Дерзкие, непослушные юные особи не верили словам своих пращуров, взращенные в вере в собственную силу и превосходство. Атаковали корабли и города, заставляя патриархов платить двойную виру. И убеждались в своей правоте, успевая передать ее остальным, еще не дождавшимся своего часа.

Серебристые пузырьки воздуха вырвались из открывшихся по бокам приплюснутого носа щелей и стайкой унеслись вверх, когда Найтир зло фыркнул и напролом ввинтился в тяжелые, не побеспокоенные ни одним течением глубинные водные слои. Покрывающие ноги патриарха эластичные чешуйки набухли и плотно вошли одна в другую, сшивая конечности между собой в единый гибкий хвост, позволяющий майду развивать немыслимую скорость. Еще одна способность, подаренная тысячелетней эволюцией.

Резко вильнув в сторону, Найтир сцапал неосторожно проплывавшую поблизости рыбешку, и впился в нее зубами, высасывая соки. Уже спустя несколько секунд майд отбросил опустошенную тушку, но кружащие поблизости плотоядные создания не спешили расхватывать остатки трапезы, справедливо опасаясь повторить ее судьбу.

Эанай встретил своего патриарха в одной из погруженных в кромешную тьму донных пещер, стены которой были сплошь и рядом изрисованы магическими рунами. Магия, свойственная текучей стихии, была слишком непостоянна и требовала жесткого контроля, и мудрейший шаман майдов за свою жизнь создал немало инструментов управления.

Прищуренные глаза старика прятались в глубине черепа, а чешуя местами вытерлась, местами украсилась роговыми наростами, не выводимыми уже никакой магией. На хвосте жесткое покрытие срослось намертво, вместе с кожей, и теперь Эанай даже не мог подняться на поверхность. Шаман к этому и не стремился, предпочитая занимать время исследованиями и обучением той части молодняка, которую боги одарили чувствительностью к потокам сил.

– Они прислали Баго, – проинформировал патриарх вместо приветствия.

В тональном языке глубоководных существ значение имел каждый звук, и лишь немногие из людей ухитрялись освоить его хотя бы на начальном уровне. Сейчас в речи Найтира прозвучали ноты озлобленности, обреченности, ненависти, необходимости исполнить долг, и шаман уловил их все.

– Скажу тебе так… Люди не побоятся наших рук. Но моя магия – твоя, Найтир.

– Баго пообещала пригласить изменяющих через день и ночь. Они призовут всех майдов, кто вкусил человеческой крови. Твоя магия скроет нас?

– Нет. Сухопутные будут взывать к собственной жизни, поглощенной и мне неподвластной. И поймут, что слишком, слишком многие пришли на их зов. Начнут искать и обнаружат острова с пищей.

– Которую сами нам дали.

– Убийц, Найтир, осужденных и обреченных на быструю смерть.

– Мы сняли с них путы покорности и оставили жить, но разве такое существование не является более достойным наказанием за их преступления?

Покачав густо усеянной чешуйчатыми складками головой, шаман отвернулся и принялся что-то искать в каменном подобии сундука, едва шевеля при этом хвостом с расщепившимися плавниками.

– Баго не станет слушать твои доводы. Беда в том, что люди крайне трепетно относятся к собственной разумности и свободе. Пусть даже это свобода умереть. Любое доказательство того, что они не более, чем скот, приведет их в ярость.

С силой проведя рукой по стене пещеры, патриарх полюбовался на оставшиеся канавки. Вода вблизи помутнела, впитав превратившийся в крошку камень, и теперь грязное пятно, видимое лишь совершенным зрением майда, медленно растворялось в окружающей взвеси.

– Значит, найди тех, кто поднимался прошлой ночью.

– Ты отдашь виновных?

– Хочу знать, кто это. Глупцы и предатели будут иссушены Глазом земли.

Не понаслышке знакомые с вулканической деятельностью планеты, древние майды полагали, что солнце – это вырвавшийся из глубоких недр сгусток пламени. Давным-давно он покинул любимый океан, дабы не испепелить его в своей неутолимой жажде, и с тех пор не может забыть, в вечном беге лаская каждую волну.

– Что ж, как пожелаешь, – Эанай плавно и хищно развернулся, протягивая костлявую руку в сторону патриарха.

На раскрытой ладони Найтир увидел несколько камней, идеально отшлифованных течениями и покрытых неизвестными даже ему рунами. Гладкая поверхность была изуродована кажущимися хаотичными насечками, похожими на оставленными патриархом на стене шрамы. Борозды тут же принялись понемногу высасывать наполняющую жилище шамана энергию, и тот, недовольно нахмурившись, поспешно сжал пальцы.

– Один крейк на призыв, когда выберешь место. Второй – на покорность. И третий – для сокрытия. Тебе надо восстановить силы.

Довольно оскалившись, Найтир забрал магические камни.

– Там достаточно пищи для двоих?

– Конечно. А кого ты хочешь пригласить?

– Данейин.

– Жемчужинку?

– Она пытается сохранить.

Шаман удивленно приподнял чуть выступающие над глазами гребни, но ничего не сказал. Не решился, хотя давно все знал.

Надежно спрятанные в глубинах города были возведены специально адаптированными микроскопическими существами, целью недолговременной жизни которых было строительство собственной маленькой ячейки. Крошечные камеры появлялись миллионами день за днем и, направляемые бдительными Садовниками, формировали комфортные, но не слишком просторные жилища и сооружения.

Больше всего Найтиру нравилось наблюдать, как вырастают узорные стены загонов для разнообразной живности. Майды выстраивали решетчатый каркас из водорослей и, стоило полипам вырастить в промежутках требуемые структуры, корни растений подрубались и остатки уносились течениями. Жаль, что подобные решетки не вырастить на суше, но и затерянные в глубинах океана, лишенные деревьев островки были вполне надежной тюрьмой.

Ни один луч солнца не мог пробраться на такую глубину, не растеряв своей убийственной силы, и тысячи жителей спокойно занимались своими делами, скользя в теплой, густой воде. Каждый встречный приветствовал патриарха положенным взмахом хвоста, но Найтир спешил, издали ощущая клубящиеся в собственном доме волны нетерпения и голода.

Майд остановился в округлом проеме, невольно залюбовавшись не замечающей его светлокожей девушкой, танцующей посреди своей комнаты под состоящую из одних ударных музыку. Гладкая серебристая чешуя, за которую она и получила свое имя, мягко переливалась в невидимом человеческими глазами спектре, и точно так же ни один сухопутный житель не различил бы ни звука. Но патриарх оценил и глубину, и ритмику созданной Данейин мелодии. Он ни на миг не усомнился, что она написала эту музыку сама – майда могла так танцевать лишь под истекающую из собственного тела жизнь.

К ударным присоединился голос. Несколько простых нот, даже без слов, явственно выражающих владеющие душой эмоции. Грусть потерь, лишенная ярости. Ожидание, исполненное надежды. Счастье исполнять долг. Дух, не находящий покоя.

В самой темной части комнаты патриарх различил нескольких музыкантов – а они, не отрываясь, завороженно следили за Дани, и лишь ладони безостановочно отстукивали положенный ритм. Майда по-прежнему двигалась спиной ко входу, не замечая пришедшего, и он мог позволить себе немного понаблюдать.

Тонкие пальцы беззвучно щелкнули – жест поверхности, бессмысленный под водой. Едва заметное движение пробудило парящие в пространстве комнаты серебристые огоньки, тускло подчеркнувшие красоту танцующей. Даже не столько светом, сколь более глубоко залегшими тенями.

Укрывающая крутой бок мягкая чешуя отражала окружающие искры мерцающими волнами, пробегающими по телу вслед за владеющими им извивами. Сияние, благополучно преодолев впадину бедра, туго охватывало длинный тонкий хвост, рассеченный гранями плавников, и, ускоряясь, устремлялось к слившимся ступням.

Данейин подняла лицо вверх, к несуществующему здесь небу, и широко раскинула руки, словно обнимая окружающую ее воду. Та ответно взвихрилась, музыканты в едином порыве подались вперед, и патриарх с изумлением осознал, что майда научилась использовать доставшуюся ей от отца силу крови.