Сознательно найти различия между ними, пожалуй, и сейчас бы не смог. По своим прошлым следам ориентироваться тоже бесполезно, ветерок заносит их за несколько часов.

Но зато выработалось что-то внутри – какое-то подсознательное ощущение пространства, по которому ходишь уже не в первый раз. Оно и срабатывало, помогало ориентироваться.

Вот и сейчас. Словно в бок кто-то подталкивает: надо бы повернуть вправо. Куда-то сюда должно быть к нефтяной вышке…

После первого разгрома те мужики никуда не убрались. На следующую ночь все так же гудели насосы, горел факел попутного газа. Вышку для дозорного водрузили на место. Только вот остальные не трепались возле костра, а старательно пялились в темноту.

Леха хмыкнул. Кажется, они так и не успели сообразить, что случилось потом… Так и не поняли, как же он очутился среди них. Все они – и те, что сидели на земле, и дозорный, – все смотрели на восток. Ждали, что он придет к вышке оттуда же, откуда и в первый раз…

Дети.

Неповоротливые самоуверенные дети, даром что с оружием… Леха поморщился. Да, как детей избивать… Щенков, еще слепых…

Но уж слишком хотелось пить. И надо было идти в Гнусмас, искать Тхели.

Все повторилось, как в первую ночь: сбитая вышка, скукожившиеся без крови трупы, лужицы горящей нефти…

А на следующую ночь вышка опять высилась над пустыней. Только площадка и дюны вокруг сияли, как днем.

Нефтяная площадка лежала между дюн, как днище широкой чаши, залитой светом. Они привезли и установили шесть прожекторных ламп. Широкие конусы света проткнули темноту во все стороны – раскрывшиеся лепестки огромного цветка, сотканного из света.

Сразу и не подберешься. Пришлось провозиться подольше…

Что они придумают на этот раз?

Ну, вышку поднимут, ясно. Все будут при оружии. Опять лампы эти врубят. А что еще?

Сколько придется провозиться, чтобы утолить жажду? Чем дольше провозишься здесь, тем позже доберешься до Гнусмаса. А ведь Тхели может приходить туда вечером… и уходить ночью. Как раз пока ты тут набиваешь брюхо парной кровью…

Леха вглядывался в темноту – где слепящий глаз прожекторной лампы, уставившейся в эту сторону? Но яркой звезды над горизонтом все не было.

Черт возьми, только ошибиться с направлением еще не хватало! И так уже пора мчаться в Гнусмас, к магазинчику этому чертовому. И если ошибся…

Нет, не ошибся. Огонь появился. Только не слепящий, как фара дальнего света, глаз прожекторной лампы, а синеватый факел попутного газа над вышкой. И все. Леха даже сбился с шага. А где эти чертовы лампы?… Что они на этот раз придумали? Леха нервно сглотнул – и сморщился от боли. Горло совсем пересохло. И как же хочется пить!

И ночь уже началась, а это значит, Тхели в любой момент может прошмыгнуть из гостиницы в магазинчик. Пока ты тут возишься с этими нефтяниками…

Леха резко выдохнул. По привычке – это как поставить точку в раздумьях. Но программа восприняла это по-своему. Из глотки вырвался низкий рев, почти рычание.

Черт возьми! Жажда, Тхели – и еще эти чертовы отечественные программеры, усердные до чертиков! Эх, если бы можно было одним махом послать все это к дьяволу… Леха от души врезал в песок копытом – ну хоть так сбросить раздражение! Хотя бы капельку… Сейчас придется быть спокойным и расчетливым, как удав, вышедший охотиться на мартышек.

И побежал к синеватому огоньку над горизонтом.

Прожектора вообще не горели. Ни одного. А сами охраннички…

Леха плюхнулся в песок на гребне дюны – осторожность лишней не бывает – и тихонько выглянул.

Синий факел привычно горел на вершине насоса, метрах в двадцати над землей. Ниже гуляли отблески теплого древесного огня – по лениво крутящемуся маховику, по верхушкам баков для нефти, по перегонному аппарату, по решетчатой сторожевой вышке. Но именно отблески, самого костра не видно.

Он горел на прежнем месте, только само место огородили чем-то темным.

Несколько невысоких стеночек метра в полтора высотой. Изогнулись дугами вокруг костра. Три поближе к костру – кольцом, в котором три узких прохода. Еще три стеночки подальше от костра, напротив выходов из внутреннего кольца. Эти стеночки пониже, а в длину побольше…

Сложено это все не из кирпича, а из чего-то неправильного, неровного… Песок! Вот что это такое: мешки с песком.

А все эти стеночки вместе – защита от обстрела. Обкладка, как называл это их сержант.

Ну, это в идеале – защита. То, что сейчас высилось вокруг костра – это не обкладка, это так, жалкая пародия. Безрукая и корявая.

Но дело даже не в этом. Черт с ним, что корявая. Но они что, всерьез собрались этим защититься – от него?!

Леха неуверенно хмыкнул. Нет, они всерьез собрались защититься этим – от тяжеленной бычьей туши?…

Приподнялся, переполз через гребень и тихонько пошел вниз с дюны, забирая влево. Приближаясь к площадке по широкой спирали.

Вглядываясь в темноту между баками с нефтью, в темный силуэт строительного вагончика, в сплетения перегонного аппарата…

Разнести эту обкладку из песочных мешков не проблема. С бычьим телом под тонну весом, да разогнавшись… Делается на раз-два. Вопрос не в этом. Вопрос в том, на что они рассчитывают на самом деле?

Что это все? Ловушка? Где-то затаился снайпер с ночным прицелом?

Костер все ближе, а темные силуэты резервуаров и перегонного аппарата все правее. Если снайпер и спрятался где-то там, теперь ему придется смотреть сюда через костер, через эти стеночки обкладки. Хоть какое-то прикрытие.

Если снайпер, конечно, засел там, а не в другом месте…

Ветерок гулял между стеночками обкладки, трепал языки огня. В отблесках света колыхались темные тени на баках с нефтью. Похоже, все собрались там. Человек пять… Нет, шесть.

Потянуло дымком, и Леха остановился. Подветренная сторона. Заходить в атаку лучше отсюда. Дело не столько в запахе – человек не собака, плохо ловит запахи. Да здесь и не реал, едва ли игрокам как-то передаются запахи… Куда важнее звуки, Их ветер утаскивает вместе с собой. И вот этот эффект чертовы программеры вполне могли учесть…

– …вы к нему как к спецназовцу какому, ей-богу, – принес ветерок хрипловатый голос ковбоя. – Столько мешков таскать… Потом там, вокруг… Тьфу! Смотреть противно!

– Ты рогами сколько раз получил? – спросил незнакомый голос.

Ковбой фыркнул, но отвечать не спешил.

– Мало? – наседал голос.

– Да потому что не ждали его! – не выдержал ковбой. – Да он еще и со спины напал, как последняя сука…

– А должен был под марш идти, чеканя шаг?

– Это ты такой умный, потому что в игре!

В игре… Леха сглотнул – и тут же сморщился от боли в горле. Облегчения от сглатываний никакого, но рефлексы не одолеть. Господи, как же хочется пить!

В игре… Да раньше ни разу в жизни не хотелось пить до такой степени! А уж в тот чертов первый день, когда выбросило сюда, в первую ночь…

Леха передернул плечами и тихонько пошел вперед. Надо поторапливаться. Уже ночь, а до Гнусмаса еще час с лишним ходу.

– …а вот когда такая же падла тебе в реале в подворотне в спину пристроится и нож в почку воткнет, тогда узнаешь, куда чеканят шаг, а куда на каталке отвозят! – Ковбой явно завелся.

– Да ладно вам, – вклинился меланхоличный голос мечтателя. – Его тоже можно понять. Говорят, у некоторых монстров стоят такие скрипты, что, если они не будут убивать, у них начинается боль, и…

– Ой, да хватит! – сказал ковбой. – Понимать… Чего тут понимать-то? Шкурка у него, может, и звериная, а требуха-то от обычного урки. Какой там был, такой здесь остался. Какой-нибудь домушник. Или шестерка, с ларьков дань собирал. А может, вообще школьниц в подъездах ловил, мудак…

Леха замер на полшаге. Правая нога! Кожи над копытом что-то коснулось – твердое, жесткое.

Натянулось – и сорвалось, как лопнула струна. Или просто длинная проволока, туго натянутая над самой землей…

Рефлексы швырнули тело на землю, и одновременно в темноте звонко клацнуло. Металлом по металлу.