— Баска, ты не одна. Что он спросил?

Дел чуть не удила меня взглядом.

— Он просит назвать имена, — сказала она. — Имена живых родственников. Если завтра мы погибнем, он хочет рассказать об этом нашей родне, чтобы те спели похоронные песни.

Ничего подобного я не ожидал. Я сразу почувствовал себя неуютно.

— Ну-у, — в конце концов протянул я, — видимо в случае нашего провала забот у Халвара будет немного. Сообщать об этом некому.

Дел долго молчала, а когда заговорила, голос ее был очень тихим и ровным. Она отвечала Халвару на Высокогорном, объясняя, как обстоят дела. Я не все понял, но по тому, как менялось его лицо, ясно было, что именно она говорила.

Он внимательно посмотрел на нее, на меня, глубоко вздохнул и заговорил с собравшимися жителями деревни, со взрослыми и детьми.

Дел что-то изумленно зашипела, попыталась прервать речь Главы, несколько раз повторив «нет», но он не сдался. Я уловил слово «честь».

Он выбрал нужное слово. Оно сразу заставило Дел замолчать.

— Что? — раздраженно спросил я.

Дел была натянута как веревка.

— Я сказала ему, — она скрипела зубами. — Я все ему объяснила. Что нет никаких имен, нет родственников. Только Песчаный Тигр и Делила с клинками вместо родни и кругом вместо дома.

Я немного подождал.

— И?

Дел глубоко вздохнула, задержала дыхание и выдохнула. Медленно. Беззвучно.

— Они споют, — сказала она. — Они создадут песню за всех погибших. Песню прощания для тех, у кого нет родственников, которые спели бы за них, когда те умрут, чтобы легче было идти к свету, — Дел тяжело сглотнула. — Как у нас с тобой.

Я услышал первый голос: Халвара. Привилегия Главы. Потом голос женщины, его жены, к ним присоединился другой, и другой, пока не запела вся деревня. Только голоса, ни флейт, ни барабанов, ни бубнов, ни звона колокольчиков. Только голоса.

Их было достаточно.

Плотно завернувшись в плащ, я сидел под усыпанным звездами Северным небом и думал о Юге. О пустыне. О Пендже.

Где женщина родила мальчика — сильного, здорового мальчика — и оставила его умирать в горящих песках под пылающим солнцем.

Запах становился все сильнее. Ехавший впереди Халвар, по моим наблюдениям, этого не замечал, из чего я сделал вывод, что либо он вообще не чувствовал запахов, либо успел привыкнуть, хотя я сомневался, что можно привыкнуть к этой кошмарной вони. Аиды, да я чувствовал ее на языке. От этого все время хотелось сглотнуть.

Я наклонился над седлом и, убедившись, что не испугаю жеребца, сплюнул. Дважды. Гнедой пошевелил ушами, мотнул головой, но спокойно шел дальше.

Мы упорно подбирались к дракону, постоянно напоминавшему о своем присутствии запахом и дымом. И то, и другое заполняло нос и рот, плотно застревало в легких и вызывало тупую головную боль, что меня раздражало, а заодно и лишало остатков терпения. С того момента, как мы с Дел добрались до Ясаа-Ден, мы не видели ни одной гончей, хотя слышали их постоянно. И дракон исчез. Чем ближе мы подбирались к горе, тем меньше завалы и скалы напоминали жуткое чудовище, камни и земля уже не вызывали суеверного страха. Я убедился, что во всем был прав. Обидно было лишь что никто не хотел разделить со мной радость моей победы.

Пока мы взбирались, Халвар развлекал нас историями о драконе и Ясаа-Ден, вот только ехал я так далеко позади Главы, что не слышал ничего, кроме стука подков о камни. К тому же его горный диалект в сочетании с Высокогорным языком несмотря на все мои старания расшифровке не поддавался. Но если говорить честно, я из-за этого не переживал. Я был доволен тем, что мне удавалось удерживать ритм равномерного шага жеребца и проводил время, изучая окрестности. Подсознательно я ожидал появления гончих. Теперь, когда я лишился охранного свистка Кантеада, шансы немного изменились, но у меня остался меч. И у Дел тоже.

Халвар тоже захватил с собой меч, бронзовый, старый и тупой, толку от которого не было никакого, не говоря уже о том, что Глава не знал, как с ним обращаться. У меня сразу возникло предчувствие, что от Главы будет больше вреда, чем пользы если дело дойдет до драки, но нельзя же было в тяжелый для деревни момент погладить ее Главу по голове и отправить его домой, к папе и маме. Гончие сожрали родственников Халвара, да и вообще, он был слишком хорошим человеком, чтобы так грубо от него избавиться. Ради гордости Главы мы должны были помочь ему продемонстрировать хоть немного смелости и достоинства.

С высот донесся скорбный, стенающий вой, который резко перешел в злобное, раскатистое рычание. Халвар придержал лошадь.

— Мы заехали уже далеко, — сказал он так многозначительно, что даже я все понял. — Я Глава, а не герой. Такие подвиги для танцоров мечей и певцов, обученных в Стаал-Уста.

А Халвар оказался не только милым человеком, но еще и умным.

Мы проехали две трети пути до горы. Широкая дорога постепенно превратилась в тропинку, а потом в узкую канавку подтаявшего снега. Я спросил Халвара зачем, если они так боятся дракона и его гончих, жители деревни забираются так высоко. Минуту Халвар беспомощно смотрел на меня, потом перевел взгляд на Дел.

Она вздохнула.

— Он же все объяснил, Тигр. Пока мы ехали.

Мне не нравится, когда меня заставляют чувствовать себя виноватым.

— Я уже говорил тебе, что плохо его понимаю. Кроме того, кому-то из нас нужно было следить не появятся ли гончие.

Дел ответила не сразу. Она долго смотрела вверх, на пасть, которая по-прежнему изрыгала клубы дыма.

— Гончие не всегда были здесь, — наконец сказала она. — Халвар говорит, что первая появилась месяцев шесть или семь назад. Очевидно она убила одного из жителей деревни, но точно это неизвестно, потому что тело так и не нашли. Постепенно зверей становилось все больше и больше… и все больше людей пропадало. А тропинка здесь проложена потому что живущий в деревне святой предложил умилостивить дракона дарами, и люди начали приходить сюда, чтобы принести подношения. Но дракон так и не смилостивился, люди по-прежнему исчезали. Тогда Глава послал в Стаал-Уста человека с просьбой о помощи, — она помолчала. — И спасать их приехал ты.

Я собирался достойно ответить на ее излишне вежливый тон, который временами доводил меня до бешенства, но Халвар показал на гору и сказал Дел что-то неразборчивое. Мне показалось, что он о чем-то предупредил ее. Как бы там ни было, Дел его слова не понравились. Она ответила Халвару резко, и он покраснел, но, постучав по рукояти своего бесполезного бронзового меча, упрямо повторил свои слова. На этот раз я кое-что уловил. Слово «яватма».

— О чем он? — уже привычно спросил я.

Дел посмотрела на Халвара.

— Он посоветовал нам не вынимать мечи из ножен. Святой объявил, что магия опасна для Ясаа-Ден, потому что дракон питается ею.

— Что? — во мне проснулись подозрения. — А откуда он это узнал?

— Он установил магическую охрану, когда впервые появились гончие, — объяснила Дел, — по крайней мере так говорит Халвар. И охрана вместо того, чтобы защитить деревню, привлекла гончих. И они ее украли.

— Украли кого? Охрану? У него песчаная болезнь? Зачем это гончим?

Дел не улыбнулась.

— А зачем им свисток?

И мой меч? Моя недавно ожившая яватма? Гончие не проявляли к ней ни малейшего интереса, пока я не напоил ее кровью. Их привлекла Бореал, от которой так и воняло кровью и силой.

Я посмотрел на Халвара с большим уважением.

— Скажи, что мы учтем его предупреждение.

Дел уставилась на меня.

— Но Тигр…

— И попроси его присылать кого-нибудь каждый день поить и кормить лошадей. Мы оставим их здесь и дальше пойдем пешком. Я бы отправил их вниз вместе с Халваром, но мне как-то не по себе становится при мысли, что мы останемся совсем без лошадей. Здесь по крайней мере они будут в пределах досягаемости, мало ли что случится, — я снова посмотрел на пасть, дымившуюся в часе ходьбы от нас. — Отчасти в пределах досягаемости.