Что же касается существа новой статьи Севастьянова, то его не обнаруживается — если разуметь соотнесенность «ответа» с реальным поводом — моей работой. "Историк и социолог" теперь окончательно доказал, что мыслить (не то же самое, что — «сгоряча» браниться!) он не умеет. Не владеет ни логикой, ни диалектикой. Так что, пожалуй, вполне искренне не понимает, что, как я утверждала: национализм — это не идеология, а лишь технология внедрения либеральной (и в конечном итоге — глобализационной) идеи . И, видимо, никогда не поймет «беззаконных» парадоксов национализма — сколько бы гавриилов поповых (боровых, бжезинских и пр.) ни кидалось ему в идейные объятья.

"Идеологу" (как именует себя Севастьянов) сильно мешает и неосведомленность в предмете. Из-за которой противниками "русского национализма" он считает лишь «красных». Словно б не было в нашей истории великих умов, настроенных сугубо имперски, антинационалистически… Хотя великие только такими и были, не имея при этом никакой хронологической возможности вступить в КПРФ. Даже гибли порой за Империю — как, например, Грибоедов. Которого, вместе с Пушкиным, воровски приписал недавно «историк» к "русским националистам"… Ну а ненависть к «красным», средь которых, как известно, были разные люди, в том числе и в изрядном количестве — дворянского рода, лишний раз подтверждает сугубую буржуазность севастьяновского "русского национализма", на чем я подробно в своей публикации останавливалась.

Обходя все аналитические аспекты моей статьи — видимо, неподъемные для него, — минуя все ее смысловое содержание, Севастьянов зато «прозревает» интригу в самом ее, статьи, возникновении. Видно, и впрямь думать о кознях, интригах ему гораздо сподручней, чем углубиться в существо оппонирующей национализму позиции. Поэтому он не готов понять, что какие бы кипы своих сочинений непрошенно ни посылал он мне через редакцию «Завтра», не собственно его, великолепного А.Севастьянова, сочла бы я нужным «почтить» (как ерничает он) своим серьезным откликом, а — "Независимую газету". Поскольку нашла знаменательным и сигнально-тревожным тот факт, что именно ЭТА газета (с известным гарантом ее пресловутой независимости) устами целого ряда авторов заявила себя "трибуной для легализации русского национализма" — с чего я прямо и начала свою статью. И естественно, хоть и непонятно для иных "идеологов русского национализма", я увязала этот пикантный для «НГ» курс с широким обсуждением на ее страницах проблемы глобализации.

Новая позиция авторитетной «НГ» и, в частности, многократный голосок «мамы-козы», выкованный Гавриилом Поповым, с его лозунгом "БЕРЕГИТЕ РУССКИХ" и ответный интернационалистский, космополитически-националистический восторг Севастьянова, воспевшего (в «НГ-сценарии», № 6 2000 г.) полногрудую эту "маму (папу?) козу", — вот что (а не прежние, одиночно-кустарные изыскания Севастьянова на "русскую тему") я почла достойным безотлагательного публицистического внимания. Ибо ведь, в сущности, повелась разнонациональная (греко-русско-еврейская — минимально!) медовая, разумеется, речь о расчленении России . И наивно, хитро ли н е с л ы ш а щ и е сути вещей будут, как полагаю я, равно прокляты Историей.

Что же до «выбора» места публикации моей работы, то никакого этико-журналистского запрета подхватывать тему, начатую одной газетой, в другой газете никогда, вопреки инсинуации на этот счет Севастьянова, не существовало. А главное — что отлично известно "Дню литературы" — "Независимая газета", на страницах которой я намеревалась выступить, долго, вежливо, внимательно рассматривая мою статью, не проявила активного желания переломить ход своей дискуссии. Что вполне подтвердилось, когда через три месяца она заявила в итоговом редакционном «манифесте»: "Национализм, в том числе и русский национализм… имеет право на существование" ("НГ-сценарии", № 9), — уповая, правда, на русский национализм "без антисемитизма". (И это невольно подтверждает мою правоту начет псевдоэтничности всех политических национализмов).

Стоит вдобавок сказать, что главный редактор «НГ» не ответил и на мое деловое письмо-предложение: пусть и не печатая мою статью, организовать "круглый стол" по вопросу русского национализма с привлечением не одного лишь А.Севастьянова как неизменного в «НГ» "делегата" от русского народа.

Поминая об этом, я не гневаюсь на г-на Третьякова: возможно, он как раз отливал "золотую устрицу" для того же "русского националиста" Гавриила Попова (к близившемуся юбилею "НГ"), а я-то, прямо под руку, предлагаю ему вовсе без устриц, несъедобный "круглый стол", да еще с какой-то «непрезентабельной» русской публикой! Способной и посмеяться над каким-нибудь златоустричным златоустом, который то адмирала П.С. Нахимова к иудеям припишет, то себя — к р-р-русским патриотам…

Собственной газеты, в отличие от Севастьянова, я не имею. Как и, в отличие от него, не имею средств издать свою книгу "О русском национализме", написанную в 1993–1994 годах. Наконец, русские возражения против русского национализма были и остаются цензурно (политически) маложелательными. Бодро шедший ко дну Ноев ковчег единительного НПСР так же не желал "бить по своим", как и вся либеральная флотилия — по «чужим», но себе подобным. Вот и весь "выбор возможностей", каким я располагала. И когда б не внезапная личная инициатива В.Бондаренко, статья "Своя своих не познаша?", боюсь, на неопределенное время пополнила бы обилие моих неопубликованных работ. Не лестна ведь ни «правым», ни «левым», ни моно-, ни полиэтничным кромсателям географии и истории нашей страны!

Ну а рассерженный длительным моим невниманьем к нему А.Севастьянов?.. Этот давно уж вкусивший свободы слова «клавиш» на растянутой "в русскую сторону" политической «гармони» сегодняшней России?.. Он непреложно доказал, что опровергнуть главный мой тезис — о подспудной сращенности национализма с либеральной идей, как и резкие утверждения К.Леонтьева о неизбежно-космополитических плодах любого политического национализма, — не в силах. Не в силах и опровергнуть мои суждения о социальной природе и базе национализма, который исходит из весьма утопического «единства» угнетенных с угнетателями-мироедами. Вот и приходится "потомственному дворянину" мобилизовать такое (сверх королёвского перечня) свое свойство, как лживость. Он обвиняет меня в том, будто я недобросовестно оборвала цитату из него. Хотя в действительности я привела все пять абзацев севастьяновского «рецепта» русской националистической «идентификации» плюс и шестой, итоговый, абзац: "ВОТ И ВСЕ". Потратив на эдакое севастьяновское «Dixi» лишнюю газетную строчку.

Увы, данного толка бесчестные обвинения имеют четкую закономерность: чем полней, аккуратней процитируешь иного автора, тем громче закричит он: "Нет! Я — не я, и лошадь не моя!" — словно бы сам ужаснувшись вытащенной за ушко да на солнышко цитате, собственному своему высказыванию. В последний раз это так ослепительно продемонстрировал С.Кара-Мурза по поводу моей статьи "Неправый суд над родным народом", что очередному «народолюбцу» А.Севастьянову вряд ли перещеголять его. Сегодня, не отступаясь от своей классовой антагоничности: "Я буду с русской интеллигенцией и верхними классами против русских рабочих и крестьян, случись у нас опять социальная война" , — Севастьянов начинает доказывать, что его "постулат носит условный характер": случись, мол… тогда… Если, мол… тогда… Но неужели русские националисты так не уверены в ясности русских глагольных форм, что считают нужным «расшифровать» условный смысл, предполагаемый словом «случись»? А как мыслители они не в силах уразуметь, что личная социально-идейная ориентация — «случись» или не случись "у нас опять социальная война" — выражена Севастьяновым предельно отчетливо: именно как морально-психологическая готовность пойти против подавляющего большинства русской нации?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: