Ульяна Федоровна сильно замерзла. Зубы стучали, окоченели руки. Она выбрала подходящую палку, что валялась вблизи, и снова заковыляла вслед Юрию. Каждый шаг давался ей с болью и большим трудом. Палка скользила, приходилось цепляться за деревца, опираться на их стволы.

Наткнувшись на бурелом, Ульяна Федоровна поняла, что самой не перебраться. Холод сковывал тело. Палка поскользнулась на голышах. Старуха упала, ударилась о сосенку, вскрикнула., Юрий услышал ее крик, и это придало ему силы. Он перебрался через глубокий ручей. В буреломе нашел пострадавшую. Поднял ее, посадил на мягкую мшистую кочку.

— Спасибо... Юрик...

— Провод оборван. Связь надо дать. Ждите меня...

Прохоров углубился снова в чащу, распутал военно-полевой кабель и прежним способом натянул его до предела. Учтя урок, закрутил провод за толстую сосну. Второй конец оказался податливее. Окоченевшими пальцами Юрий завязал узел на соединенных концах, зубами очистил провод и скрутил концы вместе. У Юрия хватило сил лишь дойти до Ульяны, и здесь он свалился. Жадно глотая воздух, приставил автомат к плечу и выстрелил. «На посту должны услышать, прийти на помощь», -— подумал он и, заморенный, откинулся на спину.

Снег с верховья настиг спутников, затрусил вперемежку с дождем. У Прохорова не было сил вытереть лицо, и он отвернул его под мягкие ветки кедра. На ощупь взял в свои ладони холодные костлявые руки Ульяны Федоровны.

— Потерпите... ребята скоро...

— Не дури! — крикнула Ульяна Федоровна, силясь встать. — Ползи, скребись, а то замерзнешь!

Старая женщина дотянулась до своей палки, подняла ее, сунула в бок солдата. Прохоров вяло поднялся, прислушался. Он ждал ответа на выстрел. Но никто не спешил на помощь. «Кто услышит выстрел в таком глухом лесном шуме?» Ветер крутил снег, ломал сухие деревья. Усиленные эхом, дикие звуки грохотали в ущелье. На обрыве рушились вековые сосны, падали ветвистые ели, цепляясь корнями за камни.

Юрий лизнул соленые холодные губы и вспомнил о конфете. В обертке оказалась липкая, раскисшая масса. Он откусил половинку, остаток протянул Ульяне Федоровне. Та отвела его руку.

— Я отжила свое...

Юрий насильно сунул ей в рот сладкую мякоть. Кусочек мяса съел сам...

— Держитесь за шею! — прохрипел Прохоров и поднял старушку. Каждый шаг стоил неимоверных усилий. Но Юрий вдруг с необычной ясностью осознал: спасение в движении. В холодной воде ноги сводило, даже внутри что-то дрожало от стужи, но он шел. Затем опускал Ульяну Федоровну на тропку и возвращался за горбовиком. Относил ягодный ящик вперед и возвращался за старухой. Надо было смотреть и за проводом, что опять бисерными точками виднелся в ущелье. Теперь Ульяна Федоровна не требовала нести горбовик, но Юрий машинально исполнял то, что делал раньше по принуждению. Старуха сдержанно охала, спрятав руки за пазуху.

Сумерки сгустились настолько, что провод терялся в ветках. Юрию приходилось идти целиной и продираться сквозь кустарники, чтобы убедиться в целости линии. Потом он возвращался на тропу и нес старуху, насколько хватало сил. Брел обратно вверх за тяжелой ношей, тупо глядя себе под ноги. Пошатываясь, спускался под горку, оставлял горбовик и пробирался к проводу.

Пока он оборачивался, Ульяна Федоровна, тяжело опираясь на толстую палку, прыгала по тропе вперед. Она тоже знала, что без движения закоченеет. Нога у нее распухла, одеревенела. Галоша, оказавшаяся ненужной, волочилась сзади на веревочке.

Юрию представилось, что с восстановлением связи тревога кончилась и товарищи его теперь собрались в ленинской комнате, играют в шашки, читают газеты, книги интересные. А вот он, солдат «третьего эшелона», один во всей тайге несет службу. Трудно ему, но приказ он выполнит до конца... И теперь борется за жизнь немощного человека. Даже настырные дятлы сняли свои посты, попрятались, а он, солдат, идет. И дойдет! Мысли согревали его, двигали к цели.

Возвращался он в думах и к старой попутчице. Не будь ее, хватило ли у него настойчивости? Мучило сознание, что допоздна не мог сообщить своих подозрений в роту. Где те трое? Кто они? Виноват он, что утром не задержал тех мужчин, не проверил... Он сознается капитану: не сообразил! «А если они враги?» Это предположение заставляло его идти, смотреть вперед.

За угловатой скалой, над кустами шиповника, что пламенели алыми ягодами на обочине, нежданно блеснул огонек. Ветер донес запах смолистого дыма.

Юрий бессильно опустился рядом с Ульяной Федоровной. Старая женщина холодными пальцами погладила его мокрые щеки.

— Встань, Юрий! Жилье...

Прохоров перевалился на бок, поднял автомат к небу, закоченевшими пальцами нащупал, нажал спусковой крючок. Автомат в его руках забился, словно живой. Длинная очередь выстрелов ворвалась в лесной шум тревогой.

Вслед за Юрием Прохоровым на ближний из города контрольный пост «Гизель», что разместился на выходе из Гремячей пропасти, был отряжен ефрейтор Николай Потапов. Он должен был восстановить связь, если бы она оказалась нарушенной в его районе.

Еще на равнине Потапова прихватил крупный густой дождь. Спустя какую-то минуту в рытвинах заблестели лужи, узкими шустрыми ленточками потекли ручейки, скатываясь с дороги в кюветы. Только ефрейтор успел перейти на горную сторону извилистого русла, как перекатистая Малая Пьяная с треском снесла деревянный мостик, швырнула его в мутный поток, выплеснув на берег пену.

Порожистая речушка вдруг превратилась в непроходимую преграду. Вода на глазах ошеломленного Потапова прибывала с каждой минутой, заполняла впадины, перекатывала камни, несла на волнах маслянистого цвета коряги, вырванные с корнями зеленые сосенки, желтые листья, траву. Ливневая вода подмыла крутой песчаный берег, и он обвалился, запрудив русло. Бурунистый поток с водоворотами бросился в сторону, моментально съел илистую темную косу, ударил в основание переходной опоры, свалил ее, запутал в клубок и швырнул по течению полевые армейские кабели.

В землянке «Гизели» Потапов застал тревогу: телефонная связь с ротой потерялась. Телефонист сообщил, что осталось лишь радио с городом. Командир взвода из части успел приказать отрядить всех людей «Гизели» на Малую Пьяную.— перекинуть линию через поток.

Здесь Потапову стало известно, что рядовой Прохоров послан лейтенантом обратно с пакетом и обязан проверить исправность линии. И почти тотчас связь с Кедровой тоже потерялась. Затихли телефонные звонки в землянке. Контрольная аппаратура «Гизели» сиротливо ютилась в темном углу на широком столе.

Сержант, начальник «Гизели», ушел вместе с солдатами на речку восстанавливать линию. В низкой просторной землянке, что придралась покатой крышей к скале под вековым седоватым кедром, остался один ефрейтор Потапов. -В маленькое оконце, что неясным пятном выделялось под крышей из бревен лиственницы, едва пробивался в землянку тусклый свет. Пахло дымом и сыростью. Жестяная печка с круглой, как в вагонах, трубой медленно остывала. По бревнам однообразно, с тоскливым хлюпаньем били капли, струилась грязная дождевая вода. Николай распахнул настежь низкую толстую дверь, подкатил к ней еловый чурбан и сел на него, подобрав полы шинели. Опираясь на автомат, зажатый в коленях, задумчиво смотрел наружу.

Если кто и отважился бы в такое ненастье тронуться с Кедровой пади в город, то скалистые откосы вывели бы смельчака неминуемо к землянке. И Потапов терпеливо ждал. Ветер с гор лохматил старый кедр, что когда-то в молодости будто бы нечаянно выскочил вперед других и замер в нерешительности на самом краю поляны, с которой открывался равнинный простор. Вплоть до города дождь застилал горизонт. Капли с крыши сначала отскакивали от земли, затем выбивали продольную рытвину, потом ручеек. Каждая капля падала с сочным плеском, и на ее месте вспыхивал пузырь, плыл по течению. Ефрейтор представил себе, как трудно двигаться по размытой тропе средь лесного бурелома, огибать валуны с риском сорваться в пропасть или быть смытым буйным потоком. Где-то Прохоров? Юрий увлекался футболом, славой спортивной. Такой пойдет на любую проделку, лишь бы выполнить приказ. А хватит ли у него силы и выдержки пробраться невредимым сквозь гневную в бурю тайгу? Одного молодечества мало, но должен выдержать! Напористым знает его Потапов еще по заводу.