горячим маслом, как от плиты в столовой. Он увидел страшную машину.

— Два дизеля стоят. Пятьсот сил! Ты понимаешь? Один олешек — сила. Два олешка — две силы. А у нас пятьсот сил. Ты считать умеешь?

Саварка отрицательно покачал головой.

Федор Секунда задумался.

— Отец гоняет много олешек?

— Беда сколько! — Саварка улыбнулся, припомнив большое стадо оленей. Он вспомнил, как с отцом считал олешек. Показал одну руку с растопыренными пальцами, потом вторую. — Десять! Десять!

— Взять стадо твоего отца, — объяснял Федор, — прибавить к нему еще одно стадо, и будет пятьсот олешек! Пятьсот сил!

Саварка удивленно посмотрел на Федора. Еще раз глянул в машинное отделение. За целый день не соберешь столько аргишей — упряжек! Ну и белый пароход! Он стал относиться к нему с большим уважением. Какой он сильный! Сильнее всех олешек в колхозных стадах!

— Приборка у нас сегодня! — сказал Федор Секунда и показал на банку с краской. — Хочешь мне помогать?

Мальчик обрадовался. С хорошим человеком он познакомился. Федор верит ему, не считает маленьким. Не то что учительница и Тепка-хвастун!

Саварка храбро макнул кисть в банку. Так делала мама, когда доставала из котла оленье мясо. Вытащил кисть. Пока донес ее до маленькой белой трубы, широкой, как резиновый сапог, краска прочертила длинную дорожку. Не знал он, как надо красить. Стал давить на кисть. Краска поползла по трубе, а он не знал, что ему делать. Надавил еще сильнее. Снова обмакнул кисть, но труба оставалась грязной.

Федор подошел к Саварке. Положил свою большую руку на его и принялся водить вверх и вниз.

— Краску надо растирать.

— Тарем, тарем!

— Ты старайся. Боцман у нас строгий. Не понравится работа — заставит второй раз делать! Не успеем тогда на охоту!

Не скоро далась Саварке трудная наука. Вымазался белой краской. Руки в краске. Лицо в краске. Обрызгал малицу и тобоки.

В интернате Саварка не стал умываться. Ходил важный, довольный собой, растопырив пальцы, испачканные белой краской. Встретил Тепку, протянул ему руку. Но Тепка не спросил: «Ты руки мыл? Ты зубы чистил?»

Саварка остановил Нябинэ. Она шла с Катей Хороля.

— Я красил белый пароход. — Саварка показал девочке ладони.

— Ври больше! — сказала Нябинэ.

— Я никогда не врал. Еще не научился, — обиделся Саварка. Он схватил Нябинэ за малицу и потащил к берегу.

Девочка увидела стоящий недалеко от берега «Амур».

— Я красил трубу! — сказал Саварка.

— Не вижу.

— Ты смотри. Глаза разуй!

— Труба грязная!

Саварка удивился. Разве Нябинэ не видела, что маленькая широкая труба блестит от новой краски?

— Я чуть-чуть красил.

— Чуть-чуть не считается! — сказала жестоко Нябинэ и посмотрела на подругу, чтобы та поддержала ее.

— Я выкрашу весь пароход! — упрямо сказал мальчик. — Буду учиться в интернате! — Он не привык бросать слова даром и вздохнул. Придется ему учиться!

Нябинэ с Катей Хороля отбежали и стали дразнить Саварку.

— Врать ты здоров! — крикнула Катя Хороля. — Когда научился?

— Ты тупой, Саварка! — засмеялась Нябинэ. — Учительница боялась тебе парты доверить. Тепка их красил.

Саварка побежал за девочками. Остановился и погрозил кулаком.

— Я не тупой! Буду учиться! Выкрашу весь пароход. А потом запрягу его. Беда какой большой аргиш будет. Пятьсот олешек!

Первого сентября выпал глубокий снег. Утром Саварка выбежал во двор и засмеялся. Легкий морозец пощипывал щеки.

Нябинэ с Тепкой играли в снежки и громко смеялись. А Катя Хороля носилась за мальчишками и визжала от счастья и удовольствия.

С трудом Саварка узнал под наметенными сугробами маленькие бревенчатые домики, побелевшую тундру и высокий берег Оби.

Наступило лучшее время для охоты. По глубокой пороше легко разбираться в путаных петлях и скидках зайцев, в следах лисиц и песцов. Можно отыскать и росомаху!

Мальчик вспомнил об этом с радостью. Заторопился в интернат за своей одностволкой и патронами.

На крыльце стояла учительница Лариса Ивановна. Размахивала большим медным звонком:

— Заниматься, ребята! Нябинэ! В школу, Тепка! Явтысов, в школу! Забыли, что сегодня первое сентября? Славный день календаря!

Саварка знал стихотворение наизусть. Выучил его с учительницей. Невольно стал повторять про себя:

— Взяли сумки, взяли книжки… и помчались в первый раз… в класс!

В коридоре он хотел улизнуть в спальню. Но Лариса Ивановна остановила его:

— Явтысов, становись в строй! Мы тебя ждем!

Саварка увидел перед собой стриженые затылки первоклассников и черные косички с бантиками девочек. Тяжело вздохнул. С сожалением посмотрел через замерзшее окно в сторону тундры.

Учительница ввела учеников в класс. Принялась рассаживать по партам. Саварку она посадила перед собой, за вторую парту.

Мальчик сразу узнал парту. Ее красил Тепка. Он решил пересесть на другое место, но Лариса Ивановна строго сказала:

— Явтысов, не вертись! Будем учиться здороваться. Когда я войду в класс, вы должны встать и поздороваться. Давайте попробуем!

Учительница вышла из класса. Закрыла дверь.

Саварка уставился в окно. Жалко, что он сидел далеко от него.

Лариса Ивановна медленно входила, направляясь к доске.

— Здравствуйте! — вразнобой закричали ребята.

— Ан-дорова-те! — буркнул недовольный Саварка. Громко ударил крышкой парты, чтобы выразить свое недовольство. Нельзя держать охотника в хорошую погоду! За один день по пороше можно убить больше, чем другой раз настреляешь за целую неделю! Ничего не понимает Лариса Ивановна, а еще учительница!

…Прошел месяц. Ночи стали черные, длинные. Замерзла широкая Обь. Пурга замела снегом высокий берег, ручьи и болота.

Саварка знал уже несколько букв. Однажды на уроке Ларисы Ивановны произошло важное событие. Мальчик научился считать до десяти. Он не сразу понял, как это произошло. А когда понял, радостно улыбнулся и собрал рассыпанные по крышке парты свои палочки для счета. Крепко перетянул их сыромятным ремешком. Нетерпеливо стал разглядывать класс. Слева — большие окна. Он быстро пересчитал их — одно, два, три. Три окна. Справа — книжные шкафы. Один, два.

С этого момента мир для мальчика открылся в удивительном свете. Все, что раньше он не замечал, теперь, оказывается, имело свой счет. Саварка засунул палочки в парту. Они ему больше не нужны.

В коридоре раздался звонок. Тетя Маша шла мимо класса. Звонок нарастал и гремел во всю силу.

Саварка в радостном возбуждении выбежал из класса. Прошелся по коридору. Сосчитал все окна и двери. Но этого ему показалось мало. Ему надо было точно знать, сколько в поселке рубленых домов, сколько антенн для приемников, сколько собак, сколько пар лыж в интернате.