Юрий Гаврюченков ВИЗИТ

Их прислали в этот город из разных мест и в разное время. Они не знали друг друга. Они прибыли, чтобы начать работать.

Белый замызганный автобус вез своих пассажиров к центру города. Надпись «Водитель продает талоны на остановке» подверглась некоторым изменениям: какой-то шутник стер «про» и «талоны», оставшееся получилось на его взгляд довольно забавным.

— Да, — подумал Миронович, — очень забавно. Кто хочет может подойти к водителю и…

Он дождался остановки и вышел, держа руки в карманах куртки.

Ну и город! Опять памятники первопроходцам, парк и ларьки, ларьки, ларьки… Ветер нес с моря запах мазута и гниющих водорослей.

— Молодой человек, купите нам сигарет.

— Пожалуйста, — добавил другой голос.

Миронович сообразил, что это обращаются к нему, повернулся и увидел двух девиц, которые, застенчиво хихикая, смотрели на него.

— Вам каких? — спросил он.

Они подошли к ларьку и выбрали «Ротманс». Больше всего Мироновичу подходили именно такие праздно шатающиеся девицы. Одну звали Галя, другую Наташа. Они были даже чем-то похожи — образ жизни накладывал свой отпечаток — и вели себя вполне коммуникабельно. После недолгих переговоров Наташа пригласила Мироновича в гости.

Кондиционер выдавал вполне сносную температуру +20 °C. Серж Шиловский вытянулся в кресле, нажал кнопку вызова секретаря.

Секретарь, он же помощник мэра, появился через минуту. Внутренне Серж ненавидел этого тощего человечка с бегающими глазами, который постоянно проворачивал какие-то свои собственные делишки. Но за его спиной стояли люди, которые очень помогли Шиловскому попасть на пост мэра. Поэтому секретаря приходилось терпеть.

— Что у нас на сегодня?

Секретарь не вел никаких записей. У него была превосходная профессиональная память.

— В семнадцать тридцать прибудет генерал Квок.

Это было новостью. Никакого генерала Шиловский не ждал и чего-либо, связанного с ним, даже отдаленно не припомнил.

— Генерал что?

— Генерал Квок.

— Это что, имя или кличка?

— Это фамилия.

— Какая идиотская. Он откуда?

— Из дружественной Кореи, разумеется. Мы пригласили его для укрепления братских отношений между Дальним Востоком и Кореей. И, кроме того, в качестве представителя для переговоров о закупке недорогого электромеханического оборудования.

— Очередная забота о Дальневосточном крае, — раздраженно пробурчал Серж. У него были все основания для злости. — А почему я ничего не знаю?

— Не только о крае — о всей стране, — секретарь позволил себе улыбнуться. — А приглашение, подписанное господином мэром, было послано два месяца назад. Так что вы не могли об этом не знать. Постарайтесь, по крайней мере, не показывать этого на приеме.

— Хорошо, — стоило сдержаться, ибо перевыборы были не за горами. — Пусть водитель ждет. Я буду через десять минут.

Опять эти встречи, приемы. Потом неофициальная часть: застолье, девушки, меховые шубы. Ради добрососедских отношений можно было стерпеть что угодно.

Поднявшись по лестнице, Калямов увидел на площадке у лифтов мальчика лет восьми. Он сидел на корточках и гладил серую приблудную кошку, ласково шепча: «Киса, кисуленька». Увидев Калямова, он вскочил и прижался к стене.

— Есть чему напугаться, — подумал Калямов, заходя в лифт.

Мальчик по-прежнему стоял у стены, делая вид, будто не замечает его, а просто так стоит.

— Заходя, не бойся, — сказал Калямов. — Я не убийца и не садист.

Мальчик несмело зашел в лифт, стараясь занимать как можно меньше места.

— Мне шестой, — сказал он. Калямову было ниже.

Выйдя, он услышал тихий голосок:

— До свидания.

— Вежливый мальчик, — подумал Калямов, — а я уже решил, что вежливых вообще не осталось.

Он достал из кармана ключи и открыл дверь.

В квартире воняло чем-то тухлым. Очевидно, испортилась рыба или осталось что-нибудь такое, чего он не заметил.

Калямов поглядел в зеркало. Не удивительно, что мальчик не захотел с ним ехать. Его, наверное, дома учили: «С подозрительными дядями в лифт не садись». Гребень требовал окраски, да и виски не мешало бы побрить. Новых встреч пока не намечалось и Калямов решил заняться собой.

Сняв куртку, наворот и цепочки, он достал щетку и занялся уборкой квартиры. Источник вони нашелся быстро. Им оказалось нечто коричневое, растекшееся под шкафом. Воняло оно жутко. Отправив кучу грязи в мусоропровод, Калямов напустил в ванну воды и погрузился туда, наслаждаясь блаженным теплом.

Уже полгода он жил этой жизнью. Пройдя подготовку в одном из учебных центров, где в него вложили привычки и стиль панков, старший лейтенант госбезопасности Калямов трансформировался в совершенно иную личность. Отдел по борьбе с организованной преступностью имел агентов во всех неформальных группировках страны.

Так он отмокал, лениво думая о ближайшем будущем. То, что ему предстояло, следовало хорошо осмыслить. А подумать было о чем.

Началось все случайно, как и большинство гениальных открытий. Один человек, работавший в области генной инженерии, оставил дома образцы недавно полученных и посему мало исследованных штаммов пивных дрожжей. Его сын растворил в кипяченой воде сахарный песок и влил туда мутную жидкость из бутылочки, стоящей на окне. Он полагал, что это дрожжевая закваска, которую иногда приносил с работы отец, тем более, что посуда — аптечная баночка из-под витаминов — всегда была одинаковой. Он ошибся. Последствия ошибки принесли неплохие результаты.

Брага вышла слабой. Опробовав ее, парень с неудовлетворением отметил малую крепость и вернулся в комнату. Там у него закружилась голова, стены приблизились вплотную, затем разошлись и исчезли, оставив его одного в космическом пространстве. За шесть часов он увидел неисчислимое количество миров, пережил распад, смерть и рождение. А затем вернулся на Землю.

Парень был весь в отца. Он снял осадок и уединился в своей лаборатории в подвале дома. Так был открыт «препарат В».

Новое средство нашло массу почитателей. «Препарат В» был гораздо эффективнее ЛСД-25 и имел множество преимуществ, из которых главными являлись отсутствие привыкания и простота изготовления, а следовательно, относительно низкая цена. Монополия на производство «препарата В» находилась в руках местных бандитов, которые тщательно оберегали секреты технологии и местонахождения лаборатории. О ней знал лишь круг избранных лиц.

Калямов в этот круг пока не входил.

Дорога «в гости» привела действительно в гости, на чей-то день рождения. На чей именно, Миронович так и не понял, потому что к их приходу веселье было в самом разгаре. Согревшись водкой и плотно поев, Миронович решил завести знакомых. Это никогда не мешало.

Выбор пал на человека приблизительно его лет, которого все звали Гена. Они вместе выпили, потом вышли покурить и Гена стал его лучшим другом. Секрет был прост: надо было поддакивать и слушать. Гена хотел выговориться. Он был зануден и всем уже надоел. Описывая свои подвиги, он доводил собеседника до бешенства и его уже не могли воспринимать адекватно, потому что тоже хотели высказаться. Но Гена умел говорить только о себе. Этим и воспользовался Миронович.

Не желая терять слушателя, Гена пригласил его к себе домой. За время дороги он наградил его еще парой историй о своих славных похождениях и Миронович почувствовал, что притомился.

В двухкомнатной квартире Гена жил один. Сестра ночевала дома редко, так что ее можно было в расчет не брать. Они посидели часок (Миронович предусмотрительно захватил с собой водки) и, наконец, словесный фонтан иссяк. Его источник положил голову на стол и заснул, сдвинув к краю тарелки с едой. Миронович удалился в соседнюю комнату, разделся и лег на кровать. Впервые за много дней он спал не на вокзале и не в купе, а дома, на чистых простынях. Условно чистых, конечно.

Неофициальная часть проходила за городом в двухэтажном коттедже, огороженном высоким бетонным забором. Дом был даже не двух, а, скорее, трехэтажным, если учитывать подземный гараж, сауну и спортзал. В первом наземном этаже размещались холл и огромных размеров гостиная, на втором — жилые комнаты, три туалета, три ванные, бильярдная и библиотека (гордость прежнего хозяина — первого секретаря райкома партии). Здесь Шиловский был всего два раза и вот сейчас — третий.

Собственно говоря, его роль в этом деле можно было считать законченной — генералом занялись специалисты из концерна. Это были первоклассные психологи, приглашенные для переговоров, готовые удовлетворить любую прихоть генерала и направить разговор в нужное русло. Сам Квок Чен Ир был маленьким толстым человечком в зеленом мундире, увешанном орденами. Его глазки, заплывшие в складках жира, лучились высокомерием и самодовольством. Здесь ему все прощалось. Квок был выгодным партнером и пока не подписал соглашение, мог потребовать все, что хотел.

Квок Чен Ир пил необычайно много. Он расстегнул верхние пуговицы мундира, размахивал бокалом и орал тосты по-корейски. Его понимала большая половина гостей. Когда заключаешь столь выгодный договор, лучше знать все, что скажет собеседник.

Смейся, смейся, пьяное дерьмо, — подумал Шиловский, направляясь к выходу из зала. Подобно японцам, он презирал корейцев и считал их людьми третьего сорта.

В холле он наткнулся на двух девочек лет тринадцати, необычайно красивых, одетых в легкие открытые платья. Сопровождаемые охранниками, они поднимались наверх. Очевидно, скоро со своей свитой туда должен был прийти генерал.

— Ах ты, грязная корейская свинья! — Серж яростно толкнул дверь. Оказавшись на улице, он крикнул шофера и залез в машину.

— Домой, — сказал он.

Вечер для него кончился. Свою долю он заработал.