Господи! Хорошо, что не мина, а всего лишь граната! Где-то слева, метрах в пяти…

Раз!

Леха покатился по земле. Вправо, сильнее отталкиваясь передними ногами, чтобы забрать чуть назад, так легче катиться – и вниз по склону…

Два!

В полной тишине, лишь скрипит песок – за костром стало тихо-тихо. Тоже услышали щелчок рычага. Так вот для чего эти мешки с песком! Эх, раньше бы сообразить… А теперь одно осталось: с боку на бок, с боку на бок, как можно дальше от…

Три!

Последний перекат… и вжаться в землю, выставив бронированный бок. Потому что…

Удар встряхнул и тело и землю, к которой прижался. Врезало так, что приподняло над песком, наклонило на бок, чуть не перевернув на спину…

Но не перевернуло. Под животом снова песок. На левом боку что-то теплое, течет по шкуре. И на плече тоже хлещет…

Вокруг тяжело гудит, особенно слева… Нет, это не вокруг. Это в голове. В заложенном ухе, черт бы побрал этих дотошных программеров!

Сквозь гул пробились крики:

– Где он?…

– Ты его видишь?…

Леха двинул левой передней ногой – цела вроде. Хорошо. Теперь правой… Эта тоже цела. Теперь что с задними…

– Да включите же кто-нибудь свет!

С гулкими хлопками стали включаться лампы прожекторов. Все вокруг залило ослепительным светом…

Леха зажмурился. Черт, черт, черт!

Задние ноги, кажется, тоже целые. Серьезных ран нет. Осколок лишь чиркнул по боку, между броневых наростов. Несильно, только шкуру распорол да кровь пустил. Бежать можно, да только поздно убегать! Слишком близко к прожекторным лампам. Посреди моря света, открытый со всех сторон. Попытаешься вскочить и убежать – расстреляют из пулемета на вышке. Пока встанешь, пока развернешься, пока убежишь в темноту… Позади метров сто, освещенных прожектором до рези в глазах…

Дьявол! Надо же было так попасться!

Хотелось вскочить, рвануть прочь – в темноту, подальше от этого света, пробивающего даже веки. Но Леха лежал не двигаясь. Как упал, так и лежал. Лишь рискнул чуть-чуть приоткрыть глаза.

– Ха! Вон он, ваш бычок! – Из-за обкладки вышел ковбой. «Калаш» он держал одной рукой, пижонски уложив автомат стволом на плечо, чтобы не напрягал руку. – Я же говорил! Одной гранаты хватило! А вы – то, се… Как со спецназовцем каким с ним цацкались…

– Может быть, он еще жив? – вклинился мечтатель. – Добить бы, чтобы не мучился…

– Стоять! Куда полезли! – вышел из-за обкладки еще один.

Тот новенький, которого не было здесь в прошлые ночи. В каске, в бронежилете, в руках бинокль.

– Что-то далеко лежит… – прищурился он. – Ты разве там растяжки ставил?

– Да нет вроде… – нахмурился мечтатель. – Только вон там и там… Вон, видишь?

Теперь, когда он водил пальцем, указывая, в ярком свете прожекторов легко нашлись блестящие волоски проволоки.

Растяжек было много, они шли широкой полосой перед нефтяной площадкой. Одни чуть ближе к ней, другие чуть дальше, в шашечном порядке.

Если бы бросился напрямик к костру, зацепил бы как минимум две. А то и три…

– Да взрывом его отбросило! – заявил ковбой. – Да дохлый он уже, говорю вам!

Он шагнул вперед, но новенький положил ему руку на плечо:

– Постой…

Он хотел еще что-то сказать, но отвлекся назад. Из-за обкладок вылезли и остальные трое. Поглядеть, что творится. Теперь перед мешками с песком столпились все шестеро.

– Эй, люди! Вы куда? – раздраженно прикрикнул новенький. – Чего вылезли? Чего сгрудились? Назад, назад! За мешки! Мало ли что тут еще… Эй, на вышке! Дай-ка контрольного огонька ему в голову, на всякий случай!

Но ковбой тут же обернулся к вышке и замахал автоматом и свободной рукой:

– Не, не! Не смей! Я тебе дам, огоньку… Кончайте буксовать, парни! – Он протиснулся между новичком и мечтателем и потопал через полосу растяжек. – Дайте я с него рог спилю, пока он разлагаться не начал! А потом уж что хотите с ним делайте…

Ковбой на ходу перекинул автомат в левую руку, правой нащупал на поясе кобуру с револьвером, за ней ножны. Блеснул широкий нож.

Леха не двигался, лишь внимательно вглядывался через прищуренные веки. Ну, давай, давай, коллекционер скальпов недоделанный! Еще поближе…

Ковбой шел не задумываясь, кратчайшим путем. По прямой. Все ближе и ближе, за его спиной уже почти не видно тех пятерых, что столпились перед обкладкой. Они тоже потихоньку брели сюда, посмотреть на труп быка поближе…

А самое главное, ковбой загородил собой вышку – с крупнокалиберным пулеметом на вершине. Еще один шаг…

Леха вскочил и бросился вперед.

Ковбой замер от удивления. Даже ножом замахнуться не попытался. Про автомат и вовсе забыл.

Но Леха пролетел мимо него, даже не задев рогом. Пусть стоит, идиот! Из-за него огонь сразу не откроют, побоятся своего задеть.

– Э!…

– Он…

– Огонь!!! – рявкнул новенький.

Столпившиеся перед обкладкой заорали, заметались, вскидывая автоматы и целясь…

Леха промчался мимо застывшего ковбоя, свернул ему за спину. Теперь слева ковбой, справа эти пятеро, а он между ними. Начнут стрелять, сами себя и перестреляют…

Левая нога зацепила натянутую проволоку, и где-то справа клацнул, отжавшись, предохранитель гранаты. Это значит, до взрыва есть три секунды с маленьким хвостиком. Быстрее, быстрее!

– Наискось через полосу растяжек. Срывая все, которые попадаются под ноги. Вот еще одна, еще… И теперь резко вправо, по дуге обходя этих пятерых! За их спины, прямо в покинутую всеми обкладку.

Леха влетел в узенький проход между мешками с песком. Рога тут же зацепились, бежать стало невозможно, но Леха и не пытался. Лишь втиснулся за стеночку, чтобы прикрыла круп, и рухнул вниз.

Мешки с песком с обеих сторон. Слева внутреннее кольцо обкладки, за ним пылает костер. Справа внешнее кольцо мешков с песком. За ним вопли, ругань, запоздавшие выстрелы, заглушающие команды новичка, который орет им лечь, но его никто, кажется, не слышит… И, самое главное, гранаты.

Сорванные растяжки вырвали из гранат кольца. Самая первая граната стоит на замедлителе уже секунды три…

Грохнул взрыв.

В мешки с правого бока застучали осколки, глубоко входя в песок. Вопли и ругань разом оборвало.

А солдат на вышке наконец-то пришел в себя. Сверху сверкнули трассирующие нити, и в мешки над головой ударили разрывные пули. Уши заложило от грохота, лоб и морду обдало песком из распоротых мешков.

За обкладкой грохнула вторая граната, еще одна…

А разрывные пули все рвали мешки, разбрасывали песок в стороны, накрывали все вокруг пыльной тучей…

Не вставая, едва приподнявшись над землей, Леха прополз вперед, до следующего выхода из обкладки – проем едва угадывался в вихре песка, поднятом разрывными пулями, – пролез через него и рванул на вышку.

Трассирующие нити, бившие в одно место, вздрогнули,. рванулись следом – но слишком поздно. Лоб уже врезался в первую опору. Решетчатая башня застонала и стала заваливаться. Ниже, ниже…

Грохнулась вершиной о бак с нефтью, со скрежетом сползла на землю, и все стихло.

Лишь с едва слышным шелестом оседает песок…

Прожекторные лампы заливают все немилосердно ярким светом…

И больше никто не орет, не стреляет. Не двигается… Вот и все.

Горячий завтрак из семи блюд подан, милорд! Приятного аппетита. Леха сморщился от отвращения – но толку-то? Тут уж никуда не денешься. Некогда привередничать и угрызения совести разводить!

Леха развернулся и рысцой припустил назад, на край площадки. К тем шестерым, которых накрыли взрывы гранат.

Быстро высосать – и в Гнусмас. И пошустрее!

Патрульный «хаммер» был старый и обшарпанный, но движок работал как швейцарские часы. Хруст камешков под шинами и то громче, чем тихое урчание мотора. Если бы не отсветы фар…

Леха сжался, как мог, втискиваясь в закуток.

Но это мало помогало.

Чертов городок! Гребаные домики, долбаные простеночки!

Издали – так всего много! Улицы, дома, магазины, склады. А вблизи – маленькое все, мелкое, крохотное. Круп спрятать негде. Черт бы их побрал, эти узенькие улочки!