Улыбка майды стала еще шире, а глаза возбужденно засияли, когда с тихим шуршанием посередине ее тонкого хвоста пролегла извивистая трещинка. Спустя десяток секунд девушка, победно расхохотавшись, замотала в воздухе длинными ножками, позволив Найтиру их поймать и по очереди коснуться губами чешуйчатых пяток.

Аккуратно приподнявшись, Дани уселась в странной, подсмотренной у сухопутных позе. Как они ухитряются равновесие держать? Майде пришлось опереться руками позади себя, чтобы живот не перевесил остальное тело, неустойчиво утвердившееся на подобранных под себя ногах.

– Будем ловить пищу? Я, наверное, не угонюсь уже…

– Ну что ты. Эанай был столь добр, что выделил мне крейки призыва и сокрытия.

– Так зови же, – потребовала Дани, надувая узкие губы.

– Тебе не терпится, я вижу, – прошептал Найтир и достал из закрепленного чуть ниже талии пояса два гладких камня. – Еще немного.

Положив голыши на песок, патриарх опустился перед ними на колени и чиркнул острым когтем по собственной ладони. Едва заметно светящаяся кровь майда каплями упала на гладкие бока, мгновенно впитавшись, и покрывающие камень руны окрасились черным. Теперь к ним должно было прийти ближайшее разумное существо, помеченное шаманом, а вся еда на островах носила подобные метки.

Задачей второго крейка было спрятать всплеск магии от случайного наблюдателя, и за это Найтир платил собственной жизненной силой. Порез затянулся почти мгновенно, но притаившаяся в ранах камня тьма таять и не собиралась, гипнотизируя остановившего на ней взгляд патриарха.

– Долго! – Дани, зашипев, схватила Найтира за запястье, вырывая из задумчивости. – Долго!

Девушка чуть не сорвалась на визг, но патриарх и не подумал ее прерывать. Боялся услышать, в чем причина ее истерики.

– Держись, луна моя. Я уже слышу шаги.

Затихнув, Данейин немного отстранилась, оглядываясь, но так ничего и не услышала.

Вылетевшую из кустов деревяшку сложно было назвать копьем, как ни старался ее владелец поострее заточить обугленный и ржаво светящийся в темноте кончик. Убогое орудие было точно нацелено в Дани – метатель выбрал самую простую и заметную цель. В последнюю секунду древко разлетелось крупными щепками, не долетев до шевелящегося живота майды. Оттолкнув дочь, патриарх бросился вперед, не обращая внимания на засевшие между чешуек ладони занозы, и из кустов донесся полный отчаяния и ужаса крик.

– Каким надо быть идиотом, чтобы пытаться убить нас жалкой трухлявой палкой, принесенной морем?

Скалясь прямо в лицо добыче, Найтир выволок на отмель немолодого лохматого мужчину, вонзив когти прямо в его кожу на загривке. Тот лишь слабо повизгивал, обмякнув, – вся смелость куда-то улетучилась после единственного броска. Почувствовав непреодолимый призыв, отданный майдам преступник попытался продать свою жизнь подороже, и теперь его охватил ужас от содеянного. Казалось, светящиеся бешенством глаза майда удерживали пленника крепче, чем мускулистая чешуйчатая рука.

– Папочка, – слабый жалобный голос заставил майда отвернуться от своей добычи. – Малыши испугались, па… Почуяли опасность… Они… Они… Их уже четыре…

– Ты! Ты понял, что ты натворил? – взрыкнул патриарх на неизвестном плачущей Дани языке. – Ты убил мое дитя! Что и как мне с тобой сделать за это?

Майд зло встряхнул обвисшего пленника, заставив грязные спутанные лохмы мотнуться из стороны в сторону вслед за мычащей что-то нечленораздельное головой.

– О, я знаю. Я сломаю каждую кость в твоем теле и выверну каждый сустав, но так, что ни одной раны не вскроется, и ни одна струйка крови не пропадет зря. Я буду делать это медленно, чтобы ты почувствовал каждую нотку боли. И, когда ты будешь забывать о всех чувствах в горящем теле, к тебе будет приходить моя дочь.

Захлебываясь своей яростью, Найтир раз за разом обращался к своей ноше, даже не замечая, как Дани провожает глазами каждую капельку крови, выкатывающуюся из-под когтей патриарха.

– Еще ни один смертный не знал таких ласк, какие узнаешь ты. Ее прохладные губы облегчат твои страдания на мгновение, а потом ты поймешь, каково это, – быть сосудом, из которого пьют по глотку. Она коснется твоего тела, забирая всю боль и все чувства, и превращая его в простое мясо. По капельке, по кусочку. Но ты умрешь не раньше, чем я решу. До последнего будешь видеть и осознавать, чувствовать наши касания, жажду и страсть…

Маленькие фосфоресцирующие шарики, скатывающиеся из глаз Дани и теряющиеся среди чешуек груди, приостановили свой бег, и девушка поднялась на ноги, завороженно приближаясь к едва поднявшему голову мужчине. В его глазах она видела неизбывную жуть, и неожиданно улыбнулась самыми уголками изящно очерченных губ, непроизвольно их прикусив. Наклонив голову, майда оценивающе окинула взглядом крепкое загорелое тело пленника, которое он, в традициях сухопутных, попытался прикрыть обрывками ткани и засыхающих листьев.

Дани медленно провела коготком по груди дрожащего и поскуливающего мужчины, оставив неглубокую, но тут же наполнившуюся кровью царапину, и облизнула палец, глубоко засунув его между тонких губ и не спеша вытащив обратно.

– Он крепкий, папочка. Хорошая, бурлящая, вкусная такая кровь… Деткам нравится. А можно, я его… поцелую?

Найтир ухмыльнулся, чувствуя, как от дочери исходят нарастающие волны физического возбуждения.

– Ешь, милая. Делай, что хочешь.

Несколькими короткими движениями майд выбил мычащей жертве суставы – слишком уж активно начала дергаться их еда. Изначально патриарх не планировал никого убивать – добывать новые кормушки довольно тяжело, проще дать этой отлежаться, питаясь рыбой, лишенной крови и выброшенной смотрителями на берег. Но теперь Найтиру стала полностью безразлична судьба теплокровного. От одного взгляда на приблизившуюся, грациозную даже в своем положении майду, патриарх потерял разум вслед за нею.

Не переставая улыбаться, Дани ухватила мужчину за подбородок, глубоко вдавливая коготки в квадратные скулы, и осторожно отвела волосы с его лица. Два глаза с бешено дергающимися зрачками чуть ли не вылезали из орбит, пытаясь уследить за едва видимой в свете звезд белесой фигуркой.

– Нет! Нет! Не-е…

Одно из немногих слов человеческой речи, которые знала Данейин, перешло в нечленораздельное мычание, когда прохладный рот девушки накрыл сухие воспаленные губы добычи. Секунду спустя мычание перешло в задушенный крик – зубы Дани впились в мягкие ткани, и майда в экстазе вонзила когти в плечи удерживаемого патриархом пленника.

– Потише, детка, – Найтир заставил дочь отстраниться, беспокоясь, чтобы она не пила слишком быстро в своей жажде. – Не спеши.

Недовольно фыркнув, Дани облизнулась и все же отступила на шаг. Оставшиеся на лице мужчины ранки слабо кровоточили, расчерчивая тонкой сетью безволосую грудь.

– Что это он делает?

Ниже пояса багровые потеки смешивались с иной жидкостью, стекая по ногам стенающего пленника и пятная чистый песок отмели, на котором совсем недавно так удобно лежала майда. Появился и соответствующий запах, заставивший девушку сморщиться и отступить еще дальше.

– Да, пожалуй, такое есть я тоже не хочу, – патриарх, без труда удерживавший тяжелое тело одной рукой, отшвырнул его прочь, в лижущие берег волны.

Прыгнув следом, Найтир уселся на нависающем над водой камне и ухватил мужчину за плечо, как следует прополоскав. На берег майд вытянул нечто мокрое и полузадушенное, пускающее пузыри полуоткрытым ртом и, вопреки собственным обещаниям, абсолютно обыденно впился зубами в шею жертвы, предоставив дочери заниматься холодеющими запястьями.

– Ты сыта? – осведомился патриарх, когда последняя капля крови покинула тело человека.

– О, да!

Майда сделала пару шагов в сторону и, опустившись на мокрый песок, довольно откинулась на спину, оглаживая живот.

– Тебе этого хватит до родов?

– Не знаю. Я еще никогда не рожала, – улыбнулась Дани. – Скоро начнет светать.

Полоска неба у горизонта и впрямь начала окрашиваться тусклым желтым цветом, а окружающие их камни – более резко выделяться на фоне воды.