Вернувшись в тот вечер на свою квартиру, он принял решение, которое, как ему было известно, в Лэнгли никогда не одобрят.

Когда на мемориальном бульваре Джорджа Вашингтона их автомобиль перестроился в правый ряд, направляясь в аэропорт, водитель посмотрел в зеркало и подтвердил, что погони за ними не было. У Кавалли вырвался вздох облегчения, хотя у него было разработано два запасных плана действий на случай, если его поймают с Декларацией. Он давно понял, что ему будет необходимо оказаться как можно дальше от места преступления и в самые короткие сроки. Решающим звеном плана всегда была необходимость передачи документа Нику Висенте в течение двух часов с момента его выноса из Национального архива.

— Итак, давай за дело, — сказал Кавалли, обращаясь к Анжело, сидевшему напротив. Анжело отстегнул клинок, висевший у него на поясе. Они застыли друг перед другом, словно борцы сумо, выжидающие, кто из них сделает первое движение. Первым сделал движение Анжело, зажав клинок между ног и направив его рукояткой к своему боссу. Кавалли наклонился и откинул рукоятку назад. Затем большим и указательным пальцами извлёк из ножен чёрный пластиковый цилиндр. Анжело вернул рукоятку на место и пристегнул клинок к поясу.

Длинный пластиковый цилиндр был в руках у Кавалли.

— Было бы любопытно взглянуть, — сказал Анжело.

— Есть дела поважнее в данный момент, — ответил Кавалли и, положив цилиндр на сиденье рядом с собой, взял сотовый телефон, нажал одну-единственную цифру, затем кнопку «отправить» и стал ждать ответа.

— Да? — сказал знакомый голос.

— Я еду, и у меня есть кое-что для отправки.

Наступило долгое молчание, и Кавалли уже было решил, что связь прервалась.

— Ты хорошо сработал, — пришёл наконец ответ. — Но укладываешься ли ты в график?

Кавалли выглянул в окно. На обочине мелькнул знак выезда на шоссе 395.

— Мы в паре минут от аэропорта, и, если успеем в отведённое нам стартовое время, я надеюсь быть у тебя где-то около часа дня.

— Хорошо, тогда я вызову Ника, чтобы он взял контракт и переправил его нашему клиенту. Мы ждём тебя около часа.

Кавалли убрал телефон и развеселился, увидев Анжело в одной жилетке и подштанниках. Он улыбнулся и хотел что-то заметить по этому поводу, но телефон зазвонил опять.

— Да, — сказал Кавалли в трубку.

— Это Анди. Я подумал, что вам будет интересно узнать, что она опять выставлена на обозрение публики и что очередь такая же длинная, как всегда. Кстати, араб все время стоял в толпе, пока вы были в здании, а потом встал в очередь, чтобы посмотреть Декларацию.

— Молодец, Анди. Возвращайся в Нью-Йорк. У тебя будет возможность сообщить мне подробности завтра утром.

Кавалли опустил телефон и размышлял над тем, что услышал от Анди, пока Анжело завязывал галстук виндзорским узлом, какого никогда не увидишь ни на одном лейтенанте. Он все ещё сидел без штанов.

Затемнённая перегородка между шофёром и пассажирами опустилась вниз.

— Подъезжаем к терминалу, сэр. По дороге нас никто не преследовал.

— Хорошо, — сказал Кавалли, когда Анжело поспешно натягивал штаны. — Как только сменишь номерные знаки, возвращайся в Нью-Йорк.

Водитель кивнул, и лимузин затормозил возле зоны обслуживания частных самолётов.

Кавалли схватил пластиковый цилиндр, выпрыгнул из машины, пробежал через зал и выскочил на лётное поле, выискивая глазами белый «лирджет». Когда он увидел его, люк самолёта открылся и из него выпала лесенка. Кавалли бросился к ней. Анжело старался не отстать, пытаясь натянуть на себя пиджак, не желавший подчиняться на сильном ветру.

Капитан ждал их в проёме люка.

— Ещё немного, и мы бы не уложились в отведённое время, — сообщил он и, как только они защёлкнули привязные ремни, нажал кнопку, чтобы убрать лесенку.

Самолёт взлетел через семнадцать минут и стал выполнять вираж над Центром Кеннеди, но не раньше, чем стюард принёс им по бокалу шампанского. От второй порции Кавалли отказался, сосредоточившись на том, что ещё надо было сделать, прежде чем считать свою роль в операции выполненной. Он вновь задумался об Аль-Обайди, пытаясь ответить на вопрос, а так ли он прост, как кажется.

Через пятьдесят семь минут «лирджет» приземлился в аэропорту Ла-Гуардиа, где их уже ждал шофёр Кавалли, чтобы доставить в город.

Пока шофёр постоянно менял ряды и направления движения, чтобы в конечном итоге оказаться на другой стороне моста Трайборо, Кавалли сверился со временем. Затерянные в море автомобилей, они направлялись в Манхэттен по прошествии восьмидесяти семи минут после того, как расстались с Колдером Маршаллом у служебного входа в Национальный архив. «Примерно такое же время требуется банкиру с Уолл-стрит, чтобы позавтракать», — подумал Кавалли.

Кавалли вышел из машины у отцовского особняка на 75-й улице, когда до часа дня оставались считанные минуты, а Анжело поехал в офис на Уолл-стрит принимать звонки от членов команды с заключительными докладами.

Дворецкий уже держал дверь особняка открытой, когда Тони ступил на землю.

— Могу я взять у вас это, сэр? — спросил он, глядя на пластиковый цилиндр.

— Нет, спасибо, Мартин, — сказал Тони. — Я пока подержу сам. А где мой отец?

— Он в зале заседаний правления с господином Висенте, который прибыл несколько минут назад.

Тони трусцой сбежал по лестнице, ведущей в подвал, вприпрыжку пронёсся по коридору и вошёл в зал. Отец сидел во главе стола, занятый разговором с Ником Висенте. При виде сына председатель вышел к нему навстречу, и Тони передал ему цилиндр.

— Слава герою-победителю! — первое, что сказал отец. — Если бы ты проделал этот трюк для Георга Третьего, он произвёл бы тебя в рыцари. «Встать, сэр Антонио». Ну а пока тебе придётся довольствоваться сотней миллионов долларов в качестве компенсации. Будет ли старику позволено взглянуть на оригинал, прежде чем Ник умыкнёт его?

Кавалли рассмеялся, снял колпачок с верхней части цилиндра, медленно вытянул пергамент и, осторожно положив его на стол, развернул двухсотлетний исторический документ. Все трое впились глазами в Декларацию независимости и, быстро отыскав слово «бриттанских», проверили его написание.

— Великолепно, — только и сказал отец Тони, проведя языком по губам.

— Удивительно, как мало места оставлено для подписей, — заметил Ник Висенте после нескольких минут изучения документа.

— Если бы все поставили такие же крупные подписи, как Джон Хэнкок, мы бы имели Декларацию в два раза длиннее, — добавил председатель, когда начал звонить телефон на столе.

Председатель нажал кнопку переговорного устройства:

— Да, Мартин?

— По частной линии звонит господин Аль-Обайди и просит переговорить с Тони.

— Спасибо, Мартин, — сказал председатель, и Тони потянулся к телефону. — Почему бы тебе не поговорить в моем кабинете, тогда я смог бы воспользоваться отводной трубкой.

Тони кивнул и прошёл в соседнюю комнату, где снял трубку с телефона на отцовском столе.

— Антонио Кавалли, — сказал он.

— Говорит Хамид Аль-Обайди. Ваш отец сказал, чтобы я перезвонил примерно в это время.

— Мы располагаем документом, который вам нужен, — коротко сказал Кавалли.

— Поздравляю вас, господин Кавалли.

— Вы готовы завершить платёж, как было условленно?

— Всему своё время, но не раньше, чем вы доставите документ туда, куда мы укажем, господин Кавалли, что также является частью договорённости.

— И что это за место? — спросил Кавалли.

— Я приеду к вам в офис завтра в двенадцать часов, и тогда вы получите соответствующие указания. — Он помолчал. — Среди прочего. — Связь прекратилась.

Кавалли положил трубку, пытаясь сообразить, что означало его «среди прочего», и медленно вернулся в зал заседаний, где увидел, что отец с Ником склонились над Декларацией и разглядывают её обратную сторону.

— Как ты думаешь, что он имел в виду, когда сказал «среди прочего»? — спросил Тони.