Вблизи трава выжжена до чернозема. Дальше – как обугленный мох. Еще дальше травинки уцелели, но стали седыми. На глазах рассыпались в пепел. Там еще догорали капли бензина, вились вверх черные струйки дыма…

Что-то двинулось!

Леха дернул туда головой – мигом напрягшись, уже готовый рвануться в сторону. Неужели Пупсик и Красотка вернулись так быстро?

Но движение было не здесь, а далеко на склоне. Там, куда вел пологий проход, – между гранитных столбов капища.

Серебристые зеркала, закрывавшие проход, пропали. Нет живых игроков – нет и преград? Теперь ходи куда хочешь? Леха еще раз огляделся: не появились ли туманные облачка? Но Пупсик и Красотка не спешили возвращаться. Ушли в чат выяснять, кто из них виноватее?

Леха вздохнул. Еще раз покосился на личико Красотки – ах, какое личико! – и побрел к святилищу.

На этот раз сатир не следил и не приветствовал. Он сидел на алтаре, задумчиво подперши морду кулачком. Длинная бородка оттопырилась далеко вперед – карикатура на какого-то древнего царька, да и только. Но сатир этого, кажется, не замечал. Глазки затуманились, пальцы задумчиво потирают кольцо в ухе…

Заметил Леху, и всю задумчивость как ветром сдуло. Сатир нахмурился.

– Крутой, да? Гордый? Ты учти: кто не хочет обломать себе рога сам и быстро, тому их обламывают другие. Медленно, долго и о-очень больно. Ты хорошо подумал, что выбираешь?

Леха вздохнул. Может быть, возвратиться в капище было и не самой лучшей идеей…

– Ты здесь на год? Вот сиди и не выеживайся, и делай как все! Лови пули и бегай от клиента. Здесь обучалка, а не мясорубка! Или тебе интересы фирмы не указ?

Леха не отвечал, лишь внимательно разглядывал сатира. Никак не понять: издевается он или всерьез?

– С системой решил потягаться? – не отставал сатир. Хотелось бы все это списать на тупые шутки, но… Сатир словно бы издевается, да. Но не просто так, не тупо. А как будто с каким-то двойным дном…

Да только поди тут разберись! Личико подленькое, глазки ух какие хитренькие – но ведь это же не настоящее его лицо! Всего лишь то, как художники нарисовали для него аватару. Все эти ужимки, все эти искорки в глазах – все это может быть всего лишь настройками его аватары. Может.

А может – и мимикой его самого, наложенной на нарисованного сатира… И так, и так может быть. Как угодно. Ни черта не понять!

– С системой бороться бесполезно, рогатый, – покачал головой сатир. – Либо ты под нее прогибаешься, либо она размазывает тебя по стенке. Третьего не дано. Поспеваешь, рогатенький? Вляпался – все, терпи и не выеживайся, а то будет еще хуже.

– Посмотрим, – сказал Леха.

– Да тут и смотреть нечего! Или думаешь, на таких умников, как ты, у фирмы методов нет? За целый год-то? Ха!

– Я отсюда выберусь.

– Что? – Сатир повернулся к Лехе боком, картинно приложил руку к уху. – Что-что?

Издевается, гад…

– Я. Отсюда. Выберусь, – медленно и четко повторил Леха.

– Правда? – Сатир старательно задрал кустистые брови. – И как же это ты отсюда выберешься?

Как…

Да, хотелось бы еще знать как…

Леха тряхнул мордой и упрямо повторил:

– Выберусь!

Должен выбраться! Иначе…

Какое-то время от тех двоих можно бегать – но что потом? Рано или поздно финты кончатся, и…

…Раскаленные плоскогубцы, танцующие в животе, выкручивая все внутри…

Леху передернуло. А ведь это всего лишь миниган. А огнемет…

К черту, к черту!

К дьяволу такие мысли. Должен выбраться отсюда. Должен!

– Ну-ну… – Сатир поджал губы. Процедил сквозь зубы, как выплюнул: – Уп-пертый…

И вдруг брови у него поползли вверх, а челюсть отвалилась, Сатир пораженно присвистнул – и смотрел он…

Неужели Пупсик притащил вместе с Красоткой еще кого-то?!

Леха дернулся влево, разворачиваясь, но не успел. Слишком поздно. Игроки уже загрузились, и время на подготовку истекло. Пространство вздрогнуло волной, каменные блоки метнулись навстречу, хватая, и швырнули наружу, в лощину…

Но еще успел услышать брошенное вдогонку:

– Легкой смерти!

И на этот раз в голосе сатира не было и тени издевки.

Какое же все-таки прелестное личико у Красотки… Эх, встретить бы такую в реале…

Леха вздохнул, подцепил труп Красотки на рог и поволок к холму. Мимо двух огромных тел, еще чадящих жирным дымом, – Пупсика и Крысенка. Почти близнецы: по два с лишним метра ростом, по два центнера накачанных мышц, по центнеру бронежилетов, по минигану… Даже лица почти одинаковые. Только у Пупсика ежик волос стального цвета, а у Крысенка – светло-светло-русый. И еще на плечевом щитке бронежилета надпись, выведенная красным распылителем: «Bite me». С юмором, гаденыш…

Этот порядочно кровушки попортил. Посообразительнее и Красотки и Пупсика. И сильно посообразительнее…

Обожженный бок ныл, левая задняя нога никак не желала шагать, лишь волочилась сзади. Пуля вошла куда-то между броневыми наростами и порвала сухожилие – чертов Крысенок!

Леха затащил труп Красотки на склон холма, сбросил с рога. Здесь, на склоне, было множество таких трупов. За два дня накопилось несколько десятков: и Пупсики, и Крысята, но больше всего Красоток.

Свеженькие, едва-едва начали разлагаться, почти целые. Ну, если не считать кроваво-черных ран от рогов, опалин от огнемета и развороченных ран от крупнокалиберных пуль минигана. Карапузы частенько попадали друг в друга.

Леха уложил Красотку, как она должна была лежать среди этих трупов. Вблизи сразу и не сообразить, а издали сразу видно, что лежат в строгом порядке.

Огляделся – нет ли туманных облачков, предупреждающих о загрузке игроков? – но все чисто. Пяти выносов подряд карапузам хватило, чтобы они рассорились вдрызг и ушли в чат выяснять, кто же из них виноватее.

Можно и к капищу…

Сатир ждал у самого входа. Последние полчаса он так и стоял, привалившись плечом к гранитному блоку. Ручки на груди, глазки с прищуром разглядывают Лехины подвиги. Как тот методично, раз за разом выносил трех карапузов. То протыкал рогами, то затаптывал, но чаще просто заставлял ошибаться и расстреливать друг дружку из миниганов или сжигать из огнемета.

– Значит, на блокпосту отсиделся, говоришь… – пробурчал сатир.

Леха с самым невинным видом кивнул, чуть пожав плечами, – ну да, отсиделся, откуда вообще взялись какие-то сомнения? – и тоже оглянулся на лощину.

От изумрудного и идеально ровного газона, травинка к травинке, ныне почти ничего не осталось.

Всю лощину перепахали очереди от миниганов – цепочки маленьких черных кратеров от разрывных пуль. Пропалины от струй огнемета, почти слившиеся в одно сплошное черное пятно, между которыми почти не осталось травы. Последние трупы Пупсика и Крысенка еще чадили.

Вокруг холма – это уже сам Леха постарался, орудуя огромными копытами, – чернели ямы и кучи вывороченной земли.

Целая сеть крошечных окопчиков. Перед каждым бруствер из трупа Пупсика или Крысенка – теперь уже и не узнать, кто где был, все сильно обгоревшие. Для того и нужны, чтобы принимать на себя очереди минигана и струи огня. Эти ребята и большие, и в тяжелых бронежилетах.

Красоткины трупы на такое не годились – маленькие и недолговечные. Очереди миниганов рвали их в клочья за один проход, а огнемет превращал в крошечную горсть обугленных черепков. Зато они годились для другого…

Самое главное оружие было выше, за этой полосой земляных укреплений. На склоне холма.

Отсюда, почти с двухсот метров, трупы складывались в буквы: «ЛОХИ». Это из трупов Крысенка и Пупсика. Повыше еще одно слово, на этот раз только из трупов Красоток. Подлиннее и еще недостроенное: «МАЛЕНЬК». Дальше начатое «И», пока только вертикальная спинка из двух трупов Красотки.

Эти простые буквы выводили из себя куланутую малышню, и выводили здорово, до поросячьего визга. Между делом они пытались раскидать эти буквы – и ошибались грубее и чаще.