Замещая Татьяну, она была на тех же правах, но ощущала острую нехватку времени. Помимо непосредственно райкомовских указаний, были и другие, не менее важные дела, которые тоже ждали своего часа. Надо было побывать в подшефной школе — шел месячник по пропаганде массовых рабочих профессий, а они, хотя прошло уже две недели, ни разу не встретились с ребятами, не пригласили их к себе в резерв проводников. Собиралась она заглянуть и в общежитие резерва, откуда постоянно поступали жалобы. То от коменданта, то от девчонок.

В этих своих новых хлопотах она редко вспоминала о бригаде и была обрадована, когда к ней вечером в комитет комсомола забежала только что вернувшаяся из поездки Женька.

— Привет, бумажная душа! — крикнула она весело. — То ли дело у нас, заполнил бланк учета населенности вагона: форма ЛУ-72. Кто куда едет, брал, нет белье — и все… А тут, я вижу, тебе не позавидуешь. Но ничего — справишься! Ты у нас двужильная.

Женька смеялась. Долгая поездка, казалось, никак не сказалась на ней. Наверняка не обошлось без каких-либо приключений. Глаза Женьки весело блестели. Ей не терпелось поделиться с Антониной новостями.

— Представляешь, что наш старый хрыч (так за глаза она звала Муллоджанова) выкинул. Приперся ко мне в купе, у меня как раз мальчик сидел — в Актюбинске выходил, так и поболтать не пришлось, и говорит: пойдем ко мне. Прихожу, а он кидает на стол комплект белья и смотрит на меня в упор. В чем дело, спрашиваю? А он, мол, пожаловался пассажир, что ему несвежее белье дала. Я вижу — не мое белье. Но решила дурочку сыграть. Быть не может, чтобы не свежее! А он: слепой я, что ли? И сразу к делу: так, значит, «китайку» крутишь? Я ему: да нет, товарищ начальник, не балуюсь этим. По адресу свой вопрос задавайте. Ну он обратный ход отработал. На пушку хотел взять! А «китайка» та Вали Самусовой из десятого была. Этой новенькой, что без тебя пришла. Понаслушалась баб — и сама решила глупую деньжонку схватить. Да она ведь не всякому дается. Мне так уж — точно. Потому и не берусь. — Женька снова весело рассмеялась. — Ну ты еще долго сидеть собираешься? Досидишься вот так — всех ребят разберут.

Приоткрылась дверь, заглянул Борисенко. Кивнул им. Внимательно посмотрел на Женьку, перевел взгляд на Антонину.

— Вы никак тут ночевать решили? Пора по домам!

— Да я ей то же самое говорю, — сказала Женька.

— Что, не поддается? Быть может, двоих послушает.

Борисенко не сводил глаз с Антонины, и она чувствовала себя неловко под его взглядом. Неужели не видит, что вгоняет ее в краску! Ей казалось, что все в резерве уже догадываются о явных симпатиях Борисенко к ней, того и гляди, начнут шушукаться за спиной, а то и в глаза скажут. У них это не залежится. Вот и Женька уловила что-то и бросила колкий, ехидный взгляд на начальника.

— Ну ладно, не стану мешать вашей беседе, — сказал тот, отступая к двери. — Всего доброго!

— А он к тебе неровно дышит, — сказала Женька, косясь на прикрытую дверь.

— Тоже скажешь! — отмахнулась Антонина, собирая со стола, складывая в папку бумаги.

— Нет, нет, я точно тебе говорю. Да разве сама не замечаешь?

— Не приглядывалась!

— А он мужик ничего, — засмеялась Женька. — Вот только брюшко да лысина маленько портят.

Антонина строго посмотрела на напарницу.

— Не сердись, не сердись. Я ведь в шутку.

Антонина бегло осмотрела комнату, прикрыла фрамугу, выключила свет.

— Чем завтра занимаешься? — спросила Женька, когда они вышли на улицу.

— Да разве мало дел. Сама видела, сколько бумаг.

— Но ведь завтра — суббота.

— А что это меняет?!

— Ну ты, я вижу, совсем заработалась. С тобой даже как-то неинтересно. Не знаешь, о чем и говорить, — сказала с обидой Женька.

Навстречу попались двое парней. Завидев их — оживились, о чем-то обмолвились. Поравнявшись с девчатами, один из них, в плаще с поднятым воротником, будто невзначай толкнул плечом Женьку.

— Что, тесно? — обернулась та.

Парни остановились, довольные удачной зацепкой.

Антонина молча потянула Женьку за рукав.

Парни тихонько пересмеивались, оглядывая их.

— Пошли, — сказала, сердясь, Антонина.

Женька окинула парней и нехотя повиновалась приказу напарницы.

— Смотрите, девушки, потужите, — крикнул тот, что в плаще.

— Таких вам больше не встретить, — поддержал друга неокрепшим басом второй.

Женька вновь обернулась, собираясь им что-то ответить, но Антонина властно потянула ее за рукав.

— Ты чего? — воспротивилась Женька.

— Пойдем, — властно сказала Антонина. — Это не лучший способ знакомства.

— Зря ты, — возразила Женька. — Они вовсе не плохие ребята!

— Ничего, не расстраивайся. Наши парни нас найдут, — рассмеялась Антонина.

— Как же, в один прекрасный день раздастся стук в дверь и на пороге появится сказочный принц. Глупая ты еще, Тонька. Ой, глупая! Ничего, жизнь потрет, по-другому заговоришь.

Антонина не стала возражать Женьке, Она вспомнила про ясноглазую куклу, прочно занявшую место в изголовье ее кровати. Пожалуй, надо бы написать ему, поблагодарить за подарок. Хотя, может быть, он уже забыл о ней. Забыл! Виделись всего раз, да и то мельком, а времени вон сколько прошло!

Антонина часто вспоминала этого парня из оренбургской «летки». Ей хорошо было думать о нем. Она еще никогда никого не любила. И неловко чувствовала себя, когда девчата начинали делиться своими сердечными тайнами. У каждой кто-то был в судьбе. Когда доходила очередь до нее, она отмалчивалась. Да и впрямь, о чем она могла рассказать. Это ее молчание девчата истолковывали по-своему, считая ее скрытной, и переубеждать их было бесполезно. Но потом, видимо, и сами поняли, что несправедливы к ней, продолжая доверять ей свои тайны, веря, что никогда не выдаст их.

Порой ей казалось, что любовь вообще обошла ее стороной. Думать так было, конечно, обидно, но факт оставался фактом — в двадцать лет она была одна.

Хотя, вспоминая свои встречи и знакомства, думала, что среди этих ребят были и неплохие парни. Но почему она никому не отдала предпочтения? Может, и вправду, как сказала Женька, вся беда в том, что она слишком серьезна. Но ведь она себе такой не кажется.

— Чего молчишь? Или обиделась? Так я не со зла. Ты же меня знаешь.

— Ну что ты! — поспешно отозвалась Антонина. — Просто кое-что вспомнила.

— Отличный вечерок! — вздохнула шумно Женька.

Вечер и впрямь был хорош. Теплый, тихий, насыщенный запахами первой, чистой зелени. Эти запахи были так сильны, что дурманили голову.

— Я как пьяная, — признавалась Женька и принималась беспричинно смеяться.

Спешить им было некуда, и, не сговариваясь, они пошли к центру города. Пустынная зимними вечерами, главная улица сейчас была шумливой и многолюдной.

У перекрестка перед светофором они задержались, раздумывая, в какую сторону им повернуть. Уловив Женькину нерешительность, Антонина взяла ее под руку и повела в боковую улицу, у которой было свое имя, но схожесть домов-близнецов, появившихся тут в конце пятидесятых годов, незадолго до рождения Антонины, закрепило за этой улицей другое неожиданное название. Иначе как «Кирпичики» ее и не звали. На танцы и в кино они бегали в «Кирпичики». И на вопрос, где сделали ту или иную покупку, деловито отвечали: в «Кирпичиках»!

Чистота, опрятность отличали эту улицу. В начале ее стоял длинный одноэтажный, сложенный из серого камня продовольственный магазин. Антонина вспомнила, что должна купить конфет. По субботам, когда не была в поездке, она носила в Дом ребенка, малышам кое-что из сладостей. Никто, кроме матери, не знал, что она ходит туда. Когда Антонина расстроенная возвращалась из Дома ребенка, говорила ей: «И охота тебе терзать душу. Они своим родным не нужны, а ты за них переживаешь». Но Антонина ничего не могла поделать с собой. В чем виноваты эти ребята, преданно смотрящие на каждого нового посетителя. А этот их вопрос, переворачивающий душу: «Тетенька, вы моя мама? Вы за мной пришли?» Всякий раз она зарекалась больше не приходить в Дом ребенка. Но не могла…