Земля ощутимо содрогнулась. В округе яростно взревели десятки сирен - сработали сигнализации, и почти сразу же к общей какофонии добавились звуки столкновения машин.

– Ничего не понимаю, - пробормотал я.

Но на самом деле - и я могу это точно сказать - именно мы с профессором являлись единственными осведомленными относительно происходящих событиях людьми и знали о причине, по которой здание превращалось в песок. Но я никак не мог взять в толк: каким образом катализатор, превративший в песок часть института и ушедший в глубины планеты, вернулся на ее поверхность? Не резиновый мячик, в конце концов, носиться вверх-вниз.

Порыв ветра принес первые облака пыли, и я отвернулся, чтобы она не попала в глаза. Но в следующий миг я забыл о песке, потому что увидел не менее жуткую картину: вода в фонтане, стоявшем на площади перед универмагом, помутнела и в считанные секунды превратила фонтан в песочный куличик. Мраморные плиты вокруг фонтана покраснели, а в следующий миг поток мутной воды смыл песчаные стенки и разлился по бетонному тротуару. Скамейки вокруг фонтана смыло вместе с людьми, и все они превратились в песчаные фигурки - успевшие вскочить или замешкавшиеся. Вода прошла волной по парковке около универмага, и легковые машины, краснея от колес к крыше, рассыпались в бесформенные кучи.

Я перевел взгляд с фонтана на здание - оно полностью рассыпалось, оставшиеся развалины едва виднелись среди кучи песка, но теперь горожане смотрели не на них, а на фонтанную воду, разливающуюся по площади.

Переполошившиеся водители выскакивали из универмага с тележками, полными товаров, и, остолбенев, смотрели на кучки песка, оставшиеся от их автомобилей.

А когда один за другим покраснели и начали рассыпаться дома по всей улице, народ в большинстве своем окончательно запаниковал и бросился, куда глаза глядят. На месте осталось стоять крохотное меньшинство - я и профессор. Нет, мы тоже паниковали ничуть не меньше других, но когда увидели, какая территория вокруг нас "опесочивается", то поняли: бежать нет смысла. Ведь мы не знаем, насколько широко процесс превращения всего сущего в песок охватил город. Возможно, искать спасения бесполезно.

В какой-то момент я отчетливо увидел, где под землей пролегали водопроводные трубы. Земля над ними покраснела, и картограф с высоты птичьего полета с легкостью сумел бы перенести на карту точную схему коммуникаций. Но постепенно количество песка увеличивалось, и точные "линии" расплылись.

Ветер усиливался.

На глазах изумленных людей проспект превращался в россыпь барханов. Пыль поднимало порывами ветра высоко вверх, и небо окрашивалось в красный цвет.

Единственным устоявшим зданием остался универмаг. Частично устоявшим: задняя стена здания превратилась в бархан, но в основном универмаг стоял неприступной крепостью на фоне рассыпавшихся домов. К нему мы и побежали в поисках спасения от песчаного ветра и приближающегося ливня.

Добежав до бывшего фонтана, мы на всякий случай оббежали красное пятно, оставшееся от фонтанной воды - не ровен час, в земле есть пустота, и решивший сократить путь рискует провалиться к шахтерам в гости.

Увидев, что профессор отставал - хорошим спринтером он не был даже в молодости, а сейчас и подавно - я тоже сбавил ход. Не хотелось оставлять его одного среди паникующих: если он упадет или какой бегун собьет его с ног из-за малой скорости, толпа пробежит по упавшему и затопчет насмерть, как нечего делать. Паника превращает людей в зверей, и с этим ничего не поделать. Попытка остановить толпу равносильна желанию остановить прилив, хотя не спорю: даже толпе можно противостоять, коли жизнь не мила.

В итоге, мы вбежали в универмаг после того, как площадь накрыло плотным пылевым облаком, а порывистый ветер затряс витрины из прозрачного пластика. Но зато не попали в толкучку: горожане, подбежавшие ко входу большой толпой, пытались прорваться первыми и едва не поубивали друг друга от переизбытка эмоций и адреналина. Кое-как взбудораженная толпа прислушалась к голосу разума охранников. Тем пришлось вдолбить идеи временного человеколюбия при помощи яростных матерных криков. Охрана втаскивала в здание упавших у входа и сильными пинками и ударами рук разнимала дерущихся, пока те не разбили плексигласовые двери и не разорвали друг друга в клочья.

Злобно зыркая друг на друга, взбешенные драчуны под забористую ругань охраны расходились по разным концам и этажам универмага и присоединялись к покупателям, стоявшим у окон и смотревшим на рассыпающуюся улицу.

Благодаря медлительности профессора мы вбежали в универмаг изрядно запылившимися, зато целыми и практически здоровыми, если не считать того, что в глаза профессору попала пыль, и до входа он пробежал вслепую, держась за мое плечо.

– Приехали! - объявил я, когда прозрачные двери закрылись за нами, и ветер перестал дуть в спину. На полу у выхода пятисантиметровым слоем лежал красный песок, но это мелочь по сравнению с его количеством на улице. - Думаю, здесь мы в безопасности.

– В этом мире невозможно находиться в безопасности, - возразил профессор. - Томас, найди мне, пожалуйста, воду - глаза промыть.

– Сейчас, - я усадил профессора на скамейку, стоявшую у окна, и отправился за водой.

Питьевая вода отыскалась быстро. Я помог профессору промыть глаза и отправился на поиски аптечного киоска для покупки глазных капель. Профессор остался сидеть на скамейке до моего возвращения, вместе с остальными зеваками наблюдая за пылевой бурей и приближающейся грозой.

На Центральной Отопительной Станции привычно кипела не только работа, но и вода, поставляемая в город. Горячая вода требовалась каждый день, а в выходные - на сто сорок процентов больше: официально отдыхающий народ усиленно занимался стиркой, купанием и прочими делами, связанными с большим потреблением воды. С наступлением отопительного сезона воды понадобится еще больше, но это обстоятельство пока еще не вызывало тревоги - мощности ЦОС превышали необходимую величину в семнадцать раз: во время проектирования станции предполагалось, что она прослужит не менее четырехсот лет, и ее мощность изначально рассчитали для территории города в далеком будущем.