Танцовщицы радостно захлопали в ладоши. Мидзута облегченно вздохнул.

Он глядел на голые коленки Митико, неподвижно сидевшей на своей постели. Из-под гостиничного спального кимоно выглядывала короткая белоснежная рубашка.

Он глядел на коленки Митико и все отчетливей понимал, что подозрения Ханаока - несусветная чепуха.

- Спокойной ночи, - сказал Мидзута, легонько коснувшись ее головы.

- Спасибо, - Митико кивнула и, провожая взглядом Мидзута, добавила: - Позовите, если не перестанет болеть голова. Спать я еще не ложусь.

Мидзута ушел к себе в номер.

Из комнаты Митико доносился стук костей. Но теперь он не раздражал его так, как тогда в гостинице портового города.

Если вдуматься, для того чтобы на всех костях выпала единица, кость, которая лежала на ладони Митико в центре, должна была перевернуться восемь раз, кости по обе стороны от нее - семь раз, а крайние - пять. Значит, Митико не забыла слова, сказанные Мидзута там, на камне. Но сколько же пришлось ей приложить упорства, чтобы добиться этого! Игральные кости, на каждой из которых выпала единица, засверкали перед глазами Мидзута чудесным фейерверком.

«Разом... распахнет душу!..» - пронеслись в его голове слова Ханаока.

То было время, когда образованные юноши, плененные царившей в Асакуса атмосферой, находили себе пристанище в тамошних театрах и наполовину ради собственного удовольствия писали сценарии, ставили ревю, рисовали декорации. Одним из них был и Мидзута.

Но для него, дилетанта, новизна впечатлений уже миновала, и он подумал: не пора ли - пусть и не так, как поступила Норико, - сказать всему этому последнее «прости»?

А может, вместе с Митико уйти навстречу неведомому?.. Эта мысль долго не давала ему уснуть.

Из комнаты Митико все еще доносился стук игральных костей.