Светлана лежала на кровати, в которую её незаметно для себя увлекла убаюкивающая сила. Во сне она спокойно и счастливо улыбалась.

***

На улице было зябко. На темном небе всё ещё виднелась сквозь дымку луна, и кое-где проглядывали звёзды, но было очевидно, что утром уже не будет солнца. Небосклон постепенно затягивался серой пеленой, и отблески фонарей большого города отражались на туманной рыхлой поверхности, предвещая морось и ветер.

Он стоял, поеживаясь, в тени, отбрасываемой козырьком крыши пристройки, и ждал. Он не знал, сколько времени ему придется так простоять, но это было необходимо. Ему, во что бы то ни стало, нужно было увидеться с Вероникой. Он не знал еще, откуда пришла ему в голову эта идея, но надеялся, что всё разрешится само собой, когда она останется одна. Он верил в свою интуицию и полагал, что мысли в его голове рождались не просто так, им был дан импульс – импульс свыше, которому необходимо следовать. Он также был уверен, что Светлана спит, и будет мирно спать до утра, ничуть не сомневаясь в том, что он рядом с ней. А утром он уже будет рядом с ней, и она разбудит его.

Он не мог позволить себе закурить, хотя очень хотелось. Ожидание, пустое и затянувшееся, всегда раздражало его, позволяя переживаниям и предположениям роиться в его мозгу, сбивая с намеченного курса. Этого нельзя было позволить, как и сигарету, огонек которой мог привлечь к себе постороннее внимание и выдать его присутствие. Сейчас главным было остаться незамеченным и дождаться, когда девушка выйдет из здания, и он… тогда он будет точно знать, что нужно будет сделать: он опять почувствует импульс и подчинится его требованию.

Прошло уже пятнадцать минут, когда она, наконец, появилась. Но она была не одна. Это плохо. Её сопровождал милиционер в фуражке и кожаной форменной куртке. Они сели в машину. Он должен следовать за ними, к её дому. Но он не мог бежать за ними по улице, вдогонку за автомобилем. Не важно, он найдет сейчас способ доехать – неподалеку стоял его собственный автомобиль на стоянке для гостей. Важно, что он точно знал, что она направляется домой, и там будет одна. Бориса с ней уже не будет.

Они так и не выяснили несколько вопросов, которые должны был с ней решить. Он должен был довести до конца начатое. Его всегда учили доводить всё до конца, иначе зачем было начинать?

Вот они отъехали. Вероника озиралась по сторонам, сидя на переднем сидении служебной машины. Видеть её в этом драндулете было комично. Знала ли она, что он здесь и ждёт её, стоя в тени на промозглом ветру? Он был уверен, что она знала и тоже ждала его появления, иначе откуда бы взялись эти настойчивые импульсы, толкавшие его к ней? Вероника совсем не так проста и наивна, какой притворяется в рабочее время. Она красива и умна, и она точно знает, что ей нужно, и он мог бы у неё даже поучиться такой целеустремленности. Они скоро будут вместе, как она и хотела.

Он быстрыми шагами пересёк площадку перед задней стороной здания и скрылся за его углом, где располагалась стоянка для гостей. Его «Лексус» был готов, как всегда. Его не нужно было даже прогревать. Сел и поехал.

Черный автомобиль медленно проследовал под поднявшимся при его приближении шлагбаумом и скрылся за поворотом, вслед уносящемуся в темноту милицейскому УАЗику.

8

На следующее утро Вероника еле заставила себя оторвать голову от подушки, когда прозвонил будильник, поднимая её на работу. За окном был четверг, серый и неприветливый. «Господи, ну какая может быть работа?» Всё тело её ломило, будто она накануне по полной оторвалась в боулинге, а потом ещё и домой шла пешком через полгорода. Но на самом деле, она вспомнила, её привезли на служебном УАЗике. Что, интересно, скажут соседи, если они невзначай видели эту картину: она, потрёпанная, выходит из милицейской машины! И тут все события прошлой ночи нахлынули на неё, с вновь обострённой отчетливостью повергая в ужас. Жив ли Борис?

Она заставила себя подняться и пройти в душ, вчера уже сил не оставалось смыть с себя тяжесть прошедшего вечера. К десяти ей нужно было явиться в следственный отдел и подписать показания, а то ведь догадаются ещё сами приехать, разговоров да пересудов ей только не хватало. Не то чтобы они её беспокоили сильно, но косые взгляды всегда раздражали.

Она жила одна в однокомнатной «брежневке», переделанной, насколько это было возможно, на современный стиль: вместо разделительной перегородки между кухней и комнатой располагалась барная стойка; туалет с ванной совместились, давая больший простор свету из окон. Эта квартира перешла ей по наследству от деда, ветерана войны, скончавшегося два года назад. Деда она очень любила, несмотря на все его странности, и он её просто обожал, и даже в свои восемьдесят два года всегда имел в заначке для неё какую-нибудь сладость, что её всегда неподдельно удивляло: откуда дедуля доставал всё это, когда сам практически не выходил из дома? Все продукты ему доставлялись по списку из ближайшего супермаркета, этот список она сама частенько составляла и помогала ему по дому, хотя тот был притворно сварлив и претендовал на полную независимость и самостоятельность. Не для кого не стало откровением, когда в его завещании была лишь одна наследница – Вероника, которой досталась эта квартира и сколько-нисколько деньжат на сберкнижке, которые частично покрыли расходы по ремонту. Она порой очень скучала по деду, у неё даже с мамой не было таких близких и доверительных отношений, как с ним.

Когда она вышла из душа, чайник уже вскипел. Налив кипятку и бросив в него ложку сахарина – ни заварку, ни кофе, ни сахар Вероника не употребляла из косметологических соображений – она прошла в прихожую за сумочкой, которую ночью не глядя бросила где-то у зеркала шкафа-купе. Странно, подумала она, увидев её на полке у входной двери, - я точно помню, что просто опустила её на пол, не с ума же я сошла. Она взяла сумочку, и тут же из неё выпал сотовый телефон Бориса – он, по всей видимости, лежал сверху, тогда как накануне она, в поисках ключей перед дверью, наверняка засунула его на дно. И тут она почувствовала еле уловимый запах. Это был тот же самый запах мужской туалетной воды, что и вчера в ресторане, а затем в сауне.

Она прислонилось спиной к входной двери, широкими глазами осматривая комнату. Одной рукой держа кружку с кипятком, другой попыталась найти дверную ручку за спиной и наткнулась на массивную цепочку, которая надежно сидела в пазах, как и положено – она всегда автоматически забрасывала её на крючок «во избежание несанкционированного проникновения в её квартиру», как учил дедуля. Вероника облегченно выдохнула – это у неё уже галлюцинации от всех этих кошмаров, нужно скорее собираться на работу, на люди, чтобы хоть как-то развеяться. Оттуда и в больницу позвонит, узнает, как Борис себя чувствует.

И она быстро засобиралась, в суете незаметно для себя толкнув ногой лежавший на полу телефон под узкий проем между полом и выступом зеркала.

Через мгновение в дверь позвонили. Девушка вздрогнула и затаилась, задержав дыхание. Затем осторожно подошла к двери и посмотрела в глазок…

***

Завтрак в номер им принесла молоденькая улыбающаяся девчушка с блестящими глазами и бэджиком на лацкане форменного костюма с надписью «Екатерина».

- Так ты определенно решил завязать с туризмом? – спросила Светлана через открытую дверь, поправляя макияж у зеркала в ванной комнате.

- С туризмом – конечно, нет, - ответил из кресла Глеб, наблюдая, как официантка расставляет блюда на столике перед телевизором, - туристом я только собираюсь стать, какие наши годы! Спасибо, Катенька, сколько я вам должен?

Глеб рассчитался за завтрак, снабдив девушку щедрыми чаевыми, на что получил в ответ многообещающий взгляд Екатерины и испепеляющий от Светланы, входившей в этот момент в комнату. Она произнесла с достоинством, которому могла бы позавидовать, наверное, и Клеопатра: