Однако куда провалился Контактыч?

Владимир Петрович прошел мимо парней в дамских прическах и увидел людей. Особенных. Судя по одежде, сумкам, виду, они возвращались с однодневного веселого пикника. Это были сытые, крупные люди. Они не играли на гитарах, не перекидывались картишками, они — беседовали.

Среди их сытых голосов Владимир Петрович услышал Контактыча. Он сыпал шуточки того свойства, что могут вызвать смех только у людей сросшихся (другим они просто непонятны).

«Это Иван…» Владимир Петрович подошел ближе и прислушался — нет, Ванька не мог городить подобную ерунду.

И вдруг его окликнули — Контактыч высунулся из толпы особенных людей, выставилась рыжая его борода.

Он подошел, схватил за руку, потянул за собой Владимир Петрович шел как во сне.

От Контактыча вкусно пахло копченой рыбой и вином.

— Это Вовка, быстро растущий гений, — говорил он особенным людям. — Да иди, иди, не упирайся… Не бойся. («Они кусают только госбюджет», — шепнул на ухо.)

Владимир Петрович шел за Ванькой. Кожа до боли стиснула его лицо.

Он смотрел на этих людей и казался себе сопляком-мальчишкой, упрямо лезущим к взрослым и вдруг оробевшим.

— Нет, не быть ему таким, не быть.

— Контактыч, дорогой, — забормотал он растерянно (а что-то посмеивалось в нем и говорило: так делай, старик).

— И верно, Контактыч! — вскричал тот. — Не выношу замкнутых чудаков! Вот эти люди… — Он сделал паузу. — Ты видишь их… Эти люди — цвет местной научной мысли (он широко повел рукой). Они двигают науку, но они… люди, и ничто им не чуждо: автомобили, оклады, чужие жены, вина, курорты. Их не надо бояться. («Днем», — шепнул он).

И стал рекомендовать:

— Знакомьтесь, это Володя, мой школьный товарищ, быстро растущий специалист. Растет как на дрожжах, особенно в районе живота.

Владимир Петрович суетился, пожимая руки.

Он жал дамские узкие руки, царапавшиеся пупырчатыми, как жабы, перстнями, встряхивал мягкие руки мужчин.

Он называл себя и все приглядывался, искал серебряного старичка. Его не было…

Иван взял его под руку и повел на корабельный нос. Они шли, расталкивая людей. Владимир Петрович ощущал свою руку чужой, отрезанной. Она уже принадлежала другому миру (сам он находился в прежнем).

Вот он, старичок… Стоит, навалившись животиком на перильце, и смотрит на остров.

Одет старичок легко — белая рубашка, шорты, оголившие седые мохнатые ноги.

Старик обернулся, и Владимир Петрович тотчас приметил воткнутую в грудной кармашек авторучку. Он узнал ее по колпачку — это был «Золотой Паркер», стоивший в комиссионке ровно сто бумажек. Шикарно иметь такую авторучку!.. «Куплю», — решил он.

Ванька подошел и что-то втолковывал старичку. Долго. Тот, слушая, двигал черными бровками. Раздражался?…

Что творится в его серебряной голове? (Теперь они с Иваном засмеялись. Чему?)

Внешне это сильно сдавший старик. Ноги тонкие, живот отвис. Но… он еще поживет, старикашечка, обязан жить.

Сколько времени займет работа над диссертацией? Года два. Так вот, старик обязан жить три года, учитывая и защиту. Владимир Петрович расшибется, а добудет ему и жень-шень, и мумие — все, что надо пить старику, обязанному жить.

А старичок не церемонится. Мотнул головой — Контактыч тотчас отошел. М-да… Здесь подумаешь…

— Ты извини, — говорил вернувшийся Иван. — Старик занемог минут этак на тридцать, подождем. Но я его заинтересовал тобой. А вот и Лидка. Сестра! Подь сюда!

Владимир Петрович обернулся: к ним шла женщина в белой рубашке, в джинсах. Рослая, могучая, рыжая. А была тонкой девочкой. Чудеса! «Тебе бы за башенный кран замуж», — думал Владимир Петрович.

— Вовка?…

Женщина подошла, подала руку. Очень дорогую руку, в желтых кольцах. Подарила рукопожатие!.. Владимир Петрович невольно поклонился, и снова что-то усмехнулось в нем.

— Владимир…

Лидия спокойно рассматривала его. Глаза ее — зеленые — поблескивали, волосы забраны назад. «Такую жену я бы не решился иметь, — думал Владимир Петрович. — Страшно обнять, любить такую громадную, уверенную».

И пожалел старикашечку. Лидия это прочитала.

— А ты стал толстым, головастик, — сказала ядовито. — Да еще и лысый. (Да, да, именно злясь, она дразнила его когда-то «головастик».)

Лидия повернулась к Ивану:

— Вырастил бы и ты себе такую голову.

Усмехнувшись, спросила Владимира Петровича:

— Ты свою долго выращивал? Чем питал?

Брат и сестра стали по бокам Владимира Петровича. Придвинулись. И если Ванька был сухощав и прохладен, то полное тело Лидии жгло.

— Я тебя еще в школе раскусила, приятель, — говорила Лидия. — И не ошиблась — ты толстый деловой живчик. О, я все про вас, мужиков, знаю, все.

Они постояли молча, глядя на бегучие цепи мелких волн. Владимир Петрович замер и ждал, что скажут ему.

— Иван! — скомандовала Лидия.

— Лучше ты.

— Трусишка, — сказала она. И повернулась к Владимиру Петровичу. Качнулись ее серьги с ноздреватыми серыми камнями. Лунными, что ли?…

— Так вот, новый гений, слушай. Мы точно узнали, изобретение не твое, мысль ты перехватил у Загубина.

— А я и не отказываюсь, — Владимир Петрович усмехнулся. — Я предлагал ему опыты, их надо было сделать на пятьсот рублей с хвостиком. Загубин струсил и отказался. Я провел эти опыты после работы, сам, на свои деньги… Да, признаю, это мысль Михаила, но… Не заслужил он такой удачной мысли! Я ее заслужил — горбом!

— Лидка, бросай разговор, — сказал Иван. Но Владимир Петрович чувствовал, тело его напряглось.

— Не брошу! Слушай, головастик, мысль хороша, но место в НИИ еще лучше. У мужа крепкая рука, вобьет тебя намертво, как гвоздь.

— Я благодарен и докажу…

— Верю! Если примешь этого рыжего дурачка в долю (она потрогала затылок Ивана), тогда по рукам, тогда я говорю с мужем.

— Но как? Авторское свидетельство выдано на мое имя, — изумился Владимир Петрович. — Сейчас Ивана поздно включать.

— Ты проведешь еще пятьсот опытов на казенный счет и внесешь изменения. Их хватит на две диссертации. А математический аппарат вам сработают, это муж организует. Есть у него такие мастера, любовную записку пишут формулами.

— Ты даешь! — сказал Иван сестре. Но Владимир Петрович в его словах не уловил протеста. Наверное, сценка была обдумана и приготовлена заранее. Он кивнул — «согласен» — и задумался, кто же сейчас в дураках? Загубин?… Он сам?… Старичок?… Кто все придумал, Лидия или Иван? Тогда надо опасаться его… Нет, это Лидия, и пусть. В «конце концов самое важное — зацепиться.

— Прошу извинить, меня ждут, — неожиданно церемонно сказала Лидия и ушла к тем, особенным. Они окружили ее. Бог мой! Целуют руки, шепчут в уши, хихикают… Понятно, жена шефа…

Владимир Петрович смотрел, щурясь, и вспоминал слова Лидии. Взвешивал их. Удивлялся — разве такое говорят вслух?… Так прямо?…

— Наше дело в шляпе, — хохотнул Иван, нервно потирая руки. — Уломает Лидка старика. А знакомства у него — закачаешься. Всесоюзные связи!

«М-да, наше…» — отметил Владимир Петрович и спросил:

— У старика большое влияние в НИИ?

— Огромнейшее! Зав. ведущей лабораторией, замещает директора, когда… Эти вот (Иван кивнул на особенных людей) его футболисты. Шеф их двигает, они подпирают его. Кибернетика, обратная связь… Словом, это его команда!.. Шеф, — Иван неожиданно хихикнул, — изрядный чудак. Представляешь, сказал, что повесил бы на стенку твой остров. Вообрази, нашел, что тот похож на древний гобелен — он бы десяти тысяч за такой не пожалел. Мы еще смеялись… Да, учти сразу, его побаиваются.

— Понимаю… А Лидия — странная женщина, — задумчиво сказал Владимир Петрович.

— Ведьма она! Пророчица! — лицо Ваньки стало изумленно-веселым. — А характер!.. К тому же у нее интуиция, и старик ей в делах верит, это я замечал. Да! Найти бы гобелен… Они такая пара… радиоактивная, их без манипулятора не возьмешь. Понимаешь, однажды в институте…