У меня тревожно забилось сердце.

— Что ты хочешь этим сказать?

— А то хочу сказать, что почистить тебя надо бы. А то переступить-то ты меня переступишь, а потом сам перед собой оправдаешься: мол, не я виноват — программа Геростратова. Так что готовься: чистить тебя буду. Тем более, если по справедливости, ты этого заслужил, нет? Будешь потому первым, кого Герострат отпускает из сетей своих на волю. Первым и последним, — он усмехнулся. — Гордись!

Я не верил этому, я отказывался этому верить.

— Ты хочешь убрать психопрограммы, кодировки все и блоки?

— Ух ты какой у меня догадливый. Почти с первого раза. Да, Боренька, именно этим мы сейчас с тобой и займемся.

Он не дал мне времени ни испугаться, ни как-то подготовиться. Глядя мне в глаза, он произнес:

— ЛАО-ВА АСОРЦЫ МОСТ!

И, видимо, на пару часов я выключился, потому что когда снова увидел Герострата, он находился уже не в проходе рядом со мной, а стоял, тяжело дыша шагах в пяти, прислонившись к подлокотнику другого кресла. Пистолет он держал в опущенной руке, а на лице его я заметил крупные капли пота. Освещение в салоне изменилось. За время моей отключки солнце успело преодолеть по небосклону изрядный путь, и теперь свет проникал в иллюминаторы совсем под другим углом. Я взглянул на часы. Господи, уже шесть!

— Умотал ты меня, Боренька, — заявил Герострат устало. — Никогда не думал, что декодирование на порядок сложнее… Ну как, что чувствуешь?

Я широко открыл глаза.

Я ВСПОМНИЛ!

Я действительно вспомнил все, что было на самом деле. И две лакуны, два белых пятна памяти моей рассеялись без следа….

ОН ВОРВАЛСЯ, КАК ВИХРЬ. ОН ДВИГАЛСЯ НАСТОЛЬКО БЫСТРО, ЧТО ЗА НИМ ТРУДНО БЫЛО УСЛЕДИТЬ. ЕСЛИ НЕ СТАРАТЬСЯ, ТО МОГЛО ВОЗНИКНУТЬ ВПЕЧАТЛЕНИЕ, ЧТО ОН НЕ ХОДИТ, А ПЕРЕМЕЩАЕТСЯ МОМЕНТАЛЬНЫМИ СКАЧКАМИ ИЗ ОДНОГО ПРОСТРАНСТВЕННОГО ПОЛОЖЕНИЯ В ДРУГОЕ.

— АГА! — ЗАКРИЧАЛ ОН С ПОРОГА. — А У НАС СЕГОДНЯ ШЕСТОЙ ЛИШНИЙ!

Я НЕ УСПЕЛ ГЛАЗОМ МОРГНУТЬ, А ОН УЖЕ БЫЛ В КОМНАТЕ И, УХВАТИВ ВЕНЬКУ СКОБЛИНА ПЯТЕРНЕЙ ЗА ВОЛОСЫ НА МАКУШКЕ ПРИТЯНУЛ К СЕБЕ:

— ТЫ НОВИЧКА ПРИВЕЛ? МОЛОДЕЦ! ТЫ ВСЕГДА ХОРОШИХ РЕБЯТ ПРИВОДИШЬ…

ОН ОТПУСТИЛ ВЕНЬКУ И ТУТ ЖЕ ОЧУТИЛСЯ РЯДОМ СО МНОЙ, ПРОТЯГИВАЯ РУКУ, КОТОРУЮ Я НЕ БЕЗ ОПАСКИ ПОЖАЛ.

ЛАДОНЬ ЕГО БЫЛА СУХОЙ И ГОРЯЧЕЙ.

— ЗДРАВСТВУЙ, ЗДРАВСТВУЙ, СЫНОК. РАД ТЕБЯ ВИДЕТЬ В НАШЕЙ ВЕСЕЛОЙ КОМПАНИИ, РАД. МЕНЯ ЗОВУТ ГЕРОСТРАТ, А ТЕБЯ?…

— КЛИЕНТ ГОТОВ, — СКАЗАЛ ШУРАВИ СЕМЕН.

ГЕРОСТРАТ СНОВА ПОВЕРНУЛСЯ КО МНЕ.

— ТОГДА ПРИСТУПИМ. ТАК КАК ТЕБЯ НА САМОМ ДЕЛЕ ЗОВУТ, СЫНОК?

— ОРЛОВ БОРИС АНАТОЛЬЕВИЧ, — ОТВЕЧАЛ Я ПОСЛУШНО, А ПОТОМ, ГЛАЗОМ НЕ МОРГНУВ, ДОЛГО И ПОДРОБНО РАССКАЗЫВАЛ О ЗАМЫСЛЕ МАРТЫНОВА И ВНЕШТАТНОГО КОНСУЛЬТАНТА ПО ПСИХОТРОНИКЕ ЛЕОНИДА ВАСИЛЬЕВИЧА, О МОЕМ ЗАДАНИИ ПРОНИКНУТЬ В СВОРУ, О ГИБЕЛИ ЭДИКА СМИРНОВА И ТРУДНОМ ПООЖЕНИИ, В КОТОРОМ ОКАЗАЛИСЬ СОТРУДНИКИ МВД ПОСЛЕ ИЗЪЯТИЯ У НИХ ЭТОГО ДЕЛА.

С КАЖДЫМ МОИМ СЛОВОМ УЛЫБКА ГЕРОСТРАТА СТАНОВИЛАСЬ ВСЕ ШИРЕ, А ЛИЦА ЧЛЕНОВ ПЯТЕРКИ СКОБЛИНА — ВСЕ БЛЕДНЕЕ. ВЕНЬКА СКОБЛИН ТАК ПРОСТО ПОСЕРЕЛ, С ДРОЖАЩИМИ ГУБАМИ, МАХНУВ РУКОЙ, ОТВЕРНУЛСЯ, ЧТОБЫ НЕ НАБЛЮДАТЬ СВОЕГО ПОЗОРА.

— ЧТО Ж, — СКАЗАЛ ГЕРОСТРАТ, ДОВОЛЬНО ОТКИНУВШИСЬ НА СТУЛЕ. — ЭТО ТО, ЧТО НАМ НУЖНО!..

КОГДА ГЕРОСТРАТ УШЕЛ, НИКТО НЕ СТАЛ БОЛЕЕ ЗАДЕРЖИВАТЬСЯ. БЛАГОДАРИЛИ ХОЗЯИНА, КИВАЛИ: «ДО ВСТРЕЧИ!» И ОТЧАЛИВАЛИ. ВЫПИВКА И ЗАКУСКА ПОЧТИ НЕТРОНУТЫМИ ОСТАЛИСЬ НА СТОЛЕ……

КАПИТАН «ШУРШАЛ» СПРАВА: ЗВЕНЕЛ ОСКОЛКАМИ, ОТВОЛАКИВАЛ В СТОРОНУ СТОЛИК. ОДИН ИЗ ГЕНЕРАЛОВ — УЖ НЕ ЗНАЮ КТО — ВПОЛГОЛОСА МАТЕРИЛСЯ. ВИДИМО, ВСЕ-ТАКИ НАПУГАЛ Я ИХ ЗДОРОВО.

— ДА ПЕРЕСТАНЬТЕ ВЫ, ВЛАДИМИР МИРОНОВИЧ, — ОБОРВАЛ ЕГО ПРОСКУРИН. — НУЖНО РЕШАТЬ, ЧТО С ЭТИМ НАГЛЕЦОМ ДЕЛАТЬ.

— ЧТО ДЕЛАТЬ, ЧТО ДЕЛАТЬ, — ОТОЗВАЛСЯ МАТЕРИВШИЙСЯ. — ПРИДАВИТЬ СУКУ И ДЕЛО С КОНЦОМ.

— ЛЕГКО СКАЗАТЬ, — СНОВА ПРОСКУРИН. — А ЕСЛИ МЫ УЖЕ ПОД КОЛПАКОМ? А ОН — ПОДСАДНОЙ?…

— У МЕНЯ ДРУГОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ, — ПРОСКУРИН ПОМОЛЧАЛ. — ОН ПРОХОДИЛ ОБРАБОТКУ И ДОЛЖЕН ОТЗЫВАТЬСЯ НА НУЖНЫЙ КОД. НУ-КА, — ШЕЛЕСТ СТРАНИЦ. — ВОТ ЗДЕСЬ. ЛАО-ВА ШАТОК ГРАН-ТУ ОФТОК. ВСТАНЬ!

Я ВСТАЮ.

ГЕНЕРАЛЫ, ВСЕ ТРОЕ, СМОТРЯТ НА МЕНЯ С ЛЮБОПЫТСТВОМ. КАПИТАН ТАК ВООБЩЕ ЗАСТЫЛ СО СВОИМ СТОЛИКОМ, РАСКРЫВ РОТ.

В РУКАХ У ПРОСКУРИНА КНИГА. ТОЛСТЫЙ ТОМ В ПРОСТОЙ КАРТОННОЙ ОБЛОЖКЕ. НА ТИТУЛЕ — РАЗМЫТЫЙ ФИОЛЕТОВЫЙ ШТАМП «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО» И НАДПИСЬ: «ТЕХНИЧЕСКАЯ ДОКУМЕНТАЦИЯ. № 154 — 6–8.»

ПРОСКУРИН ПЕРЕЛИСТЫВАЕТ СТРАНИЦЫ.

ПРОСКУРИН ЧИТАЕТ:

— АНЛОВОК МАРОТА ИЗИЛО ОДЕССА ПЕТЕРБУРГ МОС. ГЕРОСТРАТ АТОНА НОТ.

ПЕРЕД ГЛАЗАМИ ПЕЛЕНА, В ВИСКАХ ПРОСКАКИВАЮТ ДВЕ ЖГУЧИЕ ИСКРЫ БОЛИ. НО ВСЕ ПРОХОДИТ. Я ПО-ПРЕЖНЕМУ СТОЮ, КАК ИСТУКАН.

— ГОТОВ! — ОБЪЯВЛЯЕТ ПРОСКУРИН, ЗАХЛОПЫВАЯ ТОМ. — ТЕПЕРЬ ОН БУДЕТ ПОЛАГАТЬ СЕБЯ ПОБЕДИТЕЛЕМ, А ГЕРОСТРАТА — МЕРТВЫМ. И РАССКАЖЕТ, ЕСЛИ ЕГО СПРОСЯТ.

— БЛЕСТЯЩЕ, — ГОВОРИТ ВЛАДИМИР МИРОНОВИЧ. — СКОЛЬКО НЕ СМОТРЮ, ВСЕ УДИВЛЯЮСЬ. КАКАЯ СИЛА!..

ПРОСКУРИН С УЛЫБКОЙ КИВАЕТ. ПОТОМ ХЛОПАЕТ СЕБЯ ПО ЛБУ С ТАКИМ ВИДОМ, БУДТО ЕМУ ТОЛЬКО ЧТО В ГОЛОВУ ПРИШЛА ЕЩЕ БОЛЕЕ БЛЕСТЯЩАЯ ИДЕЯ. ОН ОТКЛАДЫВАЕТ ТОМ, ИДЕТ К ДЕРЕВЯННОЙ ЭТАЖЕРКЕ В ДАЛЬНЕМ УГЛУ КОМНАТЫ, БЕРЕТ В РУКИ СТАРУЮ ШАХМАТНУЮ ДОСКУ И, ВЫСЫПАВ ФИГУРЫ НА ДИВАН, ВЫБИРАЕТ БЕЛОГО ФЕРЗЯ, ЗАТЕМ СУЕТ ЕГО МНЕ В КАРМАН.

— А ЭТО ЕМУ НА ДОЛГУЮ ПАМЯТЬ, — СМЕЯСЬ, ГОВОРИТ ОН.

И ГЕНЕРАЛЫ-ЗАГОВОРЩИКИ ПОДХВАТЫВАЮТ ЕГО СМЕХ…

Я ВСПОМНИЛ!

— Да, я помню. Теперь я все помню.

— Можешь себя поздравить, — Герострат искривил губы в вымученной усмешке. — Кстати, у твоих друзей уже шарики за ролики заехали, как бы тебя из плена моего вызволить. Беспокоятся чего-то, суетятся. Работать тут мне мешают, отвлекают все время — зануды. Не понять народу, что декодирование — процесс тонкий, сродни микрохирургической операции. Пришил бы я тебе какую-нибудь извилину не туда — то-то было бы смеху…

— Спасибо тебе, — сказал я честно.

— Какие могут быть благодарности? — махнул рукой Герострат, поглядел с тоской в ближайший иллюминатор. — Идти надо, Боря, — прошептал он. — Пора, — и отбросил пистолет в сторону.

Теперь он был безоружен — третья удобная возможность, но, в конце концом, это могла быть и новая провокация. Все мои подозрения на счет того, что Герострат задумал очередной фокус, вернулись. Я снова не верил ему.

— Я сдаюсь! — крикнул Герострат в открытый люк.

— Выпусти Орлова, — загремел над полем усиленный мегафоном голос Хватова.

— Да здесь ваш Орлов. Чего ему сделается? Выйди, Боря, покажись друзьям.

И Герострат пропустил меня вперед. Я вышел, щурясь от яркого солнца.

— Иди!

Я двинулся вниз по трапу.

Они все еще стояли там: Хватов, Мартынов и двое чинов в гражданском.

Они меня ждали. И вот то, что они меня все-таки ждали, показалось мне самым невероятным из всего случившегося за этот день.

— Я сдаюсь! — закричал Герострат. — Гарантируйте мне безопасность!

— Выходи без оружия, с поднятыми руками! — Хватов тоже не верил Герострату, ждал подвоха.

Но Герострат стал спускаться вслед за мной, подняв раскрытые пустые ладони.

Мишка бросился ко мне, обнял за плечи:

— Борька, черт! — в глазах его стояли слезы. — Я уж не чаял.

— Ничего, ничего, — я аккуратно высвободился.

Со стороны аэропорта, газуя, подлетела волга. Бравые ребята выскочили из нее; один немедленно схватил Герострата за руку и ловко приковал ее к своей руке. Двое встали сзади и по бокам.

— Дело сделано, — широко улыбаясь, к нам шел Хватов. — Спасибо вам, Борис Анатольевич!

Я наблюдал, как Герострата уводят к машине. И вдруг волна черного панического ужаса перед ним самим, перед его могуществом, перед его способностью хладнокровно убивать разом вытеснила из меня все остальное: и мысль о том, что он добровольно сдался, и сочувствие к его боли, к его изломанной судьбе, и даже некие проблески благодарности за то, что он освободил меня от проклятья, от предателя, поселившегося у меня в голове.