В это верили все. Это, собственно, и была высказанная вслух вера в то, что страна Ленинград не отдаст. И это была мечта. Мечта, которой суждено было сбыться. Они все придут защищать Ленинград: и сибирские дивизии, и узбеки, и казахи, и москвичи. Придут испанские республиканцы. Придут немецкие антифашисты... Только это будет позже. А сегодня разговор о них еще только мечта и - все-таки - слух.

Я остановился возле полуторки, которая, по всем признакам, собиралась в путь. Ее водитель, немолодой красноармеец, только что кончил копаться в моторе и вытирал руки ветошью. Рядом с машиной стояли двое военных. Оба показались мне довольно пожилыми. Было им лет по двадцать семь - двадцать восемь. Один из них, среднего роста коренастый старший сержант, деловито высекал с помощью кресала искру, стараясь закурить между ладонями папиросу. Он не походил на ставших привычными глазу ополченцев, с их обмотками, хлопчатобумажными штанами и гимнастерками, как правило, не по росту большими, с их перекошенным от подсумков или саперной лопатки ремнем. Это был кадровый боец. Полы ладно пригнанной шинели подоткнуты для похода под ремень. В яловые сапоги вправлены синие диагоналевые брюки. На темно-зеленой диагоналевой гимнастерке свежий подворотничок. Было видно, что этот человек недавно с фронта. Об этом свидетельствовало его снаряжение: три гранаты-"лимонки", подвешенные к поясу, саперная лопатка в чехле, повидавшем виды, плотно набитые патронами подсумки. На поясе у него почему-то был прикреплен и командирский пистолет ТТ. Принадлежностью, типичной для фронтовика, были также кремень и кресало. Вероятно, огниво в полевой обстановке было надежнее спичек. Вид у старшего сержанта спокойный и скромный.

Именно этого нельзя сказать о стоявшем тут же моряке. Трудно объяснить, что придавало ему нарочито залихватский вид, какой бывал у некоторых "братишек" в гражданскую войну. Брюки аккуратно заправлены в кирзовые сапоги. Нет на нем и лихо заломленной бескозырки. На голове моряка пехотная каска, правда, откинутая назад. Перекрещенные на фланелевке пулеметные ленты и гранаты у пояса в нынешние дни тоже обычное боевое снаряжение. И лицо у него обычное. Черты правильны, хотя и грубоваты... Вот разве что серые глаза, беспокойно и сумрачно глядящие из-под черных бровей. И пожалуй, резкость движений. По тому, как моряк курил, как с силой отшвырнул окурок, было видно, что ему трудно спокойно устоять на месте, что он нетерпеливо ждет, когда можно будет двинуться туда, где стреляют, где бой.

Присмотревшись к этим двум видавшим виды бойцам, я решил попроситься к ним в компанию.

- Здравствуйте, - сказал я, шагнув поближе к машине.

- Здорово, - ответил моряк. В его взгляде и голосе чувствовалась настороженность. Старший сержант молча кивнул, разгибаясь над огнивом.

- Вы, случайно, не в Рамбов? - спросил я у моряка, в надежде вызвать его расположение этим чисто флотским наименованием Ораниенбаума.

- А тебе что? - отвечал он недружелюбно.

- Мне как раз туда.

- Что там позабыл?

- Ничего не позабыл. Я там еще не был.

- Раз не был, значит, и не надо тебе там быть.

- Странная у вас логика, - возразил я. - Не всегда едут туда, где уже раньше бывали.

- Логика у меня какая надо! - Моряк явно разозлился. - Подозрительным личностям на фронте делать нечего. Понял?

Тут разозлился я.

- Подозрительная личность?! Это я, что ли?

- А кто же еще?

- Чем это я подозрительная личность?

- А хоть бы и по внешности. Ишь как вырядился.

Несправедливые наскоки моряка вывели меня из себя, и я решил тоже ударить его побольнее.

- Внешность обманчива. У вас ведь бескозырки нет, а тем не менее, наверно, в моряках себя числите.

Моряк побледнел. Скулы его набухли, глаза сузились. Он прислонил свой карабин к машине и подошел ко мне.

- Это у кого нет бескозырки? У меня нет бескозырки? У меня бескозырки нет? Да я тебе сейчас моей бескозыркой рожу начищу! Тогда узнаешь, есть она у меня или нет!

С этими словами моряк запустил руку под фланелевку и вытащил бескозырку. Тут же он замахнулся ею, намереваясь смазать меня по лицу.

- Стоп, стоп, Паша. Зачем же так?! - Старший сержант схватил моряка за руку.

- А чего он за душу трогает? Да и подозрительный же явно!

- Тем более другой разговор нужен. У вас документы есть? - обратился ко мне старший сержант.

Я с готовностью показал ему мое удостоверение. Пока он читал документ, снабженный фотографией и печатью, моряк и шофер заглядывали в бумагу через плечо. Я знал, что документы у меня в порядке, но с сожалением думал о том, что испортил хорошую возможность добраться на этой машине до Ораниенбаума. Вдруг водитель воскликнул:

- Так тебе во Вторую?! Так бы сразу и мычал. Считай, тебе повезло. Я же как раз из Второй. Прямо в штаб дивизии и домчу.

- Ладно, братцы, - сказал старший сержант, - миритесь. Так и так попутчики. Чего вам делить? Тем более из-за головного убора. У тебя, Павел, бескозырка, у него тоже фуранька вроде морской...

- Еще чего скажешь...

- Ну, ладно, ладно, знакомьтесь.

Я протянул руку водителю.

- Иванов Александр Батькович, - сказал тот, улыбаясь. - Меня в дивизии все знают. Спросишь Иванова - любой скажет: знаю.

- Меня зовут Саня, - сказал я. - Саня Данилов.

- Андрей, - представился старший сержант. - Андрей Шведов.

Я протянул руку моряку.

- Кратов Павел, матрос первой статьи. Нынче на суше воюю. Временно, конечно, - добавил он после маленькой паузы.

- Я понимаю. Само собой.

- Морская пехота. Слыхал небось про такую.

- Еще бы.

- Ну вот, мы это самое "еще бы" и есть...

Словом, лед растаял. Я понял, что поеду вместе с моими новыми знакомыми.

- Чего ждем? - спросил Шведов у водителя.

- Теперь ничего. Мотор подрегулировал, можно ехать.

- Самое время, пока еще проскочить можно, - сказал Кратов.

Водитель бросил остаток цигарки на панель, растер его ногой и встал на подножку.

- Ну, кто со мной в кабине - залезай.

- Я в кузове поеду, - сказал Кратов. - За воздухом буду присматривать.

Шведов тоже не пожелал ехать в кабине. Мне не захотелось с ними расставаться.

- Ну, дело хозяйское. - Иванов захлопнул дверцу.