Видимо, на мятежном форту не открывали огня по «Андрею Первозванному», решив вначале установить его намерения. Может быть, линкор идет к Шепелевскому маяку, в Копорский залив? Но увидев, что линкор ворочает на обратный курс, привели в действие артиллерию. Корабль еще не закончил поворот, когда встали всплески от падения снарядов с недолетом. Галлер тут же приказал открыть огонь по форту главным и средним калибрами. В 20 ч 20 мин грянули залпы двух башен 305-миллиметровых орудий, двух башен 203-миллиметровых. Из казематов били три 203-миллиметровых орудия правого борта. «Стреляют хорошо, без пропусков!» — отметил Галлер. Опытный артиллерист, он чувствовал, что снаряды ложатся кучно. Вот на форту начался пожар… Но поначалу ослабевши было огонь с Красной Горки вскоре усилился. В 20 ч 45 мин снаряды стали ложиться в 10–15 саженях от борта, засыпая палубу осколками. «Пристрелялись», — заключил Галтер и поставил телеграфы на самый полный. Линкор прибавил узла четыре. И два снаряда с Красной Горки, которые наверняка бы попали в цель, теперь лишь подняли фонтаны за самой кормой линкора…

Лев Михайлович счел дальнейшую дуэль для «Андрея Первозванного» невыгодной. На такой дальности боя мятежники могли задействовать и имеющиеся на форту орудия других калибров — 280 и 254 миллиметра. Он повел линкор на Большой Кронштадтский рейд. В 21 ч 15 мин корабль отдал якорь на рейде, став так, чтобы не мешать стрельбе «Петропавловска» по Красной Горке. Пока сигнальщики передавали начальнику ДОТ семафор с вопросом «Повторить ли маневр?», Лев Михайлович собрал в кают-компании командный состав. Вместе с Зуевым они заслушали доклады о состоянии артиллерии и машинной части, расходе снарядов. Существенных неисправностей не было, и он от своего имени и от имени комиссара поблагодарил за отличную службу.

Потом вместе с Н. Н. Зуевым обошел кубрики. Военморы, несмотря на усталость, вспоминали прошедший бой. Кто-то посмеивался над молодым комендором, прятавшим голову в плечи при каждом залпе… Зуев остался в кубрике носового плутонга, а Лев Михайлович вновь поднялся на мостик. Его уже поджидал ответный семафор Дмитриева: «Идти и стать на якорь на меридиане Толбухина, на выстрелы отвечать». Чуть позже пришло дополнение, обрадовавшее Галлера: «В ваше распоряжение переходят „Гавриил“, „Гайдамак“ и „Всадник“». Это было совсем неплохо: не дело линкору ходить без охранения миноносцев. Английская подлодка может рискнуть пройти и к Шепелевскому, и даже к Толбухину…

В 23 ч 25 мин на «Андрее Первозванном» снова прозвучала боевая тревога. Снявшись с якоря, линкор двинулся к маяку Толбухина. Впереди шли эсминцы. После полуночи, в 0 ч 50 мин, 14 июня Галлер поставил линкор на якорь к югу от маяка. Котлы приказал иметь на поддержке, чтобы сразу же можно было дать пар к машинам. Рискованно, конечно, стоять на якоре так близко от Красной Горки, но что делать, если уголь на вес золота, да и есть на это прямой приказ. Дав указание старшему боцману Е. Л. Костюченко быть готовым расклепать якорь-цепь, если придется спешно сниматься под обстрелом, Лев Михайлович устроился в кресле на мостике. Лучше подремать здесь — в каюте ему все равно не заснуть. Но и тут сон не шел. Галлер проверил носовую башню главного калибра, башню № 3 среднего, посмотрел, как несут готовность на 120-миллиметровых орудиях противоминного дивизиона.

Галлер вернулся на мостик, совсем было задремал, но за плечо тронул сигнальщик: «Товарищ командир, на норд-весте дым!» Оставив для охранения «Гайдамака» и «Всадника», он приказал «Гавриилу» пройти до линии своего минного заграждения — для разведки. И почти сразу же с Красной Горки грянули залпы. Галлер немедленно приказал играть боевую тревогу и сниматься с якоря. Но снаряды вблизи не падали. Красная Горка била по Кронштадту. Скорее подавить ее огонь, помешать стрельбе! В 1 ч 41 мин «Андрей Первозванный» уже был на ходу, лег на курс 285°, в 1 ч 50 мин заработали его орудия. Дальномерщики доложили: «Накрытие!»

В течение всего дня Лев Михайлович не спускался с мостика. Линкор вел огонь по форту, эсминцы выходили в разведку, выясняя, кому принадлежат дымы, появившиеся на горизонте. Их обнаруживали на западе дальномерщики линкора, вознесенные в своем посту на 20-метровую высоту. Дымили миноносцы: то их было шесть больших, видно английских, то два малых. «Гавриил» обстреливал форт Серая Лошадь и селение Лебяжье, где находились части мятежников, а может быть, и белых из армии генерала Родзянко, на запад пролетел на разведку наш аэроплан. Галлер водил линкор то вестовыми, то остовыми курсами, изменял скорость, если форт начинал пристреливаться по кораблю. И внимательно следил, как падают снаряды орудий линкора, контролируя по возможности доклады из дальномерного поста.

Конечно, стреляла то по подходившему ближе к форту, то удалявшемуся линкору и Красная Горка. В 20 ч 27 мин четыре залпа легли вплотную по носу и по корме, многометровые всплески от снарядов окатили ют. Снаряды упали настолько близко, что газы при их разрыве попали в кормовую башню главного калибра. Отравленные газами, потеряли сознание плутонговый командир К. И. Славецкий, комендоры П. В. Васильев, В. К. Горсков и И. Ф. Якушин. Но обошлось: люди остались живы, хотя двоих на следующий день пришлось отправить в госпиталь. А Галлер самым полным вывел линкор из накрытий. Чудо — корабль двое суток под обстрелом, и ни одного попадания!

Периодический огонь по форту, открытый 14 июня в 1 ч 50 мин, «Андрей Первозванный» прекратил только в 23 ч 45 минут. Придя на Большой Кронштадтский рейд, Галлер запросил «добро» на вход в гавань. Нужно было принять уголь, провести ремонт рулевой машины, пополнить артиллерийские погреба. Несмотря на усталость — Лев Михайлович не спал уже вторые сутки, — он вместе с комиссаром пригласил старшего артиллериста А. С. Соболева. Расход снарядов оказался внушительным: главного калибра за два дня 170 — половина имеющегося, среднего — 408, т. е. шестая часть.

Утром на линкор приняли уголь. Рулевую машину привели в порядок еще ночью, и Галлер к полудню 15 июня доложил начальнику ДОТ о готовности к выходу. Но немедленной нужды в том не было: по Красной Горке с Большого Кронштадтского рейда вел огонь «Петропавловск», от Толбухина маяка — крейсер «Олег». Галлер получил приказ быть в двухчасовой готовности. 16 июня утром «Андрей Первозванный» вновь стоял на Большой рейде. К 17 ч 15 июня наши войска вышли на ближние подступы к Красной Горке. Два часа спустя, не выдержав непрерывного артобстрела, мятежный гарнизон фактически оставил форт. Разбежавшиеся мятежники бродили в лесу, при появлении наших войск сдавались в плен группами без сопротивления. Отступил и оборонявший форт полк белых — так называемый Ингерманландский, которым командовали английские и белофинские офицеры. В 23 ч 20 мин «Петропавловск» дал по форту последний залп. Через пятьдесят минут в Красную Горку вошли советские войска. После полудня 16 июня без боя был занят и форт Серая Лошадь. Наши войска развивали наступление вдоль побережья Котюрской и Лужской губ. Оперативная сводка штаба Балтфлота, которую Галлер читал в штабе ДОТ, сообщала, что белые отступают, теряя захваченное в мае — июне 1919 года.

Так в тесном взаимодействии сухопутных сил и флота, подавившего артиллерию фортов, в течение трех-четырех дней был ликвидирован контрреволюционный белогвардейский мятеж. В короткий срок оба форта были подготовлены к бою. Огонь могли вести семь из имеющихся восьми 305-миллиметровых орудий Красной Горки. Ничто не угрожало теперь Кронштадту с южного берега, вновь стал открыт выход кораблям Балтфлота в Финский залив, вновь был прегражден путь врагу к Петрограду по побережью Копорской и Невской губ. Операцию по разгрому гарнизонов и взятию фортов Красная Горка и Серая Лошадь спланировали и провели штабы 7-й армии и Балтфлота, руководимые военачальниками, имевшими опыт мировой войны, — И. И. Вацетисом, Д. Н. Надежным, А. П. Зеленым, А. К. Ремезовым, С. Н. Дмитриевым.

И поэтому выглядит странным хвастливый тон телеграммы, данной 16 июня В. И. Ленину уполномоченным Совета Обороны И. В. Сталиным: «Морские специалисты уверяют, что взятие Красной Горки с моря опрокидывает морскую науку. Быстрое взятие Горки объясняется самым грубым вмешательством со стороны моей и вообще штатских в оперативные дела, доходившие до отмены приказов по морю и суше и навязывания своих собственных.