Питер удивленно рассмеялся.

— Так говорит твоя мать? Судя по всему, она очень интересная женщина.

— Да, большинство мужчин думает именно так, — сказала она и осторожно поерзала, гадая, что предпримет граф, если она соскочит с его колен.

Питер заметил ее движение и истолковал его по-своему. Разумеется, не в пользу Габриэллы.

— Неудобно? Мне тоже, — заявил он и, не обращая внимания на протесты девушки, понес ее на диван.

Бесцеремонно бросив ее на подушки, он склонился над ней и придавил к шелковой обивке дивана своей грудью.

— Не-е-е-т…

— Ну же, Габриэлла, — нервно проговорил он. — Вот уж не думал, что ты такая ломака.

— Не думаю, что это разумно, ваша светлость, — прошипела Габриэлла, сильно толкнула его и отвернулась. — А если вы будете слишком настойчивы, то, уверяю, вас постигнет крайнее разочарование.

Питер окинул ее плотоядным взглядом и улыбнулся.

— Я буду разочарован только в том случае, если ты вдруг окажешься портовым грузчиком с телом, сплошь покрытым татуировками, — он рассмеялся собственной шутке и добавил: — Впрочем, судя по тому, что я вижу, это едва ли возможно. — Поверьте мне, граф, вы будете разочарованы, и вам не поможет даже ваш богатый опыт, — она судорожно вдохнула. — Как вы, наверное, могли заметить, я не очень сведуща в амурных делах. О, моя мать, конечно, пыталась проинструктировать меня, но проблема в том, что я не проявляю ни малейшего интереса к данному предмету.

— О чем, черт возьми, ты говоришь? — возмутился он.

Разумно это или нет, но Габриэлла решила претворить в жизнь тот шальной план, который всего — лишь наполовину сформировался у нее в голове.

— Моя история довольно банальна, но от этого она не становится менее трагичной. Если вы запасетесь терпением, я вам ее расскажу, — начала Габриэлла, но, заметив, что граф нервничает, решила подойти с другого крица. — Помните, я говорила вам, что убежала из дома, потому что повздорила с матерью? А надо вам сказать, что она очень красивая и элегантная женщина. В течение многих лет она была любовницей богатого дворянина, который…

— Стоп, стоп! — запротестовал Питер. — Я решительно не понимаю, причем здесь твоя мать?

— Моя мать имеет самое прямое отношение к… тому предложению, которое я собираюсь вам сделать.

— Предложение?!

Питер Сент-Джеймс взглянул на Габриэллу с плохо скрываемым сожалением. Малышка явно не в себе. Мало того, что она с самого первого мгновения уклонялась, сопротивлялась, протестовала и притворялась, так теперь эта красотка лежит рядом с ним на диване и извиняется за свою неопытность в амурных делах. И что бы вы думали? В качестве объяснения она вытаскивает на свет божий какую-то грязную семейную историю! И, как будто этого еще недостаточно, заявляет, что намерена сделать ему предложение.

Граф Сэндборн был разумным мужчиной, а потому, несмотря на то, что его плоть настойчиво требовала секса, он все-таки решил выслушать сумасбродную девицу. В конце концов любовным утехам можно предаться в любое время, но далеко не каждую ночь он получает предложение от уличной девки, у которой знатный папаша, еще не выбранный жених и мать — пылкая куртизанка.

— Какое предложение? — деловито спросил он.

— Оно… довольно необычно, и я хочу, чтобы вы поняли: только отчаянные обстоятельства толкают меня на этот безумный поступок, — Габриэлла помолчала, призывая на помощь мужество, и с величайшей серьезностью начала: — Мне уже девятнадцать лет, и моя мать считает, что пришло время страстно влюбиться.

— Вот как? — Питер закусил губу, с трудом сдерживая смех. — Я и не знал, что для этого чувства существует строгое расписание. Это что-то вроде британской железной дороги, да? Девушки, чьи имена начинаются на букву «Г», отбывают на станцию «Любовь» в семь двадцать три, — продекламировал он голосом вокзального кондуктора и, не выдержав, рассмеялся.

Габриэлла ахнула и вскочила с дивана.

— Эй, вернись сюда! — Питер поймал ее за руку и усадил на место.

— Уверяю вас, это совсем не смешно! — чуть не плача, воскликнула Габриэлла. — Вот, например, не далее как сегодня моя мать представила меня одному отвратительному французскому графу, и я… ну, в общем, неблагосклонно отреагировала на его ухаживания. Граф ушел раздраженный, а моя мать была просто в ярости. Видите ли, она хочет, чтобы я стала любовницей какого-нибудь состоятельного господина, чтобы у меня была романтическая связь, такая же, как и у нее. Пылкий огонь сердца и тела, любовь, о которой слагают стихи и пишут оперы и тому подобное.

Питер разглядывал ее со все возрастающим изумлением и интересом:

— Разве тебе все это не нравится?

— Ох, как вы не понимаете, мать настойчиво требует, чтобы я стала куртизанкой!

— И что же в этом плохого? — искренне удивился граф. — Для девушки твоего сословия это очень не дурной выход из положения. В жизни содержанки богатого и щедрого дворянина есть немало преимуществ.

— Для какой-нибудь другой девушки может быть, но для меня это вовсе не выход, — парировала Габриэлла. — Я не хочу быть жаждой в глазах мужчины, как, впрочем, и огнем его души!

Он долго смотрел на нее, затем встал с дивана, сбросил жилет и, озадаченно почесав затылок, сказал:

— Мне нужно выпить.

Габриэлла откинулась на подушки и облегченно вздохнула. Сработало! Услышав звон бокалов, она села, оправила платье и стала молить Бога не оставлять ее. Пока все шло хорошо.

Когда Питер вернулся к дивану с двумя бокалами, наполненными искрящимся золотым вином, Габриэлла робко взяла один и, подозрительно его понюхав, спросила:

— Это шампанское, да?

Услышав утвердительный ответ, она брезгливо отодвинула бокал подальше, так и не пригубив.

— Моя мать без ума от шампанского. Она считает, что пить его по утрам — это очень романтично.

— А ты, надо полагать, так не считаешь? — спросил Питер, заранее зная ответ.

— О, во мне нет ни капли романтики, — со странной гордостью заявила Габриэлла. Я не люблю веселиться до рассвета, а потом спать весь день с маской из раздавленных огурцов на лице. Ненавижу молочные ванны, устриц на створках раковины, непристойные истории и сигарный дым.

Питер поперхнулся и уставился на нее, уже решительно ничего не понимая. Габриэлла вдруг поняла, как странно, должно быть, звучат ее слова, и пояснила:

— Просто мне противна экстравагантность.

— Вот даже как? — бросил он, отставляя пустой бокал. — А я-то думал, что все девушки жаждут безумств и трепетной любви.

— Ну, значит я не такая, как все девушки, — она искоса посмотрела на него, ожидая согласия или опровержения этого решительного заявления и, когда ни того, ни другого не последовало, призналась: — У меня нет к этому ни малейшей склонности.

Граф Сэндборн готов был услышать от своей новой знакомой все что угодно, но только не ту историю, которую ему поведала Габриэлла. Хотя то, что мать заставляет ее взять богатого любовника, звучит достаточно правдоподобно; он знавал многих женщин, которые нашли свою дорогу в полусвет именно таким путем, и ни одна из них не сопротивлялась и не протестовала открыто. Склонность! Неужели она искренне верит в то, что говорит?

Габриэлла чуть наклонилась вперед и пристально посмотрела на графа. Ее последующие слова привели его в полное замешательство.

— Итак, ваша светлость, давайте вернемся к тому предложению, которое я хочу вам сделать. Мне нужен лю-бов-ник, — отчетливо выговорила она. — Мне нужен кто-то, кого моя мать примет с распростертыми объятиями. То есть человек богатый, знатный и достаточно искушенный в любовных делах. Я считаю, что вы идеально подходите на эту роль, — Габриэлла поймала его изумленный взгляд и быстро добавила: — Вам совсем ничего не придется делать. Вы только придете в наш дом и скажете матери что совершенно мною очарованы. Да, и еще обязательно намекните на то, что вы очень щедры. Тогда моя мать решит, будто я благополучно устроена и оставит меня в покое. А я тем временем смогу спокойно заняться поисками подходящего му…