Это всегда вызывало в Корте властное физическое тяготение, сильнейшее желание, которое он был бессилен подавить, и одновременно бессознательную потребность уберечь ее от всех опасностей. В их совместном счастливом прошлом он с наслаждением поддавался этому желанию, сжимая Филиппу в объятиях. Сейчас это было невозможно. Проклятая! Зачем она вернулась? Он так мучительно и долго старался навсегда похоронить бесполезные чувства – и что же? Одним своим появлением она пробудила их! Гнев, сожаление, жажда мести, обида и желание сплелись в один клубок.

Филиппа остро чувствовала, как нарастает напряжение, словно воздух под сенью вяза накалялся с каждой секундой.

– Милорд… – начала она и запнулась. – Милорд, мне кажется, будет неблагоразумно с вашей стороны и дальше видеться с Кристофером. И для него, и для всех нас будет лучше, если вы забудете дорогу в Сэндхерст-Холл…

– Вот как? —перебил Уорбек насмешливо, и жесткое выражение его лица заставило ее сердце испуганно встрепенуться. – Вы не можете воспрепятствовать моим свиданиям с сыном. Нет такой силы, которая разлучит нас.

– Кит не ваш сын! Он законный наследник Сэнди. Вы не имеете права вторгаться в его жизнь, а если все-таки попытаетесь, то двери Сэндхерст-Холла окажутся для вас закрытыми.

Уорбек поднялся. Его глубокий низкий голос был спокоен.

– А моя крестная? Что думает она по этому поводу?

– Это решать мне, и леди Гарриэт должна будет подчиниться! – отрезала Филиппа. – Милорд! Я – его родная мать и одна имею право распоряжаться его жизнью. Кого допускать к сыну, а кого нет, решать мне!

Несколько секунд Уорбек смотрел на лужайку перед прудом, где продолжалась веселая возня, потом неожиданно резко наклонился, и его гневное лицо оказалось очень близко от лица Филиппы.

– Тебе не удастся поставить на своем, запомни это, Филиппа. Я буду видеться с Китом, когда захочу и сколько захочу. Более того, в самом ближайшем будущем ты больше не сможешь распоряжаться жизнью моего сына. Я добьюсь этого, даже если мне придется потратить все свое состояние до последнего шиллинга! Он схватил перчатки и пошел к выходу.

Два дня спустя, в тот час, когда Корт обычно бывал занят в кабинете со своим секретарем, дворецкий передал ему визитную карточку. На ней стояло имя человека, которого Корт ожидал с нетерпением. Посмотрев на карточку, он едва не смял ее в кулаке от волнения, потом кивнул дворецкому.

Когда дверь закрылась, он бросил карточку на необъятный, заваленный бумагами стол, пару секунд выбивал пальцами дробь на каминной полке и наконец обратился к Нейлу Толандеру.

– Прошу извинить меня, Нейл, но я хотел бы переговорить с этим человеком наедине.

Секретарь поднял голову от бумаг, и лицо его, обычно бесстрастное, выразило удивление. Он служил у герцога Уорбека давно и успел привыкнуть к тому, что хозяин от него ничего не скрывал. Он был доверенным лицом герцога и гордился этой честью.

– Можете считать, что меня уже нет, ваша милость, – сказал Нейл, вскакивая из-за стола и сгребая бумаги, над которыми работал. – Если вдруг понадоблюсь, я буду у себя.

Только после того, как шаги Толандера затихли в коридоре, дверь открылась, и на пороге появился мистер Эмори Фрай.

– Ваша милость! – Он наклонил голову. – Я поспешил сюда в ту же минуту, как получил письмо.

Корт протянул руку, и мужчины обменялись рукопожатием. Мистеру Фраю было около тридцати лет. Довольно хрупкого на вид сложения, невысокий и угловатый, он был одет, несмотря на жаркую погоду, в плотный твидовый костюм темного цвета. Котелок, точно в тон одежде, он сейчас держал в руке, тем самым давая возможность видеть преждевременную лысину, окруженную венчиком светлых волос, тщательно подстриженных и расчесанных. Темно-карие глаза, несколько выпуклые, смотрели внимательно и будто с подозрением.

– Прошу, входите и располагайтесь. – Корт указал на кресло, которое недавно занимал секретарь. – Благодарю, что так быстро откликнулись на мою просьбу.

Он уселся за стол, открыл серебряную коробку с сигарами и предложил гостю.

– Я не курю – жена не переносит табачного дыма. – Мистер Фрай поудобнее устроился в кресле и внимательно посмотрел на Корта. – Итак, ваша милость, чем могу быть полезен?

– Мне порекомендовал обратиться к вам мой адвокат, Эфрейн Боулинг. По его словам, в Лондоне нет лучшего частного сыщика, чем вы, мистер Фрай… постойте, он, кажется, говорил «во всей Англии»! Что скажете на это?

– Делаю, что могу, ваша милость, – ответил гость, не выказывая ни ложной скромности, ни самомнения. – Я учился своему ремеслу у дяди, одного из тех, кого обычно называют «сыщик с Боу-стрит». Но я счел разумным заняться частным сыском. Вся эта подотчетность, контроль – не по мне.

– Вполне с вами согласен. Скажите, вы хотя бы отдаленно представляете, зачем понадобились мне? – Нет, ваша милость.

Теперь Корт, в свою очередь, изучал сыщика. Внешне неприметный, типичный представитель среднего класса, но есть в нем что-то хищное, что-то от ищейки, неумолимой и упорной. Но способен ли он провести расследование деликатного рода?

Корт вышел из-за стола и медленно подошел к окну. По дороге, ведущей из розария к дому, шествовала леди Августа, За ней с корзиной цветов шел садовник.

– Мистер Фрай, то, что я собираюсь сказать, не должно выйти за стены этой комнаты, —начал Корт, не поворачиваясь. – Независимо от того, возьметесь вы за расследование или нет, я требую, чтобы вы дали слово не разглашать ничего из того, что я доведу до вашего сведения. – Тут он наконец повернулся к сыщику и спросил: – Вы даете слово?

– Разумеется, ваша милость, – неторопливо и весомо ответил Фрай, глядя ему прямо в глаза.

– Вас не отпугнет необходимость совершить поездку… дальнюю поездку?

– Мне приходилось немало путешествовать, ваша милость. Можно сказать, я объездил большую часть Европы: на север до самой Варшавы, на восток до самой Вены. Куда прикажете отправиться?

– В Венецию. Я хочу, чтобы вы скрупулезно расследовали обстоятельства появления на свет ребенка мужского пола. Разыщите повитуху, принимавшую роды, официальное лицо, регистрировавшее рождение, и кормилицу, на чье попечение был отдан Новорожденный. Выудите из них все что можно, каждую крупицу сведений, вплоть до тех, которые на первый взгляд могут показаться несущественными. Поверьте, в этом деле нельзя упускать ничего.

Фрай кивнул, потом некоторое время сидел молча, постукивая пальцами по колену.

– Чей это ребенок? – спросил он наконец.

– Мой.

Сыщик ничего не сказал на это, только приподнял светлые брови в знак того, что ждет дальнейших указаний.

– Кроме того, вам следует переговорить по возможности с каждым, кто знал мою бывшую жену, леди Филиппу Бентинк, и ее второго, ныне покойного, мужа, маркиза Сэндхерста. Эта пара бежала в Италию пять лет и десять месяцев назад. У меня есть основания думать, что в момент отплытия из Англии леди, о которой идет речь, уже была беременна моим ребенком.

– Но в тот момент вам ничего не было известно об этом?

– Если бы у меня была хоть тень подозрения, я бы вернул ее, – сказал Корт, не скрывая горечи. – Но я ничего не знал и потому обратился в парламент с прошением о разводе.

– Дата рождения ребенка известна?

– Его мать утверждает, что он родился через два дня после того, как она была обвенчана с Сэндхерстом.

– Если это так, – произнес Фрай с выражением приличествующего сочувствия на лице, – то в соответствии с английскими законами ребенок является наследником второго мужа леди независимо от того, чье семя его зачало.

– А если она лжет? Если он родился раньше венчания?

– Тогда существуют две возможности, – задумчиво сказал сыщик, морща лоб. – Если билль о разводе был проведен парламентом до зарегистрированной даты рождения ребенка, тогда…– он помедлил, как бы не решаясь затронуть тему столь щекотливую, но потом хладнокровно продолжал: – Тогда ребенок считается незаконнорожденным, то есть не имеет законного отца.