Нож, которым воспользовался, я нашел в дорожных сумках агента. Он представлял собой, своего рода, стилет. Позже я узнал, что в народе его называют "Арканзаской зубочисткой". Именно им я рассчитывал без шума разобраться с бандитами, но, к сожалению, получилось не так, как хотел. Теперь надо было ждать появления остальных бандитов. В том, что они сбегутся на выстрел, я не сомневался. Это же звери, живущие инстинктами, основанными на страхе, злобе, и боли. Схватив винчестер Берта, метнулся к окну. Осторожно выглянул, прислушался. Никого. Быстро перелез, а затем, обойдя дом, затаился за углом у дальней стены. Через несколько минут послышались тихие шаги и хриплое, тяжелое дыхание. Затем последовали два еле слышных щелчка.

"Взвел курки дробовика. Сид. Один. Идиот!".

Последнее слово относилось к действиям бандита, открыто ворвавшегося в дом. Мне даже не нужно было выглядывать, чтобы знать, что он делает. Так же, как нетрудно было понять, что он будет делать дальше. Выскочит обратно, в поисках врага. Если сразу не найдет его, прихватит общественную кассу и удариться в бегство. Как и предполагал, бандит выскочил наружу, пробежал немного вперед, потом неожиданно резко остановился. Я уже выглянул из-за угла, готовый последовать за ним, как тут же мне пришлось спрятаться обратно. Снова послышались его шаги — он возвращался. Остановился рядом с дверью, оглядывается по сторонам.

"Кроме Сида никого нет. А бандитская касса, похоже, в доме главаря, раз он тут крутиться. Начнем, с Богом!".

Подобрав камешек, я бросил его так, чтобы бандит, повернувшись на звук, оказался ко мне спиной. Гром двойного выстрела разорвал тишину.

"Нервы у парня ни к черту!".

Выскочив из-за угла, я взял на прицел бандита.

— Сид. Я здесь.

Бандит, начавший перезаряжать дробовик, услышав мой голос, замер на какую-то долю секунды, затем стремительно начал действовать, демонстрируя завидную реакцию. Не успел дробовик упасть на землю, как бандит уже начал резко разворачиваться ко мне, выхватывая из кобуры револьвер. Я не стал ждать, пока он его достанет, сделав упреждающий выстрел. У меня не было должной подготовки в обращении с подобным оружием, к тому Сид был в движении, поэтому, целясь в плечо, я попал ему в живот. Получив пулю, бандит все же сумел достать револьвер и выстрелить в мою сторону, только после этого рухнул на колени. Подскочив к нему, ударом ноги выбил из руки револьвер. Превозмогая боль, бандит поднял голову. Я удивился тому, что прочитал в его глазах. В них не было ни мольбы, ни страха, только дикая звериная злоба.

— Где деньги?

Бандит криво усмехнулся.

— Кажется, я задал тебе вопрос, Сид?

— Шакал вонючий! Убивай — не скажу!

— Не хочешь говорить, тогда кричи!

Каблук с силой опустился на ладонь его правой руки, которой он опирался на землю. Тело бандита скрутила судорога боли, закончившаяся диким воплем. Чуть ослабив нажим, спросил еще раз: — Где?

Ответом мне был только хриплый стон, прорывающийся сквозь стиснутые зубы. Крик был такой силы, что у меня аж зазвенело в ушах.

— Ска-ажу-у! У-у!

— Слушаю.

— В этом доме! А-а-а!! Ногу убери!

— Ну?!

— Закопаны в углу! Под горшками! А-а-у!

В тайнике оказались две жестяные коробки из-под сигар. В одной лежало около полутора тысяч долларов в серебре и билетах американского казначейства, вторая на две трети была заполнена кольцами, женскими украшениями, часами, величиной и обликом, напоминающие луковицы. Перебрав, взял для себя только часы — луковицу. Выгреб деньги из коробки, забрал лопату, которую до этого нашел в доме главаря, я вышел на улицу. Бандит надрывно стонал, лежа в луже крови. Подошел к нему. Как только моя тень упала на Сида, тот медленно, словно нехотя, поднял голову. Выражение глаз не изменилось. Злоба и вызов.

— Ты прямо как зверь, Сид!

После моих слов на его губах появилось подобие улыбки, словно я его похвалил: — Убей. Не хочу… долго умирать.

Я выстрелил в голову. Пуля, выбив фонтан из костей и крови, распростерла на земле мгновенно обмякшее тело.

"Дурак наивный. Бойцу специальной разведки нельзя оставлять живых свидетелей в боевом поиске. А впрочем, какой я сейчас боец…. Да и это Дикий Запад, а не Ближний Восток двадцать первого века. Так что Сид, неизвестно, кто из нас дурак".

Перед тем, как закопать тело Барни, я прощупал каждый шов в одежде агента, но не нашел ничего достойного внимания, за исключением пятидесяти долларов. Последним я стал исследовать пояс. Действительно, с его внутренней стороны оказался тайный карманчик, в котором оказался документ удостоверяющий, что Барни Ферргюсон является сотрудником агентства Пинкертона. Далее шли полномочия, а в конце следовали его физические данные. Рост. Цвет волос и глаз. Особые приметы. Завершала документ заковыристая подпись и громадная фиолетовая печать. Пару минут раздумывал, что делать с бумагой, но потом решил ее уничтожить. Опасная улика. Разорвав документ на мелкие кусочки, развеял их по ветру, после чего приступил к исследованию вещей и седла. В сумке, на самом дне, я нашел две вещи, тщательно завернутые в чистые тряпки. Шкатулка и лежащий внутри нее медальон в форме сердечка. Открыв его, я увидел слегка выцветшую фотографию маленького мальчика лет восьми. Минуту вглядывался в нее, потом попробовал достать ее оттуда, в поисках надписи на обратной стороне, но она оказалась приклеенной намертво. Защелкнув, положил обратно в шкатулку. Ее я осмотрел еще раньше. Черная, лакированная коробка, инкрустированная серебром, и выложенная изнутри синим бархатом. На крышке вензель из двух переплетенных букв «С» и «М». В ней, скорее всего, владелица хранила свои драгоценности. Отложив их в сторону, приступил к поиску тайника в седле. В нем я обнаружил несколько сложенных бумаг. Первые три бумаги относились к делу, ради которого сыщик прибыл в эти края. Копия церковной записи о замужестве Салли Брайен со Стивом Морисом. Затем шла копия церковной записи о рождении их сына Тимоти Мориса. Третья бумага являлась вырезкой из газеты, где говорилось о налете на почтовый дилижанс, где был убит охранник и тяжело ранен кучер. Фамилия убитого была Морис, а звали его Стив. Последним я просмотрел рабочий дневник агента, представлявший собой десять половинок обычного листа бумаги, прошитых крепкой ниткой. Три четверти из них были испещрены записями. По большему счету это был отчет о проделанной работе, где перечислялись фамилии, города, короткие пометки о собранной информации, денежные затраты.

"Судя по отчету, сначала он искал женщину с ребенком, перебирая городки, в которых они жили, один за другим. Шел по их следу через два штата. Стоп! А мне же он сказал, что ищет мальчика. Означает ли это, что мать умерла? Или он собрался забрать его у нее?

Впрочем, это меня не касается. Последняя запись: название городка, а напротив него имя мальчика. Значит, мальчишка там? Ехал в… как его… Луссвиль, но не доехал. По пути наткнулся на «Мексиканца» и решил срубить немного денег. В итоге — жадность фраера сгубила. Городок искать не буду. Если по пути наткнусь на него. Нет — значит, не судьба. Так пройдемся еще раз глазами, для памяти. Мальчишку зовут Тим Морис. Ему сейчас двенадцать — тринадцать лет. Луссвиль. Так, с кого требовать деньги за парнишку? Кто у нас заказчик?".

Я снова внимательно перебрал бумаги, пытаясь найти какие-либо намеки, но ничего не было. Почти ничего. Исключение составляла пометка в самом начале дневника — отчета агента. "Адвокатская контора Торнтона". Рядом с ней стояла запись: оригинал. Если я правильно расшифровал, то адвокатская контора должна была получить оригиналы всех документов, которые удастся достать агенту по этому делу.

"Значит, Торнтон. Он заказчик. Зато вот вопрос: "зачем?" остается открытым. Наверно, ищут родственники. Да и какая, к черту, мне разница? Деньги у меня есть. Остается только сесть на поезд, идущий на Восток и навсегда забыть об имени Джек Льюис. Если получиться, прихвачу мальчишку. Деньги, они ведь лишними не бывают!".