Выйдя в сад из холодного полумрака дворца, Фрэнсис сразу же была ослеплена ярким солнечным светом. Она подумала, что до сих пор еще не обошла парк, который восхитил ее, – тут Фрэнсис употребила английское слово, которое стала часто вспоминать после возвращения в Англию. Она уже успела немало узнать из истории старого дворца и с удивлением думала о том, что и Анна Болейн, и Джейн Сэймур, и бедняжка Кэтрин Говард гуляли когда-то по тем же самым аллеям, по которым сейчас шла она сама. Все вокруг выглядело величественным и торжественным: дворец из красного кирпича с бесчисленными высокими башнями и куполами, увенчанными флюгерами, и фантастический, сказочный замок.

Как повезло Карлу, что он стал хозяином этого романтического дома и множества других прекрасных домов! Значат ли они для него так же много, как значили бы для нее, его маленькой никому не известной кузины?

Когда я надумаю выходить замуж, мечтала Фрэнсис, это непременно будет благородный человек с не менее прекрасным домом или с таким, который можно сделать столь же красивым! Конечно, это великолепно – иметь возможность построить дом по собственному вкусу, и это обязательно будет его вкус. Он должен быть красивым и добрым… и богатым, да, очень богатым! Как кардинал Уолси, который построил этот дворец. Я соглашусь только на совершенство!

Эти мечты так увлекли ее, что она не заметила, как произнесла последнюю фразу вслух, и была очень удивлена, когда рядом раздался довольно громкий смех. Фрэнсис остановилась, едва не столкнувшись лицом к лицу с молодой женщиной, такой же высокой, как она сама, и нарядной, которая шла ей навстречу.

– Еще секунда, и вы, без сомнения, прошли бы сквозь меня, как сквозь привидение. А я пока еще отнюдь не привидение, хотя совсем недавно вполне могла бы им стать, – услышала Фрэнсис удивленный, мелодичный голос.

Она мгновенно поняла, что перед ней какая-то знатная дама, и принялась смущенно извиняться и оправдываться тем, что задумалась.

– А почему бы и нет? Гемптон Курт, особенно при такой погоде, как сегодня, – прекрасное место для того, чтобы помечтать. Вы недавно появились при Дворе? Здесь много новых лиц. Для меня. Я была больна в течение нескольких последних недель и только-только начинаю выходить.

Они внимательно осматривали друг друга, и хотя Фрэнсис и не подозревала об этом, зависть испытывала не только она. Она решила, что никогда раньше не видела никого, кого можно было бы сравнить с этой красавицей. Роскошные рыжие с золотым отливом волосы, прекрасные черты лица, огромные серые глаза с длинными ресницами, восхитительная улыбка, а грация…

Возможно, это совершенное создание было слишком хрупким, но не исключено, что эта худоба была следствием недавней болезни. Какое прелестное платье из светло-зеленой тафты с серебристыми бантами, цвет которого менялся при каждом ее движении! А какое жемчужное ожерелье украшало прелестную шейку! Каким жалким показалось Фрэнсис ожерелье, которое отдала ей мать, – свадебный подарок ее отца!

Красавица в свою очередь рассматривала стоявшую перед ней девушку, которая выглядела совсем юной. Спокойные, ясные голубые глаза смотрели на нее с нескрываемым восхищением, красивые локоны обрамляли белый лоб, нежный рот был слегка открыт, демонстрируя жемчужные зубы.

– Как вас зовут? – спросила она. – Вы кто? Одна из фрейлин новой королевы? Мне говорили, что они все черные, худые, как галки, и одеты в какие-то странные платья, которые держатся на проволоке.

Фрэнсис расхохоталась.

– Юбки с фижмами! К ним невозможно приблизиться более, чем на ярд. Но эти дамы все уже уехали обратно в Португалию. И теперь королева носит прелестные платья, которые король выбирает по собственному вкусу. Меня зовут Фрэнсис Стюарт. Я из Франции, и вдовствующая королева рекомендовала меня Ее Величеству в качестве фрейлины, вернее – Его Величеству в качестве одной из фрейлин королевы Екатерины.

– Не слишком ли опрометчиво с ее стороны? Никто не знает, как сложится этот брак. Мне кажется, что вам с вашей внешностью ничего не стоит вскружить голову самому влюбленному жениху или молодому супругу. Луиза Браганса проявила большую мудрость, когда окружила свою дочь черными воронами, которые при всем желании не могли бы привлечь внимание ни одного мужчины.

– Король встретил меня очень приветливо, когда я приехала, но с тех пор ни разу не взглянул на меня, – чистосердечно призналась Фрэнсис. – Все считают, что он полностью поглощен королевой.

– Правда?

Дама снова рассмеялась, но на этот раз ее смех звучал уже не так приятно.

– Это очень большая редкость – Карл, полностью поглощенный какой-нибудь одной женщиной.

Пораженная этим признанием, Фрэнсис вопросительно смотрела на свою собеседницу, но та молчала.

– Меня зовут Барбара Палмер.

Она представилась как бы небрежно, однако с видимым достоинством.

– Бар… Леди Каслмейн?

Фрэнсис не произнесла, а скорее выдохнула это имя, глядя на свою собеседницу с нескрываемым любопытством.

– Именно. Она самая. Значит, даже вы, новенькая, тоже слышали про меня?

– Кто же не слышал про вас? Ваша красота известна всем.

– Вполне достойный ответ. Однако, коль скоро вы – Стюарт и родственница короля, вы тоже ждете комплимента.

– Я всего лишь дальняя родственница Его Величества, – скромно ответила Фрэнсис.

– У короля много таких родственниц, – безразлично сказала Барбара, и это безразличие скорее напоминало пренебрежение. – Может быть, мы присядем где-нибудь поблизости, – предложила она. – Я немного устала… Прошло всего лишь две недели…

Она не стала договаривать, но Фрэнсис смогла бы закончить фразу сама, поскольку при Дворе было немало разговоров о том, что совсем недавно леди Каслмейн родила второго сына, отцом которого все считали Карла. Возможно, что единственный человек при Дворе, который не догадывался об этом, была королева.

Фрэнсис была в смятении, испытывая одновременно и возбуждение от этого знакомства, и дурные предчувствия. Ей никогда и в голову не приходило, что у нее могут возникнуть какие-нибудь отношения со знаменитой леди Каслмейн, имя которой было запрещено упоминать при королеве. И вот они рядом, и Барбара держит ее под руку, и они идут к каменной скамье, которая стоит в тени под липой.

Они сели, и Барбара улыбнулась ей.

– Какое у вас спокойное, ясное лицо! Вы еще слишком молоды, чтобы волноваться, – сказала она.

Это было правдой, но Фрэнсис поспешила объясниться.

– Я не… Я просто не ожидала… Это было так неожиданно!

– Да, мы вполне могли бы разминуться, – согласилась Барбара.

Фрэнсис кивнула, моментально лишившись дара речи. Если бы ее мать была здесь, она настояла бы на том, чтобы Фрэнсис поступила именно так. Мельком взглянув на прекрасное лицо леди Каслмейн, Фрэнсис не могла заставить себя поверить в то, что слышала про эту женщину, про ее нахальство и жадность, невероятную вспыльчивость и безнравственность, которая проявлялась и в неверности любовнику-королю.

– Я прекрасно знаю все, что обо мне говорят, – вздохнула Барбара. – Могу только молить Бога о том, чтобы злые языки пощадили вас, но вряд ли вам удастся избежать сплетен: вы такая же красивая, как когда-то была я.

– Как вы когда-то были! – повторила Фрэнсис, как эхо. – Вы и сейчас очень хороши! Когда мы… когда я увидела вас, еще не зная, кто вы такая, у меня просто дыхание перехватило от восторга!

– Вы очень великодушны. – Фрэнсис почувствовала, как изящная ручка сжала ей ладонь. – Все-таки рождение детей убивает красоту, по крайней мере, на время. Но я еще молода, мне не больше лет, чем королеве. Расскажите мне о ней. Ведь я ее еще не видела. Мне говорили, что она не очень красивая.

Совсем не красивая, подумала Фрэнсис, особенно в сравнении с Барбарой Каслмейн, но вполне лояльно сказала, что королева очень мила, женственна и грациозна и что у нее замечательные глаза.

– К тому же она очень добродетельна, – добавила Барбара и снова вздохнула. – Я не сомневаюсь в том, что поддерживаемая всеми этими дамами, она никогда не простит меня, хотя я искренне раскаиваюсь и сожалею обо всем так же, как и сам Карл.