Сигара чуть не обожгла палец, и Долинская поспеши­ла вернуться из мира воспоминаний, на всякий случай ог­лядевшись; не заметил ли кто-нибудь ее недолгого, по все же отсутствия в настоящем. Впрочем, ей было наплевать на всех, кроме себя, сидящей за столиком, и Ее, стоящей на ринге и по-прежнему безразличной к ней, Долтнской…

— Эта и сдать может, если в курсе, — задумчиво про­тянула Настена, кивнув на Галину…

— Надеюсь, что нет, хотя у нее к Кирш свои счеты… — Ли Лит привстала, чтобы пробиться к рингу и предупре­дить Кирш о присутствии Долинской, но тут судья ско­мандовал: «Fight!», и в зале наступила гробовая тишина.

Кирш не почувствовала привычного желания драться; у нее не было желания нападать, но не хотелось и прятать­ся, просто была потребность почувствовать себя живой и совершить что-то отчаянно-бессмысленное…

О ее намерении прийти в клуб до последнего момента не знал никто — даже она сама. С той секунды, как Кирш стала подозревать в причастности к смерти Лизы конк­ретного человека — Долинскую, ей невыносимо было от­сиживаться на Стеллиной даче, и она, распрощавшись поутру с Кот, отправилась в Москву своим ходом. Долин­ской не оказалось дома, и Кирш целый день слонялась по городу, покупая во всех встречных палатках жестяные бан­ки с отвратительным ей самой газированным алкоголем. Когда позвонила ее привычная спарринг-партнерша с просьбой заменить ее, Кирш уже было все равно, что пред­принять в этот вечер: она была безнадежно пьяна, Панте­ра пыталась что-то объяснить: и то, что Кирш много кру­че ее и всегда побеждает, и то, что Пулю обязательно нуж­но «сделать». Кирш были безразличны доводы Пантеры: ей просто надо было подраться.

Стоя перед незнакомой ей Пулей, Кирш ощущала со­сущее чувство тоски; та явно видела в ней соперницу, а ей, возможно впервые, был совершенно безразличен бой.

Посторонние были уверены, что она, как всегда, побе­дит; мало кто заметил, что она пьяна и не в духе. Посто­ронние оттого и называются посторонними, что не заме­чают дрожь в коленях, стоящие в глазах слезы и грустные складки на лбу; Алиса же, не видящая ничего, кроме это­го, как раз в этот миг и поняла, что Кирш ей уже не посто­ронняя…

Сначала Кирш не подпускала Пулю близко, но ноги ее двигались, как в замедленном кино, и скоро соперница по поединку начала у нее выигрывать. От сильного удара в челюсть у Кирш заныли зубы и засвербило в ухе; тоска не прошла, но почему-то захотелось смеяться. Пуля осмеле­ла и пустила в ход ноги —следующий удар пришелся Кирш по голове. Она отшатнулась и, неслышно выругавшись, скинула с себя шлем.

Обычно Кирш не могла не ответить на удар, и, как пра­вило, удар ее получался тройным: два подряд руками и в ту же секунду — ногой; теперь она впервые поняла, что проиграет и что поражение ей безразлично так же, как не представляла бы сейчас ценности и победа.

Пуля решила, что вялое сопротивление Кирш — это бе­лый флаг, выброшенный перед новой звездой ринга, и тело ее стало двигаться на новом горючем — на безошибочном предчувствии близкой победы. Удары следовали один за другим; Кирш подпустила невысокую Пулю слишком близ­ко, и на близкой дистанции та почувствовала себя еще бо­лее уверенно. Ослепленная успехом Пуля в своем желании победить не замечала, что ей помогают обстоятельства, ее не смущало, что соперница почти не оказывает сопротив­ления и не проявляет ни малейшего желания бороться.

Ада что-то говорила ей на ухо, но Алиса не слышала Адиного щебета: она видела, как в лучах прожекторов, на­целенных на ринг, словно на сцену, Кирш вскидывает руки, будто Пьеро, и с трудом удерживается на ногах, как бы танцуя какой-то медленный танец; как от ударов в челюсть ее лицо поворачивается к залу трагическим профилем, а на ее длинной шее, пульсируя, проступают вены.

Наконец Пуля замерла, собираясь для последнего уда­ра, и загудевший было зал умолк… Кирш с тоской смотре­ла в глаза Пуле, та отвела взгляд и, резко пронеся кулак снизу вверх — апперкотом,— нанесла удар в солнечное сплетение.

Алиса вздрогнула и встала со стула: Кирш, задыхаясь, согнулась и, как показалось Алисе, на долю секунды заду­малась: упасть или остаться на ногах… И тут они встретились глазами; Алиса моргала, приподняв брови, Кирш едва заметно улыбнулась… Кирш лежала на ринге, поджав ко­лени, судья считал; потом он поднял руку Пули, и девушка-диджей из всех динамиков поздравила с победой но­вую звезду.

Нокаут Кирш был для всех не меньшей неожиданнос­тью, чем ее появление на ринге в этот вечер.

Кирш лежала и смотрела перед собой; Алиса набира­лась смелости, чтобы подняться на ринг, но в этот момент с другой стороны через канат пролез Левушка, оттолкнув­ший девушку-секунданта и тут же подавший руку Кирш…

— Здравствуй, дорогая! Поедем ко мне — утешу! — Га­лина привстала со своего места и подала Левушке знак, чтобы тот поднял Кирш.

Кирш, сощурившись, резко оттолкнула от себя ногой Галининого любовника и, покачнувшись, села, вытирая кулаком кровь с разбитой губы,

— Да пошла ты… Сука… продуманная! — Кирш про­изнесла это сипло, но с такой металлической интонацией, что Галина отшатнулась и, захлебываясь воздухом, снова скрылась в темноте за рингом, где уже рассеивались, про­талкиваясь к бару, возбужденные зрелищем девушки. Кирш уронила голову на колени и обессиленно вытянула вперед руки. Левушка, похожий на гигантскую гориллу, метнулся было за хозяйкой, по шагнул назад и, нависнув над Кирш, прошипел:

— Была б моя воля — добил бы!

— Да пошел ты… — лениво, не подняв головы, ответи­ла Кирш.

Алиса стояла, держась за канат, и смотрела, как Кирш поднимается среди окруживших ее людей: девушка-секун­дант вытирала полотенцем лицо и предлагала воду, Ли Лит ругалась, размахивая руками, Настена пыталась подать руку; Стелла сказала несколько утешительных слов и скры­лась вслед за покинувшей клуб Долинской.

— Подвиньтесь, девушка!

— Что?! — Алиса ошарашенно посмотрела на женщи­ну, убирающую из-под ее руки канат.

Ринг снова превращался в тапцпол. Алиса растерянно оглянулась: Кирш куда-то увели, и Ада, произнеся какие-то неслышные Алисе слова, тоже исчезла.

Твердо решив, что нельзя уйти, не справившись о со­стоянии Кирш и не поговорив с ней лично, Алиса закину­ла сумку на плечо и направилась по коридорчику к разде­валке, чуть не столкнувшись с выходящей оттуда Кот.

Через пять минут мимо быстро прошла уже переодев­шаяся Пуля: одной рукой она спешно заглаживала назад только что вымытые волосы, другой прижимала к уху те­лефон: «Да, Галочка, уже спускаюсь…» Алиса с неприяз­нью посмотрела ей вслед и подошла еще ближе к разде­валке, когда сзади кто-то потянул ее за сумку; оглянувшись, Алиса чуть не ударилась об Аду, а та тянулась к ее уху и быстро говорила:

— Пойдем, пойдем, там Кот столик взяла. и Кирш туда подойдет, но ты пока ее лучше не трогай, дай в себя прийти.

7

Боя будто и не было: яркий белый свет снова уступит приглушенному блужданию цветных огней, несколько че­ловек танцевали, толпа у бара рассеивалась, за четырех­местными столиками рассаживались по восемь-десять де­вушек, и несколько пар выясняли отношения вдоль стены, ведущей к туалету.

— Здарэ, Кирш! — по-приятельски окликнул чей-то го­лос сквозь музыку.

— Привет,— низко ответила Кирш, не оглядываясь, морщась на ревущий рядом динамик.

— Как жизнь? — настаивал на общении голос, и на подходе к барной стойке перед Кирш остановилась женщина лет двадцати пяти — тридцати в кипенно-белой рубашке строгого покроя, яркость которой рассекал красный гал­стук; эта особа с зачесанными назад поблескивающими от геля черными волосами, улыбаясь, протянула Кирш сигарету.

— А Ли говорила, ты с ними в какую-то тусовку по­едешь.

Кирш безразлично пожала плечами:

— Чего, Оксан, сама-то как?

— Нормуль, Кокс не нужен?

Кирш отрицательно помотала головой,


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: