Каждый день небольшая порция рома выдавалась ссыльным-батракам. За подобную плату эти люди были готовы работать, пока не свалятся с ног: никакая угроза наказания или порки не страшила их так, как обещание не выдавать ром. С невольным интересом Эндрю наблюдал, как они выстраивались в очередь за этим напитком, который служил для них единственным способом забвения. Глаза и руки их жадно стремились увидеть его и почувствовать. Он сознавал, что своим положением он обязан, скорее, тому рому, который привез на «Джоржетте», нежели тем привилегиям, которые обычно давались поселенцам. Ром был необходим, чтобы заставить этих людей работать, ром будет необходим, чтобы доставить Саре те небольшие удобства, которые способны скрасить эту жизнь. Он подсчитал свои запасы и понял, что они быстро тают. Было ясно, что их необходимо каким-то образом пополнить.

Сначала он осторожно нащупывал почву, но как только открылась возможность получить не только ром, но и прочие жизненно необходимые припасы, он ухватился за нее, не колеблясь. Он рискнул деньгами, которые уже вложил, полоской земли у Хоксбери, даже надеждой поскорее жениться на Саре — он поставил на карту все. Он играл холодно, спокойно, вполне осознавая величину ставки. Иногда он проигрывал, но чаще — выигрывал.

Он рассчитывал на офицеров Корпуса Нового Южного Уэльса. Со времени отплытия губернатора Филиппа Корпус стал главной правящей силой. Френсис Гроуз, вице-губернатор, горячий поклонник всего военного, был удивительно податлив в руках своих офицеров, которым по очереди предоставлялось право главенствовать и вести себя, подобно маленьким деспотам. Гражданские суды были упразднены как в Сиднее, так и в Парраматте, а совет присяжных из шести офицеров и военный судья вершили скорый суд как над своими собственными солдатами, над ссыльными, так и над немногими гражданскими лицами. Этот мир внезапно оказался под пятой военной элиты, и Эндрю нашел путь к ее сердцу с помощью колоды карт.

Его приняли прежде всего потому, что он служил в Ост-Индской компании. Хотя большинство из них презирало его за намерение жениться на ссыльной, они все же смотрели на него благосклонно поверх стола, уставленного бокалами и усыпанного картами. Он нашел здесь немало скучающих людей, готовых играть на что угодно: от пяти галлонов рома до талона на получение сковороды в лавке. Как только он удостоверился, что занял прочное место в их среде, он стал совершать частые поездки в Сидней и Парраматту с единственной целью предаться карточной игре в казармах.

«Ему чертовски везет!» — ворчали они, обескураженные, но продолжали играть, надеясь, что счастье может повернуться к ним. Если ему случалось проиграть, он тут же спокойно расплачивался и возвращался на следующий день, чтобы снова сесть за карты.

Играя, он ставил перед собой цель, которую не сразу удалось достичь. Ему не терпелось, но он ждал, пока долги его партнеров значительно вырастут, а затем предложил скостить их в обмен на право получить долги в торговом сообществе, которое они организовали. Эта монопольная система была проста: вице-губернатор позволил им, объединив кредиты, положенные на их счета в Англии, скупать весь груз американских кораблей, которые начали появляться в Порт-Джексоне; им разрешалось нанимать суда для собственных торговых целей и направлять их в Кейп и на Восток, Ни одна трансакция в колонии не совершалась без того, чтобы тот или иной член сообщества людей, одетых в красные мундиры, не получил бы своей выгоды. Бартерные возможности рома были выше всего остального, и он вливался в Новый Южный Уэльс все более мощной струей. Эндрю купил для себя право участвовать в ромовой монополии своей искусной карточной игрой. Его положение среди друзей по Корпусу становилось все прочнее, пока наконец даже высокомерный черноволосый Джон Макартур — глава торгового сообщества и самый честолюбивый и энергичный человек в колонии — не признал за ним право участвовать в разделе драгоценного груза. Как и остальные, Эндрю обменивал ром на услуги ссыльных, на продукты, на обувь, на строительный лес. Все это увозилось в глубь страны по неустроенному тракту, ведущему к Хоксбери; он отправлялся туда вместе с ними, довольный, и работал несколько недель подряд за двоих на расчистке участка. А затем, когда его запасы подходили к концу, он снова отправлялся назад, в казармы Сиднея и Парраматты.

В осенние и первые зимние месяцы стены дома медленно вырастали; лес неохотно уступал место для посевов и пастбищ. От недели к неделе прогресс был едва заметен, но в конце мая Эндрю решил, что дом будет годен для жилья уже до конца июня. Дом был невелик: только четыре комнаты и кухня-пристройка. Дом был побелен, наполовину обставлен, но еще без занавесок — точная копия нового дома Райдеров. Сара, которую интересовала каждая деталь, умоляла его взять ее с собой в Хоксбери, когда он поедет туда в следующий раз. Вспомнив одиночество и тишину, которые ожидают его у великой реки, он был охвачен нетерпением. Взглянув на ее горящее, исполненное ожидания лицо, он вдруг понял, что уже не может быть там без нее.

Свадьба состоялась в доме Райдеров, в одно холодное солнечное утро в июне. Накануне вечером все покрылось инеем, и солнцу едва удалось растопить его к тому времени, когда Сара вошла в гостиную, предназначенную для церемонии. В комнате остро пахло листьями эвкалипта, которыми Джулия украсила комнату. Джеймс широко открыл дверь, его рука в перчатке протянулась к ее руке. Она взяла ее, замерла на пороге, осознав, какую реакцию вызвало ее появление: выражение лиц собравшихся доставило ей удовольствие и придало уверенности. На ней было белое шелковое платье, привезенное из Китая и оплаченное ромом, на ногах были вышитые туфли из Калькутты. Она держалась прямо, с виду спокойно, но искала поддержки в глазах Эндрю. Потом, после минутной паузы, она медленно ступила вперед, чтобы сделать реверанс перед вице-губернатором.

Джулия была единственной женщиной среди собравшихся на эту брачную церемонию, которую проводил в своей строгой манере священник Ричард Джонстон. Корпус Нового Южного Уэльса был широко представлен в то утро. Гостями, за исключением Райдеров и Джонстона, были в основном картежные партнеры Эндрю. Среди них был Джон Берри и трое других офицеров из казарм. Джон Макартур, которого Гроуз поставил во главе всех общественных работ в Парраматте, ко всеобщему удивлению тоже принял приглашение; сам Гроуз, прибывший из Сиднея с инспекцией, сопровождал его.

Но три дамы, занимавшие видное положение в колонии, отсутствовали. Жене священника и миссис Макартур были направлены приглашения, но обе отказались, сославшись на незначительные обстоятельства. Миссис Петер-сон, жена заместителя командующего Корпусом, также отклонила приглашение. Сару это не удивило, она ожидала чего-то подобного, заранее зная, как ее воспримут местные дамы. Ее не обескуражили эти щелчки, и она гордо шла мимо красных мундиров, высоко подняв голову.

Церемония была краткой. Джонстон недолюбливал Сару и Эндрю и не тратил лишних эмоций на выполнение той обязанности, ради которой был приглашен. Их поженили как раз перед полуднем, и они уехали: Сара, Эндрю, надсмотрщик Джереми Хоган и второй ссыльный надсмотрщик Тригг, который приехал, чтобы помочь с багажом на обратном пути в Хоксбери. Отъезду предшествовала праздничная трапеза, состоявшая из дикой утки и жареного мяса кенгуру. Вина, привезенного из Кейпа, было достаточно, чтобы развязать языки, и, переодеваясь из свадебного платья в новую амазонку, Сара слышала взрывы смеха, доносившиеся из узкой, просто обставленной гостиной. Она представляла себе с улыбкой, в которой была известная доля горечи, как эти люди будут рассказывать о церемонии, в которой только что участвовали.

Вице-губернатор вышел на веранду, чтобы посмотреть на отъезжающих; остальные гости, разгоряченные вином и хорошим настроением, забыли, что являются свидетелями необычной свадьбы. Сара последний раз сделала реверанс Гроузу, ощущая острый прилив благодарности, что он пришел в это утро; ей было неважно, что его к этому побудило. Его присутствие наложило на этот брак как бы официальную печать одобрения. Ей не по нраву был слабый, неопределенный характер Фрэнсиса Гроуза, но она знала, что всегда будет благодарна ему за то, что он сделал для нее в этот день.