—Алис, я тебя из виду потеряла. У тебя все в порядке?
Алиса кивнула телефонной трубке и поблагодарила Стеллу за заботу. Увидеть столик Стеллы и Долинской было теперь невозможно: между той стороной зала и баром как раз и возвышался ринг с окружившей его толпой.
– А тут проблемы, — продолжала Стелла. — Пуля-то будет выступать, а ее соперница Пантера не приехала! Настена бегает, с ума сходит… Ну ладно, захочешь — подходи,
Настена, разумеется, не «бегала», а передвигалась все так же вразвалочку, и одна рука у нее по-прежнему была в кармане темных брюк, а вот вторая зловеще поигрывала ножиком, перебрасывая его между пальцами с ловкостью мошенника, и глаза не посмеивались, как обычно, а хмурились из-под насупленных бровей. Настена не боялась проблем — она их презирала и самой презренной из них считала неясность; ей было все равно, кто и с кем приходит в ее клуб, кто и с кем выходит драться на ринге, но действо должно было иметь место всегда. И дело было не только в деньгах, которые приносили бои: деньги ради еще больших денег она презирала так же, как и проблемы. Но она привыкла чувствовать себя хозяйкой положения. Когда-то в юности ей негде было встречаться с подружкой, негде было спрятаться от любопытных взглядов и не хватало «старшего товарища», способного понять и дать кров прикосновениям и взглядам, скрытым от родных, от коллег и от уличных прохожих как позорная болезнь; теперь Настене нравилось быть этаким опытным покровителем женской любви. Она ценила сильных женщин, но не любила игры в мужчин, и девочки, называющие себя на «он», вызывали у нее лишь улыбку сочувствия. Настене нравились красивые женственные женщины, и ей часто случалось обмениваться понимающими взглядами с Кирш, тоже предпочитающей таких спутниц. Ей были понятны прямые отношения, прямые удары, взгляды в упор, поэтому в компании своей ровесницы Долинской и ее лицемерной свиты Настена старалась не задерживаться дольше нескольких вежливых реплик. Но на этот раз возникла заминка, и то и дело приходилось отвечать на удивленные взгляды vip-компании.
— Надо бы, конечно, иметь на такой случай замену, адекватную Кирш и Пантере, — менторским тоном выговаривала ей Долинская, закуривая сигару.
— Всенепременно, — ответила Настнна топом человека, разговаривающего со стеной.
Каждые пять минут ей докладывали, что Пуля давно готова, а Пантера никак не даст о себе знать. Поставить Пулю в пару абы с кем из зала было нельзя, на Кирш рассчитывать не приходилось, а трое других постоянных участниц боев были сейчас на сборах. Настена обходила столик Долинской стороной и посвистывала себе под нос. Вошедшая в зал с дорого одетой подругой Ли Лит, увидев Галину и быстро оценив ситуацию, дружелюбно улыбнулась Настене:
— К счастью, она нас не спонсирует, пускай себе нервничает. Больше нервов — больше адреналина!
Настена безразлично пожала плечами. Она знала, что, наживи она врага в лице Долинской или ей подобной особе, посетителей в «Перчатке» не убавится; две трети лесбийского сообщества Москвы и Подмосковья, в силу возраста, воспитания или достатка не озадаченные заботой о респектабельности, все равно придут сюда.
Свист в зале усиливался — бои задерживались; наконец в коридорчике, ведущем к рингу, появилась крепкая скуластая девушка в красных спортивных трусах и с надписью на майке: «Пуля». Когда она пронырнула под канат и девушка-диджей выкрикнула ее имя вместе с регалиями, по ту сторону ринга словно из-под земли возникла девушка-секундант с капой и шлемом.
Алиса видела кикбоксинг только в кино и знала, что здесь, в отличие от бокса, борющиеся вовсю орудуют ногами и, бывает, дерутся насмерть. Глядя на Пулю, с каменным лицом пружинящую то на левой, то на правой ноге в своем красном углу ринга, Алиса почувствовала, как по спине бегут мурашки: во всех движениях Пули ей виделся почти магический смысл. Вот она вставляет в рот какую-то штуку — для защиты зубов, а возможно, для устрашения противницы. Вот проверяет, хорошо ли затянуты на ногах странные, не закрывающие ноги бутсы, больше похожие на сандалии римских гладиаторов, чем на «боксерки» спортсменов, сражающихся одними руками. Вот надевает перчатки и медленно оглядывается… В этот момент Алиса переключила внимание; в конце коридора, ведущего из раздевалки, появилась вторая спортсменка, разглядеть которую пока было трудно, но по залу прокатилась волна удивления — одновременно несколько десятков человек выдохнули, присвистнули или сказали: «Ого…» Тут Алиса почувствовала, как в такт участившимся ударам ее сердца голос из диджейской объявляет:
— В синем углу ринг — Кирш!
— Ничего себе…— выдохнула Ада и посмотрела на Алису.
— Ее же милиция ищет… — громко удивился кто-то рядом.
Кирш была выше Пули, но заметно уступала ей в весе. Но Алиса увидела не это: у Кирш были красивые, по-детски распахнутые глаза (на этот раз не скрытые очками), плотно сжатые губы, и она шла к рингу уверенными размашистыми шагами, глядя прямо перед собой; что-то не то было сегодня в ее лице: оно было расстроенное или напряженное… И лишь когда Кирш вышла на ринг, покачнувшись, стало ясно: она пьяна. Алиса испуганно осмотрелась: не заметил ли этого кто-то кроме нее. Но Кирш как ни в чем не бывало встала в своем синем углу, расправила плечи и спокойно взяла из рук секунданта шлем.
Настена нависла над столиком Ли Лит, опершись на него большими ладонями, и они обменялись непонимающими взглядами —Ли Лит дружила с Кирш, Настена была управляющей клубом, но для обеих этот выход на ринг был полной неожиданностью.
Ли Лит повернулась к столику Долинской и усмехнулась: Галина пальцами ломала сигару и не отводила глаз от ринга. Кто-то обратился к Долинской— она даже не повернула головы, она была сейчас далеко — вспоминала свой день рождения, когда точно вот так же сидела у этого самого ринга, переживая сердечную обиду. Решив устроить себе праздник по полной, Долипская заказала не только банкет, она заказала себе, если можно так выразиться, самый большой приз — Кирш. И все вышло, как она хотела: и гости, и стол, и подарки, не получилось только с этой дрянной самоуверенной девчонкой! Не выдержав, она позвонила Кирш из ресторана и властно поинтересовалась причиной ее отсутствия на почетно отведенном месте рядом с именинницей. Эта дрянь ответила влюбленной Долинской так резко и безжалостно, что имениннице едва удалось сохранить перед гостями лицо. Переждав с минуту, расчетливая и хладнокровная обычно Долинская, решившая во что бы то ни стало исправить положение, не придумала ничего лучше, как самой поехать и уговорить Кирш. Оставив гостей, она поспешила в «Перчатку», надеясь застать Кирш там. «Мерзкая девчонка! — Думала она по дороге. — Я совсем потеряла из-за тебя голову… Строптивая моя. Дерзкая, безупречно сложенная, искушающе необузданная…»
— Кто сегодня на ринге? — как можно более бесстрастно поинтересовалась она у Настены.
— Кирш будет, — с едва заметной усмешкой ответила та, давно успев заметить, как Долинская пожирает глазами самого пластичного в клубе буча.
Ринг был таким же освещенным квадратом, и Кирш появилась в нем так же неожиданно: длинные спортивные ноги и узкие бедра, широкие плечи и тонкая девичья талия… Заметив тогда в зале Долинскую, Кирш улыбнулась ей, попросила у развлекающей зал трансухи микрофон и, глядя на нес, объявила: «Этот бой, с вашего позволения, я посвящаю даме, у которой сегодня праздник!» В ту же секунду Долинская простила свою обиду и с трудом дождалась конца боев, в надежде увезти эту ловко управляющую своим телом девушку-мальчика к себе. Она уже умилялась мысли, что природа создала существо со столь милым пожилой даме упругим телом юноши и с такой желанной для искушенной дамы неприступностью, женским знанием каждого дамского нерва, на котором можно сыграть ярче и больней… Однако Кирш никуда не собиралась ехать. После боя она как ни в чем не бывало развалилась в кресле и улыбалась, наблюдая за девушкой, пытающейся присесть к ней на колени. Долинская рассвирепела: «Так не поедешь?! А что тогда значили твои слова перед боем?» «Ничего, — Кирш пожала плечами. — Кроме дружеского жеста, нормального человеческого отношения». «Ненавижу тебя, ненавижу!» — Галина с ужасом почувствовала, что готова расплакаться, как малолетка, и поспешила тогда покинуть клуб, пообещав себе непременно расквитаться с этой дрянью за оскорбление…