Большинство в Риме все еще не хотело и думать об этом, но, возможно, были и такие, которые, казалось, уже после этого поражения предчувствовали надвигающуюся грозу.

Но кто же стоял во главе повстанцев? Гладиаторы выдвинули в предводители сразу трех своих товарищей по несчастью: фракийца Спартака, а также кельтов Крикса и Эномая как его помощников и заместителей и сокомандующих. Но поскольку Эномай пал, вероятно, уже в одном из первых боев, то двое других разделили между собой командование, однако стратегом и, следовательно, собственно предводителем был Спартак, душа всего восстания.

Кто же такой был Спартак?

До нас дошли скудные сведения о нем, так что многое остается неясным и загадочным. Все сходятся во мнении о его фракийском происхождении; Плутарх сообщает, что Спартак происходил из племени медов, т. е. одного из могущественных фракийских племен, обитавших по среднему течению Стрымона (Струма). О его жизни до того, как он был осужден в гладиаторы, мы с уверенностью можем сказать только то, что прежде он нес военную службу.

Имя это было известно и гораздо раньше, и, по словам греческого историка Диодора,[5] на Боспоре даже правил царь по имени Спартак (V в. до н. э.).[6] Поэтому вполне вероятно, что и в более позднее время гладиатор и предводитель рабов, носивший это же имя, был выходцем из царского рода.

Не ясным остается, у кого мог Спартак нести военную службу. Сражался ли он во время Митридатовых войн[7] в рядах союзников понтийского царя или служил в частях римского войска, набранных во Фракии? Во всяком случае античный историк Флор[8] уверяет, что Спартак бежал с римской военной службы, затем разбойничал до тех пор, пока снова не был схвачен римлянами и в конце концов продан как пленный в фехтовальную школу Лентула Батиата в Капуе.

С точки зрения обычного фракийца, разбой вовсе не был позором, да и жестокая нужда и обстоятельства не оставляли беглецу другого выбора. Но для знатных римлян бандиты были преступниками, и, возможно, утверждение о том, что Спартак после своего дезертирства занимался разбоем, представляет собой просто клевету, с тем чтобы унизить его.

Если учесть скудость и неопределенность сведений о раннем периоде жизни Спартака, то предположение немецкого историка Теодора Моммзена (1817–1903) представляется столь же вероятным, как и недоказуемым: «Происходя, возможно, из знатного рода Спартокидов, достигшего даже царских почестей как на своей фракийской родине, так и в Пантикапее, он служил во фракийских вспомогательных частях римского войска, дезертировал, разбойничал в горах, там был вновь схвачен и определен для боевых игр».

Некоторые данные о его физическом облике, чертах характера и привычках сохранили многие античные историки. Как пишет Плутарх, это был «человек, не только отличавшийся выдающейся отвагой и физической силой, но по уму и мягкости характера стоявший выше своего положения и вообще более походивший на эллина, чем можно было ожидать от человека его племени». И вслед за этим Плутарх сразу же упоминает о типичном предзнаменовании со змеей: «Рассказывают, что однажды, когда Спартак впервые был приведен в Рим на продажу, увидели, в то время как он спал, обвившуюся вокруг его лица змею. Жена Спартака, его соплеменница, одаренная, однако же, даром пророчества и причастная к Дионисовым таинствам, объявила, что это знак предуготованной ему великой и грозной власти, которая приведет его к злополучному концу. Жена и теперь была с ним, сопровождая его в бегстве».

Когда возникла эта легенда — определенно речь не идет о действительном происшествии, — установить, пожалуй, не удастся, но, вероятно, лишь значительно позже. Ее следует отнести к разряду слухов о его прошлом, которые стали быстро распространяться после внезапного появления Спартака, и уже тогда едва ли можно было установить их обоснованность и достоверность.

Но попробуем сегодня, спустя более 2000 лет, отнестись серьезно к этому легендарному предсказанию, и мы увидим: здесь в нескольких словах отражена вся судьба восстания гладиаторов под предводительством Спартака.

Гладиаторы, фехтовальные школы, зрелищные бои — что было связано со всем этим в древнем Риме?

«Трижды я давал гладиаторские игры от своего имени и 5 раз от имени моих сыновей и внуков. Во время этих игр участвовало в боях около 10 000 человек. Зрелище состязаний созванных отовсюду атлетов дважды представлял я народу от своего имени, а в третий раз — от имени моего внука. 4 раза я устраивал игры от своего имени, а также 23 раза — вместо других магистратов (от их имени). В консульство Г. Фурния и Г. Силана[9] я как глава коллегии квиндецемвиров[10] с М. Агриппой в качестве коллеги устроил Секулярные игры[11] от имени этой коллегии. В свое 13-е консульство я впервые устроил Марсовы игры,[12] которые после этого устраивали ежегодно по постановлению сената консулы вместе со мной. От своего имени или от имени моих сыновей и внуков я 26 раз устраивал для народа травлю африканских зверей в цирке, или на форуме, или в амфитеатрах. При этом было истреблено 3500 животных.

Я устроил для народа зрелище морского сражения за Тибром, там, где сейчас находится роща Цезарей, вырыв для этого в земле [пруд] 1800 футов в длину и 1200 футов в ширину. В сражении бились друг с другом 30 трирем или бирем,[13] снабженных таранами, а также множество более мелких кораблей. В составе этих флотов кроме гребцов сражалось еще около 3000 человек».

Человеком, похваляющимся этой дорогостоящей бойней и занявшим почти монопольное положение в организации развлечений подобного рода, был Август (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.), первый римский император и приемный сын Цезаря, выходец из плебейского рода, звавшийся вначале Гаем Октавием. Эти данные он привел сам в уникальном документе о своих делах и свершениях «Res gestae divi Augusti»[14] и повелел обнародовать на двух медных столбах в Риме, установленных в его честь, с тем чтобы «деяния божественного Августа», которыми он подчинил «круг земель» власти римского народа, и «расходы, которые он делал для государства и римского народа», свидетельствовали на все времена о его величии. Выдержанный в сжатом стиле документ, написанный Августом на 76-м году его жизни, заканчивается утверждением уже не от лица самого принцепса:

«Расходы, которые он делал для сценических представлений и гладиаторских игр, выступлений атлетов, травли зверей и морского сражения, а также деньги, которые он раздал городам, общинам и селениям, уничтоженным землетрясением и пожарами, или которые выдавал друзьям и сенаторам, восстанавливая таким образом их состояние, не поддаются счету».

Был ли «божественный Август», получивший больше почестей, чем любой другой человек, тираном, особенно презиравшим людей, стремившимся кровью целых легионов гладиаторов купить благосклонность черни? Или эти смертельные и ужасные народные увеселения были столь же обычным явлением римской повседневности, как еда и питье? Где, когда и как возникли эти показательные бои не на жизнь, а на смерть?

Может быть, первоначально за этим крылось нечто иное, нежели извращенное щекотание нервов? Где же корни?

«Человека — предмет для другого человека священный — убивают ради потехи и забавы; тот, кого преступно было учить получать и наносить раны, выводится на арену голый и безоружный: чтобы развлечь зрителей, с него требуется только умереть». Такими резкими словами бичевал Сенека Младший (4 г. до н. э. — 65 г. н. э.) гладиаторские бои, присягая провозглашаемому стоиками братству всех людей. Этот самый ранний и наиболее примечательный из известных нам протестов содержится в сборнике «Письма к Луцилию». Происходивший из Испании философ и драматург, живший в Риме и позднее принужденный к самоубийству своим бывшим учеником Нероном, видел в кровавых играх извращение нравов. Можно придерживаться разных мнений о его двусмысленном поведении как доверенного лица Нерона, но в его возмущении чудовищными боями гладиаторов сомневаться не приходится. Более решительно до него никто не высказывался против этого.