Солнце плясало на вывороченных обломках кварцевого порфира, пологие стены кратера поднимались, словно хотели вскарабкаться на небо. Господи! Почему этот кратер не затопило вообще? Ах да, Роджерс объяснял: трещиноватая зона, дуговые разломы, вода мигрирует в подстилающие формации. Монастырь стоит на разломе, однако землетрясений при нынешней династии не было, ни считая того, в Иров День. А жалко, что не было. Вот тряхнуло бы нас хорошенько, может, поняли бы, с чем играем…

Инспектор прибыл в монастырь через двадцать минут. Полковник вышел ему навстречу и лично помог инспектору спуститься с коня.

Он спрыгнул с коня, и оба землянина пожали друг другу руки. Потом Келли отступил шаг назад и внимательно оглядел Стрейтона. На инспекторе был серый, крытый шелком кафтан без знаков различия, юфтяные сапожки с высокими каблуками, удобными для верховой езды. Волосы его были повязаны белым шелковым платком, и карие глаза с чуточку подведенными ресницами глядели надменно и ясно.

– Вы почти не изменились, Дэвид, – сказал полковник. – А как себя чувствуют наши друзья… Помните Ханиду?

Нан глядел непонимающе.

– Ну, этого контрабандиста, – он нам доставил на своей лодке оптический генератор, вы ему сказали, что местные богачи везут эту штуку тайком плавить руду…

– Он утонул, – сухо сказал Нан.

– А Ламар, смотритель кладовых?

– Он отравился грибами.

– О Господи, – сказал Келли, – надеюсь, вы не принимали в этом участия?

Нан взглянул на него. Взгляд Нана был чист и безмятежен. «Боже мой, – вдруг подумал Келли, – он же не землянин. Он же вейский чиновник. Он действительно убил этих людей, не потому, что они были опасны для желтого монастыря, а потому, что они были опасны для карьеры Нана».

– У вас несколько преувеличенное представление обо мне, полковник, – улыбнулся Нан.

Но в эту минуту за их спинами послышался новый голос:

– Так это вы тот инспектор, который землянин? Будем знакомы, Дерек Ллевелин.

Через пять минут Нан, Келли и Ллевелин стояли в монастырском саду, на дорожке, посыпанной красным песком и с мраморным желобом для стока воды. Солнце блестело в крапинах мрамора, прыгало в поливной канавке, змеящейся между персиков и слив. На инспекторе был скромный кафтан, на Келли и Ллевелине – желтые паллии и белые накидки, расшитые переплетенными цветами и травами. Под мышками накидки были перевязаны тройным шнуром. Полковник Келли выглядел устало и был устроен несколько нескладно, словно у него голову и ноги отлили в разные формы. Волосы у него были белые, как вычесанный хлопок. Дерек Ллевелин был высок и проворен как цапля, в глазах его, черных, как спинка жука, прыгали золотые искры, и на растрепанных волосах торчал венок из голубых и желтых ипомей.

– Простите, что задержался, – сказал Нан, – я осматривал дом, принадлежащий Кархтару. Этот тот местный бунтовщик, который…

– Я знаком с Кархтаром, – сказал Ллевелин.

– Вот как? Почему?

– Мятежники экспериментируют с наркотиками. Летают на небеса, разговаривают с богами… Измененные состояния сознания – моя специальность.

– И ваше мнение о возможном восстании?

Ллевелин расхохотался.

– Не думаю, инспектор, что вашей империи будет трудно справиться с бунтовщиками, которые искренне убеждены в том, что они невидимы и неуязвимы для стрел.

– Это зависит, – сказал инспектор.

– От чего?

– Представьте себе, если правительственные войска тоже будут убеждены, что бунтовщики неуязвимы для стрел…

Психолог взглянул на Нана и даже застыл, пораженный.

– Да? Постойте, это же блестящая идея! Стрейтон, слушайте, вы действительно думаете, что такое может быть? Это потрясающе? Можно я этим воспользуюсь для статьи? Я сошлюсь на вас косвенно…

– Не надо на меня ссылаться, – с усмешкой сказал чиновник империи. – Это вам – статья, а меня пошлют командовать этими войсками…

Помолчал и спросил:

– Что это вы там написали в записке про самострел в колодце? Я надеюсь, вы засняли, кто убил судью?

– Нет, – сказал Келли, а Ллевелин прибавил:

– У нас аппаратура не работала шесть месяцев. С момента появления Ира. Врубилась два дня назад.

Нан облизнул губы и подумал, сколько взяток он роздал напрасно и безо всякого, между прочим, возмещения со стороны ККИ.

– Совсем? – спросил Нан.

– Нет, не совсем. Иногда включалась. А бывало еще так: вызываешь по виофону человек. Ты с ним говоришь, а он тебе отвечает. Пересылает электронное письмо. А потом оказывается, что он тебе не отвечал.

– А письмо налицо?

– Ага.

– Удивительно.

– Нисколько. Представьте себе, что вы беседуете с человеком во сне. А потом оказывается, что он вам не отвечал… Вот если бы вы взаимно видели друг друга во сне, это было б гораздо удивительней…

– Ладно, – сказал Нан, – давайте осмотрим место преступления.

Келли и Ллевелин повели его по дорожке. Главное здание изгибалось подковой, и к одному из дальних флигельков вела небольшая крытая дорога. Черепичная ее крыша поросла травой, и у водосточной трубы примостилось гнездо аиста.

Дорожка выходила к небольшому храму с репчатой крышей. На стенах храма были изображены горы, звезды, облака и все, входящее в годовой обиход государства. Еще на них был нарисован сын Ира, в желтом паллии и с ожерельем из вишневых косточек. По рисунку на стене было видно, что горы, и звезды, и облака и прочий годовой обиход империи доходит сыну Ира до пояса. Роспись кое-где поблекла от времени, правая рука у сына Ира была стерта, и вместо лица на инспектора глянула выщербленная пустота.

Инспектор приоткрыл дверь часовни и увидел внутри обычный храм, с алтарем, перед которым стояла миска с простоквашей, и тремя небольшими курильницами в форме цветка лотоса. Келли и Ллевелин пригласили его зайти внутрь, но инспектор сказал, что сделает это попозже.

После этого они прошли еще тридцать метров и подвели Нана к длинному зданию, стены которого были недавно украшены новой росписью в стиле «облаков и трав».

– Вот здесь они ночевали, – сказал Келли. – Вообще-то это не полагается, но после бунта свиты правителей в один голос закричали о том, что возвращаться в столицу по ночной дороге опасно, что их может ждать засада. Наместник стал насмехаться, что, мол, араван боится даже своих друзей-мятежников, а араван ответил, что народа он не боится, а боится, что его по дороге убьют посланные Айцаром убийцы, да и свалят все на народ.

Нан, слышавший четыре часа назад диаметрально противоположную версию перепалки, кивнул.

– Словом, – продолжал Келли, – вся эта начальственная сволочь заявила, что остается в монастыре на ночь. Нам это не очень-то пришлось по душе, но делать нечего. Это зданьице было выстроено два века назад, тогда император Аттах захотел нанести визит всем богам империи и велел построить по всем храмам империи такие вот павильоны, с отдельными выходами для членов императорской семьи и общими комнатами для свиты.

Нан оглянулся. За далекими деревьями виднелась репчатая луковка главного храма. С деревянного балкона в сад сбегали три богато украшенных резьбой лестницы.

– Мы поселили наместника, аравана и Айцара в отдельных покоях, – сказал Келли, – а свите отвели общий зал. И что же вы думаете? Из этих троих каждый ночью пошел гулять в сад! Каждый мог явиться в главную целлу! Небось чиновники поменьше сидели, как мыши!

– Откуда известно, что они выходили? – спросил Нан, опускаясь на корточки у грядки и внимательно рассматривая черную, едва покрытую тонким зеленым волоском почву. Дождей со времени праздника не было, и легкая, как взбитое суфле, земля, хранила отпечатки заячьих следов и треугольных вороньих лапок. Так! А это что за след?!

– Фотоэлементы. Обыкновенные фотоэлементы. «Lychhus» не работал, а вот датчики на дверях стояли, и они засекли, что из комнаты кто-то входил и выходил.

Нан показал рукой на грядку.

– Можно было обойтись без фотоэлементов, – сказал он, – видите след? Это след аравана Нарая.