…все время в течение моего допроса я ощущал насмешку и недоверие членов совета. Очевидно они сделали большую ошибку, и теперь вынуждены были слушать «дурацкие сказки» — моя история казалась им несерьезной выдумкой. Они продолжали считать меня римским философом, которого искали, правда свихнувшимся в результате переноса разума. Это казалось им единственно верным объяснением, поскольку при всех технологических успехах Великой Расы, они так и не нашли способ переносить свои тела сквозь время. Как же может столь грубое существо, как я… и затем построил машину, с помощью которой…

И тут я сорвался. Я думаю, мне легче было бы вынести пощечину, чем подобное унижение, де Мариньи… стало развлечением для этих умников, и пусть они невероятно превосходят в интеллекте любого человека, чаша моего терпения переполнилась. Я заявил им, что не являюсь создателем машины времени, а просто нашел ее и в течение многих лет изучал тонкости управления. Это заинтересовало высокое собрание. Они хотели знать, как выглядела машина, и как я догадался о ее предназначении. И тогда я…

…так смутились! Вначале я не мог понять, но потом меня осенило, что эти могучие существа замерли передо мной в благоговении! Это произошло, когда я рассказал им об иероглифах на циферблате часов и о странном движении четырех стрелок… И тогда они поднялись с мест и стали слушать. И не удивительно, потому что…

— …самих Старших Богов! — сказал их председатель. — Если вы научились пользоваться одним из их устройств, значит вы сами принадлежите к их роду. Только лучшие умы знают о существовании Великих. Мы знаем о них, но мы для них то же, что микробы для нас. — Тут это огромное коническое создание обвело чрезвычайно выразительным взглядом всю огромную аудиторию, перед которой я стоял. — Они вездесущи, — с трепетом произнес он, — и видят то, что происходит сейчас!

Мысль о том, что Старшие Боги наблюдают за ними, заставила этих жутких существ задрожать, повергла их в панику. Потом, посовещавшись, они решили, что захватили мой разум против воли Старших Богов. Я тут же воспользовался этим:

— Да, скорее всего, так и есть. Не думаю, что мое пленение радует Старших Богов!

— Но вы могли сказать об этом раньше, — запротестовал председатель. — Вы находитесь здесь уже три дня, и…

— Три дня моего времени потрачено даром… Их времени! — парировал я.

— Вы позволите нам исправить ошибку? — спросило меня возбужденное существо. — Мы немедленно вернем вас в ваше собственное тело.

И тут мне в голову пришла чудесная и одновременно пугающая мысль — потому что я не знал последствий ее реализации. Но, как мне показалось, стоило попробовать.

— Я не желаю немедленного возвращения в свое тело, — сказал я своим тюремщикам. — Я хочу, чтобы вы поместили мой разум в «часы» — мою машину времени!

— Но «часы», о которых вы сказали, являются машиной, без необходимого…

— Она достаточно разумна! — отрезал я.

— И вы знаете ее положение, по отношению к вашему собственному, ко времени нашего вмешательства?

— Нет. Знаю только, что она где-то поблизости, закопана в землю.

Это вызвало краткую дискуссию среди членов совета. В конце концов председатель снова повернулся ко мне.

— Мы можем попробовать, но вы нам должны помочь. Ваш разум не в состоянии жить долго вне тела. Если за это время мы не сможем найти вашу машину, вы погибнете.

…И он объяснил… Мне было сказано, что после обмена разумов, если я захочу переселиться не связываясь с телом, находящимся в 125 год нашей эры, я могу это сделать… Я стану духом. В то же время нынешний обитатель моего тела вернется в свое — в далеком прошлом. Таким образом, моя человеческая оболочка останется пустой: груда плоти без воли, без разума и духа. Постепенно мой свободно двигающийся разум потеряет способность перемещаться, угаснет и тогда я умру. Иными словами, если я не смогу найти часы, и не вернусь в свое тело вовремя…

Тело — это как бы аккумуляторная батарея, понимаете, Анри? А разум — энергия. Без энергии батарея мертва, разряжена. И без батареи энергия может улетучиться, рассеяться. Опасность в том…

…они попытаются во время обмена обнаружить ментальный механизм, который управляет «часами», и внедрить в него мой дух. Но подобную операцию — слияние одного разума с другим, уже обитающим в «теле» — они прежде никогда не делали. Оглядываясь назад, я понимаю, насколько велик был риск, но…

…подготовка закончена, и я… энергия… проекция…

…они не смогли найти «часы». Я оказался снова в моем теле, там, где и начал — на вилле Фелиция Тетрикуса. Я стоял в покоях старика, а он сидел за столом и что-то писал. Потом римлянин задумчиво поднял голову и посмотрел сквозь меня!

Ни малейшего признака того, что он узнал меня, ни малейшего намека на мое присутствие не отразилось на его лице. Может быть он заболел?

— Фелиций, — начал я, подавшись вперед, но ничего не услышал и вместо того, чтобы шагнуть, я словно полетел по воздуху! В этот момент я понял, что у меня нет тела! Мой разум остался свободным, отделенным от плоти, и я знал, что где-то в доме моя пустая оболочка умирает, не дождавшись возвращения души!..

…такая паника…

…вошел старый врач с порошком для Фелиция. Экс-сенатор посмотрел на него и спросил:

— Септим, вы видели Титуса?

— Я думаю, что он отправился на болото, Фелиций. Последние несколько дней он, казалось, был не в себе, но сегодня он… Когда я видел его в последний раз, он показался мне полным жизни и любопытства. Теперь ему ничто не угрожает.

— Наконец-то! — облегченно промолвил хозяин дома. — Скорее всего, он у этого простака Урбикуса. Не могу понять, что он нашел в этом парне!

Лоллу Урбикус! Так может быть в его доме находится мое тело? Однако до жилища философа несколько миль. Надо спешить! Я еще не привык к бестелесной форме существования, и потому пошел в открытую дверь… Септим оказался у меня на пути. Я прошел сквозь него, прежде чем успел остановиться! Но ведь я должен был помнить об этом — разум без тела не знает барьеров и преград. Проходя сквозь стену, ближайшую к дому Урбикуса, я услышал слова Фелиция:

— Вы вдруг побелели, Септим. Что-нибудь случилось?

И услышал ответ старого врача:

— Я… Мне показалось… Словно кто-то наступил на мою душу!..

…я направился к дому Лоллу Урбикуса, двигаясь ужасно медленно, словно умирающий мотылек, скользя над болотами к долине, где стояло скромное жилище философа. Хуже, чем приводящая в отчаяние беспомощность оказалась мысль о том, что движения мои постепенно замедляются! Что там говорил председатель совета Архива? Если я не вернусь в свое тело, то постепенно потеряю способность перемещаться в пространстве. Охваченный страхом и отчаянием, я наконец добрался до дома Урбикуса и увидел, что философа дома нет, а мои бренные останки, действительно, здесь!

Чувствуя нарастающую слабость — или эти ощущения породило мое болезненное воображение — я отправился обратно в…

…виллу, я направился прямо в покои Тетрикуса. Я нашел там старого патриция, занятого серьезным разговором с Септимом.

— Вы думаете, это возможно? — спросил экс-сенатор в тот момент, когда я вошел.

— Безусловно, — отвечал Септим. — И это вполне объясняет его бесконечные посещения дома Убрикуса. Они оба должны быть там. Святыню зарыли достаточно глубоко — я видел это сам — но они вдвоем могут откопать ее. Если предположить, конечно, что они нашли место, где ее захоронили.

Лицо Фелиция потемнело и он поднялся с места.

— Это было бы крайне неблагодарно со стороны Титуса, — сказал он. — Идите и соберите слуг: Тхорпоса, Валерия и еще нескольких. Мы немедленно отравимся туда, где закопана святыня… Если они там, я очень рассержусь!

Возможно ли это? «Часы» и мое тело, оба… я последовал за римлянами, как преданная собака за любимым хозяином. Они быстро собрали людей и отправились к закопанной святыне. Но я чувствовал, что моя сила слабеет. Энергия моего разума тухла, исчезала, мне было все труднее сосредоточиться. Но я должен…