Однако цена успеха оказалась слишком высока: тысячи мирных жителей, российских солдат и чеченских боевиков были убиты на войне, тысячи человек стали беженцами. Тем не менее, война оставалась популярной в России. К началу 2001 года российские генералы выполнили боевую задачу, разбив главные формирования мятежников. В конце января контроль над операцией был передан от Министерства обороны к спецслужбам, но при этом подчеркивалось, что военная кампания продолжится. План состоял в том, чтобы уменьшить присутствие федеральных войск в республике с 80 000 человек до постоянного гарнизона приблизительно в 20 000 военных.

Одновременно политическая власть постепенно передавалась назначенным Москвой лидерам администрации Чечни, а функции поддержания порядка в республике постепенно переходили к вооруженной чеченской милиции. Некоторые наблюдатели видят в этой попытке «чеченизации» республики (то есть в назначение чеченцев ответственными за местную администрацию) старую колониальную тактику, заключающуюся в том, чтобы заставить местные власти самим бороться с сепаратизмом в регионе. Но критики Кремля указывают, что ни «вьетнамизация» в войне во Вьетнаме, ни «афганизация» войны Советского Союза в Афганистане не помогли должным образом ни Соединенным Штатам, ни бывшему СССР.

Как бы там ни было, вновь созданные чеченские органы власти стали играть важную роль в нейтрализации нападений не смирившихся с поражением сепаратистов. Новая правительственная структура стала постепенно выстраиваться в республике. В марте 2003 года был проведен референдум по конституции республики. Чеченцы одобрили новую конституцию, которая положила конец сепаратистским стремлениям и твердо провозгласила Чечню неотъемлемой частью Российской Федерации.

Референдум открыл путь выборам президента республики. На выборах в октябре 2003 года Ахмад Кадыров, который являлся фактическим чеченским правителем, назначенным тремя годами ранее Центром, официально стал президентом. Представители республики снова заняли свои места в Государственной Думе и Совете Федерации. Чечня медленно возвращается в политическое и правовое пространство России.

Действительность, однако, состоит в том, что чиновники из этнических чеченцев, которые сотрудничают с федеральными властями, становятся главными мишенями террористов. Хотя сепаратисты были разбиты в военном отношении, а их организованные вооруженные отряды были уничтожены или рассеяны, надежды на полную победу над ними в ближайшем будущем остаются призрачными, и партизанская война в республике, вероятно, будет тянуться в течение долгого времени.

В мае 2004 года президент Кадыров погиб от бомбы террористов. После его гибели его сын, Рамзан, быстро выдвинулся на роль наиболее влиятельной политической фигуры в республике. Более того, высшее руководство России всячески способствовало его возвышению. Рамзан Кадыров был назначен чеченским премьер-министром при новом президенте Чечни Алу Алханове, поддержанным Кремлем. Кадыров быстро стал фактическим верховным правителем республики.

В марте 2007 года Рамзан Кадыров был избран президентом Чечни. Он получил в свои руки фактический контроль над чеченской нефтедобывающей промышленностью и над большими денежными потоками, направляемыми Москвой на восстановление экономики республики. Кремль настаивает, что он принес стабильность и обеспечил стремительное восстановление разоренной войной столицы республики города Грозного.

Правовой процесс восстановления конституционного порядка в республике завершается. Но твердого убеждения в том, что «чеченизация» сможет твердо гарантировать долгосрочную стабильность в республике или что Кремль сделал ставку на правильного местного политика, к сожалению, нет. Кадырова критикуют за молодость и нехватку образования. У многих наблюдателей нет уверенности, что Кадыров, получив неограниченную власть, сумеет избежать искушения большей независимости от Кремля.

Сегодняшняя лояльность Чечни основана не столько на государственной, сколько на личной лояльности (личной унии) местных лидеров и представителей федеральной элиты. При такой политике не происходит реальной интеграции республики в общенациональное пространство (правовое, социокультурное, управленческое). Сама же лояльность оплачивается политическими привилегиями.

Пока еще рано говорить, что Чечня превратилась в оазис мира, процветания и стабильности. Многие положительные изменения носят здесь поверхностный характер, поскольку они нацелены на решение тактических (а нередко и просто сиюминутных) проблем. Многие положительные тенденции куплены неимоверно высокой ценой — ценой формирования фактически самостоятельного квазигосударства.

Напоследок снова обратимся к опыту царской России. И вспомним Ермолова. Он составил план действий исходя из того, что «установить мирные отношения при существующих условиях совершенно невозможно. Надо было заставить горцев уважать русское имя (вы, читатель, представляете эти слова в устах наших высших чиновников?), дать им почувствовать мощь России, заставить себя бояться. А этого можно было добиться лишь силой, ибо горцы привыкли считаться только с силой». И не только горцы, Алексей Петрович! — добавим мы.

Воюя в горах, генерал Ермолов брал на вооружение методы, принятые здесь испокон веку. В частности, взятие аманатов, заложников, которые должны были быть казнены в случае обмана, нарушения или предательства со стороны своих соплеменников. Алексей Петрович считал, что «снисхождение в глазах азиатов — знак слабости, и я прямо из человеколюбия бываю строг неумолимо. Одна казнь сохранит сотни русских от гибели и тысячи мусульман от измены».

Однако не только огнем и мечом проходит генерал Ермолов по землям горцев, но и претворяя в жизнь целую систему мер по благоустройству покоренного края, развитию в нем самоуправления, обеспечению нормальной мирной жизни. Его политика сводилась, в общем-то, ко вполне понятному правилу: будь честен, уважай законную власть — и будешь жить хорошо, потому как великая Россия будет заботиться о тебе.

«Смирись, Кавказ, идет Ермолов!» — писал Пушкин. А когда плененный имам Шамиль — герой уже последующего этапа Кавказской войны — был привезен в Москву и его спросили, что он желает здесь увидеть, он отвечал: «Прежде всего — Ермолова». Они встретились и имели долгую беседу.

«Великодушие, бескорыстная храбрость и правосудие — вот три орудия, которыми можно покорить весь Кавказ, — писал Казем-Бек, мусульманский ученый, — одно без другого не может иметь успеха. Имя Ермолова было страшно и особенно памятно для здешнего края: он был великодушен и строг, иногда до жестокости, но он был правосуден, и меры, принятые им для удержания Кавказа в повиновении, были тогда современны и разумны».

Иной подход пахнет гнилым компромиссом. И не подходит ни России, ни Кавказу как её части.

Читающий да разумеет!..

Когда все русские беженцы из Чечни вернутся на свои временно ставшие «ичкерийскими» земли и будет восстановлен памятник великому русскому генералу, тогда и станет окончательно ясно, что стремление современной Чечни оставаться в составе России — искренне.