— Видишь, Петя! Мы сидим как раз на скрещении воздушных путей дичи. Это очень важно. Обычно утки... — но не успел закончить фразу.

— Летят! — вскрикнул настороженный Петя.

Пятерка хохлатой чернети вынеслась из обрывков тумана и снизилась к чучелам.

— Бах! Бах! — Дублет Николая Петровича сбил пару уток, и они грузно шлепнулись в воду. Тушки их перевернулись белыми брюшками вверх. Подгоняемые волной, они поплыли к зарослям...

Прошло мгновение... Прямо на мыс налетела стайка стремительных гоголей. Увидев чучела, утки сделали круг и подсели к ним.

Башилов не стрелял сидячих уток. На воде он только добивал подранков.

Николай Петрович приподнялся. Гоголи нырнули в воду.

Но вот один из них неожиданно выскочил из воды слева и упал, пораженный выстрелом в угон. Второй поднялся справа, но Башилов промахнулся. Пока он перезаряжал ружье, разлетелись и остальные.

— Видел, Петя, как гоголи хитрят? При опасности они вот так нырнут, а потом вылетают из воды там, где их совсем не ждешь. Гоголь под водой работает не только лапками. Он взмахивает крыльями, потому так быстро двигается под водой и буквально вылетает из воды.

— А гоголь на нашем озере утят выводит? — думая о своем, спросил Петя.

— Нет. Ему здесь негде гнездиться. Он, как и скворец, гнездо устраивает в дуплах, а тут дупляных деревьев нет. Но если по берегам озера расставить дуплянки нужного размера и устройства, то гоголь и здесь будет выводить птенцов. На некоторых водоемах так и поступают, — сказал Башилов, выплескивая из кормы скопившуюся воду.

Над водой летел табун чирков-трескунов.

— Слева утки! — вскрикнул Петя и спрятался за спину отца.

Николай Петрович подпустил их метров на тридцать, потом сбил троих дуплетом.

— Вот теперь и чучела добавим! — довольно усмехнулся Башилов и, взяв шест, вытолкнул лодку из зарослей.

Он быстро собрал битых уток и с помощью лежащих в лодке тычек подставил их к чучелам. У пары деревянных гоголей появился натуральный гоголь. Увеличился также табунок хохлатой чернети и чирков. Всего на воде теперь стояло тринадцать чучел.

— Как, Петя, натурально? — с улыбкой спросил сына Николай Петрович, загоняя лодку на старое место в тростник.

— Как живые сидят! У них и перо настоящее, и головкой против волны держатся. А тычек совсем и не видно, — восхищался Петя.

Такие временные чучела очень помогают. Чем больше на воде чучел, тем лучше охота.

— А что если снять с утки шкуру и сделать чучело? Так можно?

— Можно, хорошее чучело будет. Шкурку надо натянуть на деревянную «бакульку», потом зашить внизу разрез и укрепить головку. Но такие чучела трудно перевозить и они быстро портятся. Раз я встретил охотника. Он сидел на лодке в тростниках и постреливал гоголей. Перед ним на тычках были посажены сороки...

— Сороки? — удивился Петя.

— Да. Потому что на воде издали они очень напоминают гоголей.

Уже давно взошло солнце. Оно просушило тростники, и шум их стал звонким и певучим. Дружный лет уток начал ослабевать.

Выстрелы у мыса раздавались все реже и реже.

Николай Петрович предложил отдохнуть и закусить. Достал хлеб, молоко и вареные яйца.

Но в это время Петя услышал шум: к чучелам подсел табунок хохлатой чернети. У мальчика загорелись глаза, хотелось выстрелить самому. Николай Петрович передал ружье сыну и тихо сказал:

— Курки взведены. Я наклонюсь, а ты стреляй с колена по уткам, когда они полетят. Сразу два пальца на гашетки не клади, а то выстрелишь сразу из двух стволов и вылетишь из лодки, да и пальцы отобьет отдачей. Понял?

— Понял...

Петя впервые держал в руках такую хорошую двустволку! Сердце его радостно забилось. Он старался сдержать волнение, но не мог. А утки уже заплыли в чучела и насторожились, инстинктивно почувствовав обман. Увидев человека, они поднялись в воздух.

Петя выстрелил. Сноп дроби хлестнул по воде правее уток. Тогда он перенес палец на вторую гашетку и выстрелил вторично, но все утки благополучно улетели...

Расстроенный он опустился на место. Отец лихо заломил ему шапку, подмигнул:

— Не волнуйся. Научишься еще!

Солнце поднялось уже выше тростников. Стало нестерпимо жарко. Николай Петрович и Петя сняли куртки, освежились холодной водой.

Вдруг видят: болотный лунь утащил у них тушку чирка.

Башилов выстрелил... Лунь бросил добычу, но продолжал лететь. Тогда Николай Петрович выстрелил второй раз, и птица упала в заросли.

— Вот разбойник! Среди белого дня грабежом занялся...

— Папа, нам учительница говорила, что болотный лунь большой хищник и что он враг водоплавающей птицы...

— Да, это верно, — подтвердил отец. — Я вот сделаю из него чучело с чирком в когтях, и ты его школе подаришь...

Мальчик радостно закивал головой.

— Ну, а теперь давай собираться. Нам ведь поручено еще осмотреть озеро.

Они прибрали все в лодке. Дичь разложили в середине лодки брюшками вверх. Кровоточащие ранки, клюв и заднепроходное отверстие уток Башилов заложил кусочками ваты.

— Это для чего? — поинтересовался Петя.

— Чтобы не пачкать кровью и другими выделениями перо птицы. А то потом очень трудно отмывать его, особенно белое.

«Да, можно бы на этом озере организовать охотничий стан для рабочих завода, например», — подумал Башилов, беря в руки весло.

Длинный шест пришлось сменить на весло, так как глубина водоема увеличилась. Николай Петрович поплыл к центру озера.

— Видишь, как много здесь рдестов,[5] — Башилов сорвал головку растения и протянул ее сыну. — Вот смотри. Здесь имеется много питательных семян для птиц.

— Потому их тут так много, — взмахнул рукой Петя в сторону уток, поднявшихся табуном с рдестов.

Лодка приближалась к центральной части озера. Николай Петрович измерил глубину. Оказалось, более пяти метров.

«Для карпа, а тем более для линя, глубина достаточная, — подумал он. — Зимой рыба уже не задохнется от недостатка растворенного в воде кислорода. Надо взять пробу».

Башилов опустил в озеро на тонком шпагате белый диск, определил прозрачность и цвет воды. Затем маленьким дночерпателем набрал ила и внес в блокнот его данные: цвет, запах, структуру.

Закончив с пробами, Николай Петрович вынул карту озера и отметил на ней точку этой центральной станции.

— А теперь поехали вон туда, — сказал Башилов и повернул сына лицом к песчаным отмелям озера.

Среди обитателей песчаных отмелей — гальки и водорослей — шныряли разноцветные жучки, клопы, клещи, бокоплавы. Извивались прозрачные олигохеты, кишели дафнии, циклопы. А там, где темной полоской лежал ил, виднелись борозды от медленно проползавших беззубок. Чего здесь только не было!

От песков Башилов направился в залив к зарослям. Здесь тоже устроил станцию: проверял глубину, качество и продуктивность ила, химический состав воды, описывал водную растительность и зональность ее расположения. Правда, осенью некоторые растения отмирают и опускаются на дно, а потому обнаружить их бывает трудно.

«Но таких растений, должно быть, немного, — решил Николай Петрович, продолжая обдумывать проблему использования их в хозяйстве. — Вот, например, тростники — целое море! А используют ли их колхозы? Нет, не все. А ведь это отличнейший строительный материал. Из тростниковых щитов можно быстро и дешево выстроить сухие и теплые сельскохозяйственные помещения.

Скошенный и высушенный молодой тростник охотно поедается скотом. От него даже увеличивается надой молока. Он хорошо силосуется с другими травами. А как быстро растет! Дает три укоса за лето.

Метелки, головки его, заваренные и слегка посыпанные отрубями, хорошо поедаются свиньями. А корневища тростника, камыша и рогоза? Они содержат более пятидесяти процентов крахмала и около десяти процентов сахара. Разве плохо обладать такими богатствами? Некоторые говорят, что использовать водную растительность — это тяжелая работа, надо затратить много труда. Но в наше время можно прибегнуть к технике, механизировать трудоемкие работы...»