— Минуточку, — прервал ее Питер. — Значит, твое предложение заключается в том, чтобы я представился твоей матери в качестве… любовника?

Габриэлла кивнула.

— Я постараюсь возместить вам все расходы. Вы ведь должны будете являться к нам с цветами, шоколадом и всякими там безделушками, которые мать считает необходимым атрибутом романтической связи. А деньги для меня не проблема, потому что я уже начала получать доход с наследства, оставленного мне бабушкой Теодорой.

Деньги не проблема? Она что же, хочет купить его? Похоже, что да. До сих пор ни одна женщина не предлагала Питеру Сент-Джеймсу ничего подобного!

— Ты, стало быть, намерена оплачивать мои услуги в качестве любовника?

— Не настоящего и только на время, может быть месяц, максимум два.

Эти идея так захватила Питера, что он вскочил и зашагал по комнате. Воображение уже рисовало ему идиллическую картинку, как он с цветами и шоколадом под мышкой является в дом пресыщенной куртизанки и представляется ей любовником дочери. Какая восхитительная игра!

Питер внимательно посмотрел на Габриэллу и понял, что эта юная красотка предлагает ему нечто новое и совершенно очаровательное. Сама перспектива не греха приводили его в восторг. А когда прелесть новизны померкнет, что, без сомнения, вскоре произойдет, тогда можно будет предаться неторопливому пробуждению чувственности в этой странной девушке. Возможностей для этого наверняка будет более чем достаточно, ведь сама ситуация требует подобных действий. Ну что ж, он воспользуется ситуацией и, может быть, даже выудит из ее предложения кое-какую выгоду. Нет, сегодняшнюю ночь определенно нельзя считать потерянной!

— Деньгами ты меня не прельстишь, — сказал Питер, довольно потирая руки. — Их у меня больше, чем я могу потратить. Нет, если я и соглашусь тебе помочь, то за что-то более интересное. Или важное.

— Например? — Габриэлла затаила дыхание. — Сделаем так: я притворяюсь твоим любовником, а ты за это еще раз увидишься с премьер-министром и потом расскажешь мне о вашей встрече. Идет?

Габриэлла нахмурилась. Опять встречаться со старым Уильямом?

— Где же я его увижу? В темной аллее, чтобы он мог снова меня «спасти»?

— Пожалуй, что так. Другого выхода я не вижу. Только постарайся хорошенько запомнить все, что этот стручок будет говорить или делать.

— Значит, я должна с ним всего лишь поговорить? Выпить какао и поесть пирожных?

Воспоминание о напыщенной речи Уильяма заставило Габриэллу содрогнуться. Но делать нечего, придется вытерпеть еще одну «нравственную» проповедь. И… сохранить в тайне имя Розалинды.

Боже, о чем она раздумывает? Нужно немедленно соглашаться на все, что поможет ей вырваться из когтей плюгавого графа.

— Согласна, — выдохнула Габриэлла. Она встала с дивана и протянула Питеру руку.

— Согласен, — отозвался он, крепким рукопожатием скрепляя соглашение. — Думаю, это самая уникальная сделка во всей вселенной! Ее стоит отметить подобающим образом.

Прежде чем Габриэлла успела догадаться о его намерениях, Питер притянул ее к себе и поцеловал в губы. Она даже не пыталась вырваться и мечтала только об одном, чтобы эта пытка поскорее закончилась. Ну, почему никто не хочет поверить, что у нее нет ни малейшего интереса к подобной чепухе?

После, как показалось Габриэлле, бесконечного промежутка времени граф, наконец, оторвался от ее губ и раздраженно посмотрел на свою новоявленную компаньонку. Секунду спустя он взял себя в руки, но Габриэлла успела заметить, что его мужское самолюбие уязвлено.

— Не принимайте это на свой счет, граф. Я же говорила вам, что жгучие страсти, увы, не для меня, — она отступила назад. — А теперь отвезите меня домой или пошлите за кэбом.

— Ты поедешь домой в моей карете, — сухо произнес он и с остервенением дернул шнурок колокольчика.

К тому времени, когда кучер подогнал экипаж, Питер уже вполне овладел собой и даже настоял на том, чтобы Габриэлла набросила его плащ поверх своего промокшего платья.

— Благодарю вас, ваша светлость. Я верну его когда вы приедете знакомиться с моей матерью. Завтра в пять?

— Не найдя причины для отказа, он кивнул.

— Итон-сквер, двадцать один. Поставив ногу на подножку кареты, Габриэлла улыбнулась и примирительно проговорила:

— Вы не пожалеете об этом, ваша светлость. Экипаж уже давно скрылся за поворотом, а Питер Сент-Джеймс все стоял, уставившись в темноту, и вспоминал теплоту и пассивность ее губ, не отвечающих на самые изощренные ласки. Нет склонности. Лицо графа осветила дьявольская улыбка.

— Я-то, может, и не пожалею, Габриэлла, а вот ты — наверняка.

Карета неслась по мокрым улицам, увозя Габриэллу все дальше и дальше от злополучного квартала. Это была уже совсем не та Габриэлла Леко, которая убежала из дома несколько часов назад. Сейчас в экипаже сидела улыбающаяся, уверенная в себе девушка. Голова ее кружилась от усталости, облегчения и торжества. Невероятно, но факт: она сумела не только выбраться целой и невредимой из опасной переделки, но еще и извлечь немалую выгоду для себя. Габриэллу охватило новое, поразительной силы чувство целеустремленности. Больше ей не придется сносить эдикты Розалинды о дочерней /покорности; теперь у нее есть план и средства для его выполнения. Первый шаг сделан!

Чем ближе карета подъезжала к Итон-сквер, тем трезвее становились мысли Габриэллы. Представив, что ожидает ее дома, девушка тоскливо вздохнула. Единственной возможностью избежать бурных объяснений с матерью, устраивать которые Розалинда просто обожала, было немедленное и категоричное заявление о том, что она встретила мужчину своей мечты. Розалинда питала слабость к безрассудной романтике, и ее сердце наверняка смягчится, когда она узнает, что дочь безумно и страстно влюбилась. А уж когда она услышит имя и титул предполагаемого любовника, все будет мгновенно прощено. В этом Габриэлла нисколько не сомневалась.

Тщательно все продумав, Габриэлла повеселела. Теперь ей нужно лишь вести себя так, будто она влюблена. Только вот как это делается, любопытно было бы узнать?

Все окна в доме были освещены, и не успела Габриэлла сойти с подножки кареты, как дверь распахнулась и на крыльце появился Гюнтер с фонарем в руке. Он сбежал по ступенькам и замер, увидев герб на дверце экипажа.

— Мисс Леко, — невозмутимо, как всегда, начал он, — ваша мать недоумевает, куда вы исчезли.

Розалинда более чем «недоумевала». Это Габриэлла поняла сразу, едва шагнув в холл. Газовые лампы горели ярким огнем, а двери гостиной и столовой были открыты настежь. Видимо, Розалинда решила превратить дом в маяк, в надежде, что блудная дочь увидит его в ночи и отыщет дорогу обратно.

— Мадам, она дома! — крикнул Гюнтер. Розалинда не заставила себя ждать. Она царственно выплыла из гостиной, сопровождаемая своей подругой Клементиной и констеблем. Мать схватила Габриэллу за плечи и, тревожно оглядывая ее, запричитала:

— Силы небесные, Габриэлла, с тобой все в порядке? — удивленно взглянув на широкий мужской плащ, в который зябко куталась Габриэлла, Розалинда продолжила допрос с пристрастием: — Ты ранена? Больна? Что случилось с твоей прической?

— Все хорошо, мама, правда. Мне никогда в жизни не было так хорошо, как сейчас, — ответила Габриэлла с улыбкой, которая, как она надеялась, сойдет за романтическое блаженство.

— В таком случае потрудитесь объяснить, юная леди что это вам взбрело в голову бежать из дома на ночь глядя? — строго спросила Розалинда, но, почувствовав, что на нее смотрит несколько пар глаз, повернулась к констеблю и проворковала: — Благодарю вас, сержант, за то, что так быстро пришли мне на помощь. Можете отозвать своих людей. Моя дочь дома, цела, невредима, и ей ничто не угрожает.

Сержант пробормотал что-то насчет удовольствия помочь такой милой даме и, подозрительно посмотрев на Габриэллу, удалился.

Как только дверь за ним закрылась, Розалинда вновь повернулась к Габриэлле и со все возрастающим негодованием начала: