Ленка сочла, что я отмылся и сказала:

— Вылезай, Волчище!

Я вылез, и она стала меня, будто малыша, вытирать просторным махровым полотенцем. Смешно, но когда я был по-настоящему маленьким, никто этого никогда не делал. То есть, наверно, делали где-нибудь в доме ребенка, но я этого не помнил. А вот Хрюшка Чебакова взялась компенсировать то, что в детстве мне недодали. Той даме, которая биологически являлась моей матерью, это было уже не дано, «Все надо делать вовремя» — это товарищ О'Брайен верно отметил.

Ленка завернула меня в халат, не выдав даже трусов, и объявила:

— Сейчас я проверю «толкушку»! Смотри, чтоб была на месте, не потеряй.

Мне никогда не было особенно стыдно, когда я знал, что «толкушка» где-то там погуляла. Особо я свои приключения не рекламировал, но и стесняться их не хотел. А сегодня отчего-то почувствовал себя как-то неудобно, будто смачно плюнул в чье-то лицо, которое мне приветливо улыбалось. В данном случае мне было стыдно, что Ленка даже с Мишкой не баловалась, а я, исчезнув из дома на три дня, успел насвинячить… Да еще с кем? С такой гадиной, как Кармела. Кстати, а точнее очень некстати, мне вспомнились несколько слов отрывисто брошенных Таней, когда она вручила мне голландский презерватив: «От СПИДа мы умереть не успеем, а вот налетать от тебя я не подряжалась…» А что, если у нее и впрямь ВИЧ в крови нашли? Может, поэтому она и стала she-killer'oм? Все равно терять нечего… Правда, судя по прыткости, помирать ей еще не скоро да и не видно на ней всяких сыпей, фурункулов и прочего. Но все же легкий ознобчик по мне пробежался. В благодарность за заботу подарить любимой женушке СПИД? Это уж совсем свинство.

Ленка втащила меня в спальню, закрыла дверь на защелку, откинула с кровати одеяло и потянула меня к себе:

— А ну, сознавайся, Волчище, с кем ты толок лягушек?

Не мог я сознаться. Сделал усилие, чтоб думать только о Ленке и заставил «толкушку» работать, слушая привычные ласково-пакостные матючки, охи и ахи. Но как назло, хотя было передо мной симпатичное, хотя и немного располневшее Ленкино лицо, призраком вылезало из памяти Танино, злое, бесстыжее, то, что я видел всего-навсего сутки назад, когда она вдруг вцепилась в меня… И еще виделось то лицо, которое было у нее с Толяном прошедшей ночью. Короче, получалось, будто я не с Ленкой, а с Кармелой…

— Хорошо-о… — потянулась Хрюшка, когда дело было сделано. — Но, по-моему, мистер Баринов, все это было приготовлено не для меня.

Догадливая — сил нет! Но вслух я, конечно, ничего не сказал.

— Пошли обедать, — сказала Ленка. — Чего я, дура, цепляюсь? Ну, допустим, не для меня — так все равно ведь мне досталось!

Утром, едва я сумел проснуться и перекусить, то есть около девяти часов, отец позвонил мне по телефону и велел подняться на третий этаж.

От этого разговора я ничего хорошего не ждал, но и волновался не особо. Я уже не боялся того, что Чудо-юдо намерен со мной разделаться. Во всяком случае, в то, что он зовет меня на заклание, мне не верилось. Скорее всего предстоял муторный расспрос о моих злоключениях и об обстоятельствах отлова Тани. На сей раз я не ошибся в расчетах.

Рассказывал я подробно и ничего не утаивая, в том числе и про отснятую несколькими операторами кассету, где Кармела исполняла роль порнозвезды и выступала ведущей шоу ужасов. Я рассказал и об уничтожении склада соломки, и о побоище в доме Толяна. Единственное, о чем я позволил себе умолчать, так это о своих подозрениях по поводу мины, заложенной в багажник «Волги».

— Везучий ты парень, — заметил отец. Мне не услышалось особой иронии или сожаления по этому поводу. В принципе, я тоже был с этим согласен. Я, правда, не был на сто процентов уверен, что мне и дальше будет так же везти, но то, что в предыдущие три дня мне сильно повезло, — отрицать не собирался.

— Одно непонятно, — прищурился Чудо-юдо, — почему ты сразу не связался со мной, а пустился в бега?

— Потому что не очень понимал, откуда взялась бомба… — этот ответ можно было бы назвать дипломатичным.

— То есть ты подозревал меня? — улыбнулся он и раскатисто расхохотался, почти как в доброе старое время, когда я еще не знал, кем он мне доводится.

— А что мне еще оставалось делать? — проворчал я.

— Неужели ты думаешь, что я на это способен? — посерьезнев, Чудо-юдо глянул на меня исподлобья.

— Я не знаю, на что ты способен, а на что — нет. Мне одно ясно, если ты родного сына отправляешь на такие дела, где проще пареной репы остаться без башки, то значит, не больно мной дорожишь. Мишке ты не поручаешь работу с гремучими змеями, вроде девочки Тани. Он еще не жарил людей в кочегарке и не играл в пэйнтбол с боевыми патронами.

— И не будет, — осклабился Чудо-юдо. — Он просто никогда не сумеет сделать то, что можешь ты. Он сибарит, бездельник и маменькин сынок. Он — ширма, рекламный ролик, красивая обертка. Знал бы ты, как бестолково он занимается бизнесом! Да будь он один — давно бы вылетел в трубу. Ты — Штольц, а он — Обломов. Вот какие разные дети у одного отца. Мне просто повезло, что твоим воспитанием занималось наше славное отечество. Если б тебя не украли, то ты был бы таким же размазней, как Михаил Сергеевич.

— Тем не менее, — я не внял лести, — Мишеньке надо — и он летит то в Париж, то в Нью-Йорк, то на Канары-Балеары, а я в войнушки играю. Мне вчера чудом в лоб не залепили. Может, пластыря испугались…

— Я обещал тебе отдых — значит, он будет. А пока слушай, откуда взялась бомба. Это исключительна для того, чтоб ты меня ни в чем не подозревал.

— Ну, слушаю…

— Так вот, Димуля, меньше надо слушать «Эхо Москвы»… Бомба лежала не у тебя в багажнике, а непосредственно у Джампа. У них была своя внутренняя разборка, и, судя по милицейским данным, в багажник «Мерседеса» подложили упаковку с якобы пивными банками «Карлберг». На самом деле в одной из банок был детонатор с часовым механизмом, а в других — первосортный тротил. Мало не показалось, разнесло и «Мерседес», и нашу «Волгу». А щелкопер-корреспондент, сидевший у дежурного по городу, чего-то перепутал и дал информацию, что взорвалась именно «Волга» и лишь благодаря ей угробился Джамп. Я еще разберусь с ними. Мне интересно, действительно ли это была ошибка, или кто-то нас решил подставить…

— А потом скажешь: «Ну-ка, Димуля, видишь вон ту „БМВ“? Не пора ли ее хозяину передохнуть от трудов? Организуй ему встречу с Джеком!»

— Теперь, увы, в этом будет иной смысл, — вздохнул отец.

Я поморщился. Не очень я любил Джека, пока он жил и здравствовал, но сейчас ощутил какую-то тоскливую вину перед ним и всей остальной командой. Ведь это я привез им гадючку в мешке…

— Кто будет вместо Джека? — спросил я. — У них еще восемь человек осталось.

— Найдем, подберем, обучим… — ухмыльнулся Чудо-юдо. — Не мучайся этими проблемами. Расскажи-ка мне лучше насчет той самой тетрадочки, которая лежала у Кармелы в сумке. Чуть подробнее.

— В ней — адреса еще двух человек, у которых перстни с минусами. Вот этот, который у меня, принадлежал лейтенанту Агапову из Питера. Плюсовой, но выпуклый — у Тани, она его сняла с цыгана Бахмаченко. А минусы — и выпуклый, и вдавленный — на Кавказе. Один увез армянин, а второй — какой-то Бимболат из Гудермеса. Но это адреса послевоенные, так что черт его знает, где теперь что. Вот этот, мой, — он ведь у Толяна был, в тумбочке лежал.

Я с подозрением посмотрел на отца. Не с открытым, конечно, а с несколько завуалированным. Он мог в моем взгляде прочитать только вопрос: «Тебе достаточно, папочка, или что-то еще надо?» Но на самом деле мне хотелось поглядеть, действительно ли ему нужна информация или он знает больше моего, но хочет проверить, не укрываю ли я чего-то? Да и вообще, неясностей в поведении отца было много.