Дальше не убежать – впереди крутой склон лощины. Леха развернулся и понесся параллельно ему, оставляя слева Красотку, и дальше, дальше вдоль склона… По крутым склонам не вскарабкаться, но в конце лощины между склонами есть пологий проход, как выход со стадиона между боковыми степами трибун. К капищу, за которым…

Леха чуть не сбился с шага.

Подъем был, никуда не делся.

А вот капище… Гранитные блоки тоже на месте. А вот между ними – никаких проходов. Зеркальные полотна, в которых отражаются небо и лощина. И можно спорить на что угодно: сквозь них не продраться обратно в капище – по крайней мере до тех пор, пока в лощине гуляют игроки…

– Жги его! Жги! – завопил писклявый голос.

Пупсик уже перевалил через вершину холма. И оттуда, с вершины, видел все: и все склоны холма, и все, что вокруг. Теперь от него негде спрятаться. А у этого карапуза миниган, который достанет в любом месте лощины. И неограниченный боезапас!

Если просто уйти дальше в лощину…

Что потом?! От него ведь не спрятаться! Он будет стрелять, стрелять и стрелять – и рано или поздно попадет…

Слева снова полыхнул воспламенитель, снова покатилась струя огня…

Леха пригнулся к траве и повернул влево, в это летящее навстречу огненное облако.

На этот раз Красотка не переставая жала на спуск, посылая все новые и новые порции бензина, а струя никак не кончалась.

– Есть! – крикнул Пупсик.

– Попала! – грудной женский голос, никак не стыкующийся с истеричной девчоночьей интонацией.

Да, им казалось, что струя попала в цель…

Сначала струя расширялась, рассыпалась облаком огненных капель и накрывала все, от самой земли и на высоту человеческого роста. Им и должно казаться, что эта огненная стена так и идет дальше, сжигая все на своем пути…

Но метрах в тридцати от Красотки струя, уже частью выгорев, наполнившись масляно-черными клубами, отрывалась от земли, поднимаясь вверх…

Пригнувшись, Леха понесся в этом зазоре между землей и клубами уже прогоревшего бензинового облака. Сначала в сторону от Красотки, но постепенно забирая влево. Левее и левее, обходя ее по широкому кругу.

Уже четверть оборота сделал, наверно… Сейчас Пупсик где-то за Красоткой…

– Не кончай! Жги его, жги! – вопил Пупсик, невидимый за стеной огня.

Оскалившись от боли, Леха несся дальше, по кругу обходя Красотку. Спину жгло. Жгло лоб, круп, но это был просто раскаленный воздух и прогоревший дым. Не бензин.

Красотка исправно давила на гашетку, нескончаемый запас бензина и сжатого воздуха гнал море огня, а Леха несся вокруг нее. Уже сделал три четверти оборота, наверно, и вот-вот…

Мелькнул Пупсик, замерший соляным столбом.

Карапуз увидел сбоку то, что казалось ему всепожирающей стеной огня, катящейся вниз по полю на десятки метров. Только сейчас он увидел, как метрах в тридцати стена выгоревшего бензина уходит вверх, больше ничего не сжигая, – и за ней совершенно невредимого быка, несущегося навстречу…

Миниган уставился Лехе прямо в лоб. Завизжал электропривод, закрутились стволы, расцветая ослепительным цветком, выплевывая пули туда, где Леха был всего миг назад. Двинулись следом…

И тут миниган заглох. Пупсик глядел уже не на Леху.

Красотка, крутившая огнеметом, сделала почти полный оборот. Струя огня шла все левее, левее, левее… Минуту назад Красотка начала со склона холма и теперь опять жгла склон холма, но только с другой от себя стороны. Струей огня она ударила туда, где за ее спиной стоял Пупсик.

Стоял куда ближе к Красотке, чем Леха. Прямо на пути огненной струи, в каких-то двадцати метрах – когда струя еще не прогорела, лишь рассыпалась на мириады пылающих брызг…

Пупсик успел только повернуть к ней голову – и тут пламя окатило его.

– Ой… – охнула Красотка, наконец-то заметив Пупсика. Огненная струя оборвалась.

Но горящий бензин облепил Пупсика – щитки бронежилета, миниган, лицо… Вспыхнула щетка серебристых волос и ушла вверх волной треска и пламени – и из нее родился нимб. Над головой Пупсика повис призрачный зеленовато-желтый обруч.

– Дура! Ты в меня попала!!

– Я…

– Дура!!!

Язычки огня все гуляли по броневым щиткам, взметаясь выше головы. Нимб из зеленовато-желтого превратился в желтый, стал наливаться оранжевым…

Не убило. Но по крайней мере сбило с толку и лишило видимости! Если сейчас уйти в сторону и атаковать, откуда не ждет…

Леха попытался затормозить, но бычье тело неслось дальше. Две тонны мяса и брони никак не хотели останавливаться.

Стой же ты! Стой! Стой!

Леха выпрямил ноги, тормозя всеми четырьмя копытами. С корнем выдирая ими траву, оставляя полосы развороченного чернозема. Ноги скрутило болью, там хрустели, натягиваясь, сухожилия – но все-таки выдержали.

Когда язычки пламени на Пупсике опали, Леха уже остановился.

В каких-то тридцати метрах за Пупсиком, за его спиной…

Красотка смотрела прямо сюда! Вскинула руку, указывая.

– Там…

Остальное Леха не расслышал за стуком собственных копыт – уже несся на Пупсика!

Тот успел обернуться. Мелькнули почерневшие от гари плитки бронежилета, обгоревшее лицо – без волос и без бровей, похожее на коленку, на которой кто-то зачем-то нарисовал глаза и губы. Уже не гордый лик бога карателей, а какая-то жалкая пародия на дешевый манекен без парика…

Леха обрушился на него. Не выцеливая, как бы врезать рогом, – нет времени! – а прямо лбом. Броневой нарост на лбу клацнул по бронежилету, и Пупсика швырнуло далеко назад.

Пролетев несколько метров, он рухнул на траву, к самым ногам Красотки. Все еще живой, гаденыш! Нимб над головой не пропал, лишь стал ярким и налился кроваво-красным. Совсем чуть-чуть не хватило…

А лицо Красотки было совершенно безмятежно. Царственная невозмутимость и королевская холодность.

На миг показалось, что вот сейчас она все так же хладнокровно, ни на мускул не меняясь в лице, вмажет огненной струей прямо через Пупсика, не обращая внимания, что огонь добьет его. Черт с ним, с Пупсиком, – главное, что и быку не выжить. Какие-то два десятка шагов от огня не спасет ничто…

Леха мотнул мордой, прогоняя наваждение. Безмятежность – лишь на лице игровой аватары! А та, которая играет в этом теле, вовсе не хладнокровная красавица, а пухлая малолетка, которая сейчас растеряна и напугана, и ее маленькие гадкие ладошки в контактных перчатках вспотели и дрожат!

Пупсик приподнялся, потянулся к минигану, отлетевшему в сторону, но Леха уже рванулся вперед. Промчался по Пупсику, втаптывая его в землю. Нимб побагровел – и брызнул прямо в морду призрачными каплями… Но дальше, дальше!

Красотка дернулась в сторону, уходя от удара лбом. Еще дальше, выворачиваясь и из-под правого рога…

Бычье тело, разогнавшись, неслось дальше вперед – мимо нее! Мгновенно не остановиться и уже не повернуть вовремя…

Не пытаясь остановиться, Леха завалился набок, выгибая шею вслед за Красоткой, разворачивая туда голову…

Острие рога чиркнуло по боку Красотки. Кажется, едва-едва задело – на какие-то сантиметры, – но блестящая сталь легко проткнула черную кожу топа и вошла в плоть.

Инерция тащила Леху дальше, и бычье тело, рог, зацепивший Красотку, – все так и пронеслось дальше, не замечая сопротивления. Рог легко пробил ребра и вырвался на волю, разорвав бок.

Леху пронесло дальше, а Красотку подбросило вверх, завертев юлой, и швырнуло в сторону. Она рухнула, покатилась по траве, а кровь хлестала из бока и хлестала…

Леха упал на бок и проехался по сочной траве. Тут же вскочил, рванулся назад, к Красотке…

Мог бы и не дергаться. Красотка лежала неподвижно. Нимба над ее головой уже не было.

А вокруг, как лепестки гигантской ромашки, раскинулись полосы выжженной травы. Расходились прямо из того места, где раньше стояла Красотка.

Один лепесток узкий, второй пошире, третий широкий-широкий, на полкруга, – это когда она жгла одной нескончаемой струей. Вела огнемет вслед за Лехой, не отпуская гашетки.