Кому-то женского дастся больше, кому-то меньше и от­того легче теряется.

В Настене женской сущности было мало от природы, да и та, не успев расцвести, увяла в отрочестве под ремнем ее отчима. Сейчас она сидела напротив Рэй, упираясь в широко расставленные колени жилистыми руками, тор­чащими из закатанных рукавов клетчатой рубашки, и без особого энтузиазма искоса выглядывала в окружающем хаосе привлекательные фигуры. Рэй, против обыкновения, не поддерживала Настену едкими комментариями по по­воду местных клав, а меланхолично разглядывала дно сво­ей кружки.

— Не кисни, может, все сложится! — Настена похло­пала Рэй по плечу, а в ее глазах, собравших в уголках се­точки добрых морщинок, на секунду появилось неожидан­ное, почти материнское сострадание.

Когда Настена вразвалочку удалилась, со место рядом с Рэй поспешила запять Ада. В руках она крутила резинку от хвоста и то и дело отбрасывала со лба длинные пряди черных волос.

— Проводила Алису, да?

— А вы давно знакомы? — Рэй воодушевилась, увидев в пьяной Аде человека, способного рассказать ей что-то про Алису.

— Немногим больше, чем вы. — Ада задумчиво зака­тила глаза, стараясь избегать взгляда на танцпол, где Кот танцевала медленный танец с Феклой.

Ада закинула ногу на ногу и заговорщически накло­нилась к Рэй:

— Мне на них плевать, я вообще уеду!

— Надолго? — вяло поинтересовалась Рэй.

— Дня на три! — Ада ответила с такой отчаянной ре­шительностью, будто сообщила, что уезжает подальше от Кот как минимум на год. — У тетки остановлюсь, а мо­жет, у Алисы.

— Ты что, в Питер едешь?!

Рэй уставилась на Аду, еще не понимая, почему эта ин­формация так ее поразила. Вероятнее всего, мысленно она уже уехала в Питер сразу вслед за Алисой, и представить, что Ада окажется там раньше, было невозможно. Это не было ревностью: слова Настены по поводу того, что в про­шлый раз Алиса была с Адой, она не приняла всерьез: Настена не вдавалась в подробности неясных отношении и не знала о преданном чувстве Ады к Кот.

Ада, вглядываясь в лицо Рэй, видимо, сделала для себя неожиданное открытие, потому что взгляд ее в одну се­кунду прояснился, и она затянула:

— Рэй! Бли-ин! Но она же с Ки-ирш…

Рэй резко вскинула голову:

— А что ж она одна тут делала?! Уж Кирш бы не отпу­стила такую девочку…

Когда Кирш ехала с Ли Лит по ночной Москве, ей уже не верилось, что еще пару часов назад она сидела на Стеллиной даче, опустошая пивные бутылки. Ее постепенно покидала паника бездействия, и Кирш видела впереди три четких горизонта: разобраться со Стеллой, если понадо­бится скрываться дальше — уехать в деревню, где у них был маленький неблагоустроенный домик, и работать; а потом, когда все это закончится, найти Алису и заглянуть ей в глаза. Все должно получиться, думала про себя Кирш и с упоением рассказывала Ли Лит про Алису. Ей было все равно — кому, ей просто важно было говорить об этой девушке; голос ее, звучащий сейчас выше, но мягче обыч­ного, без привычной натужной сиплости, периодически обрывался посреди фразы, отчего Ли Лит переводила взгляд с дороги на Кирш и вопросительно щурилась.

— Как Максимка? — попыталась она сменить тему. — Слушай, мне до сих пор удивительно, что у тебя ребенок!

— Ну да, мне тоже… — Кирш усмехнулась. — Здоро­во, что он каким-то чудом появился на свет. Но я этого никогда не планировала.

— У меня тоже нет инстинкта деторождения, — жеман­но вздохнула Ли Лит.

— Да не только в этом дело! — по-мальчишески грубо отрезала Кирш.— Я как стопроцентная бикса слишком дорожила своими сиськами! — Ли Лит понимающе кив­нула. — Слушай, ты прикинь: природа — упрямая баба, придумала, что сила за мужчинами и ее не переспоришь! Я не слабая особа, в драке многим мужикам фору дам, от меня столько подруг родить хотели…

— Двух идиоток даже я помню! подтвердила Ли Лит.

— …А дело сделал один тщедушный хлюпнк-полупидер с холеной попкой, который по изнеженности всех моих женственных подруг переплюнет… — Ли Лит лукаво улыб­нулась, посмотрев на Кирш. — …С которым толком ниче­го и не было, кроме пародии на половой акт, где этот ми­ленький был в роли невесты и все больше попискивал, а на тебе — смог сделать ребенка!

— Зато теперь у тебя сеть единственный по-настояще­му любимый человек! — резюмировала Ли Лит назида­тельно, явно желая поднести черту под восхищением подруги посторонней девушкой.

— Какая ж ты язва, Ли! — покосилась на нее с ухмыл­кой Кирш. Помолчала, глядя на дорогу и подбирая слова. и наконец уверенно выдала: — Если хочешь, знай я зара­нее о том, что встречу Ее, ничего бы не было: ничего и никого, я просто ждала бы свою прекрасную Алису…

— Ох-ох-ох!.. — передразнила Ли Лит и, заметив, как напряглось лицо ее спутницы, спросила мягче: — Она что, правда такая хорошая?

— Она волшебная!

Кирш всегда говорила громко и четко — не просто про­износя, а вколачивая слова, и не выносила, когда кто-то начинал мямлить. Теперь ее старая приятельница отмеча­ла про себя, что Кирш не изменяет своей манере говорить, даже расписывая столь дорогое ей существо, как эта сти­хийно возникшая Алиса. Кирш говорила об Алисе так, как обычно декламируют стихи Маяковского, и только давно знающий ее человек мог разглядеть за этим напором пло­хо скрываемую нежность.

Ли Лит с неприязнью слушала, как Кирш привносит новые и новые штрихи в портрет своей новой знакомой: во-первых, даже в дружеских отношениях есть чувство соб­ственности, во-вторых, прежде Кирш никогда не отзыва­лась о своих знакомых барышнях с таким восторгом, так что у Ли появился неприятный шанс усомниться в своем абсолютном превосходстве над другими женщинами, в-третьих, сама она никогда не испытывала сильных чувств и теперь втайне опасалась, что этого ей просто не дано.

— Ты уже забыла Лизу? — неожиданно вставила она с упреком, когда машина подъехала к ее дому.

Но встретившись с Кирш взглядом, Ли Лит пожалела о своем вопросе. Оправдываться теперь было бесполезно, и она просто вздохнула. Кирш сидела молча, размышляя, стоит ли ей обидеться и хлопнуть дверью или объяснить Ли Лит, что Алиса — это событие, которое произошло бы неизбежно, независимо от факта существования Лизы, как ни жестоко это звучит.

— Рули, рули! — вместо этого бросила Кирш, отвер­нувшись к окну.

Кинув рюкзак в прихожей, Кирш присвистнула: при­вычного порядка в доме Ли Лит как не бывало, всюду раз­бросаны вещи.

— Это что — обыск?

— Типун тебе на язык, Кирюш! — захихикала Ли Лит, переступая через дорожную сумку. — Ты так спонтанно объявилась, что я не успела убраться. Я же на чемоданах сижу… Говорю же: бросила я своего продюсера оконча­тельно, и теперь мы едем в Штаты записывать альбом.

Кирш плюхнулась на диван, округлив глаза:

—Ты, что ль, будешь записывать альбом, Ли?! — Спра­шивая, Кирш в очередной раз поднесла к уху мобильный, номер Стеллы по-прежнему не отвечал.

— Да нет же… — Ли Лит поняла, что вся выстрочен­ная ею с пулеметной скоростью информация первых пяти минут встречи прошла мимо ушей Кирш.

— Ах, это твоя белокурая? Ну да, точно, sorry!.. И охо­та тебе переться… А где она, кстати?— Кирш начала ог­лядываться, будто новая пассия Ли Лит могла находиться втой же комнате незамеченной.

— Дома, конечно, мы у нее живем.

Ли Лит зашторила окна и, по-хозяйски окинув взглядом квартиру вместе с сидящей в ней Кирш, схватила ключи:

— Утром пойдешь Стелку караулить?

Кирш решительно кивнула. Ли Лит, открыв холодиль­ник и продемонстрировав гостье, что она не умрет с голо­ду, подытожила;

— Вот и чудненько. Я сейчас к своей, а утром заскочу к Настене — завезу пару песен моей новоявленной звезды, чтоб крутили уже.

Кирш передразнила интонацию Ли Лит и, после того как дверь захлопнулась, снова попробовала набрать но­мер Стеллы, потом выключила свет и прошлась по комна­те взад-вперед, сунув руки в задние карманы джинсов. Придумать хоть один мотив, побудивший Стеллу убить Лизу, не удавалось. Как бы глупо Лиза ни обошлась с Долинской, накликав на себя ее гнев, Стелла слишком любила себя, чтобы стать орудием Галины, и была доста­точно брезгливой для такой миссии… То, что сейчас ее нет дома, неудивительно: ночная богемная жизнь. Но под утро она должна вернуться. Кирш просидела в ванной около часа и, завернувшись в полотенце, вышла в сумрак пустой квартиры. В дверь позвонили.