– Нет, Кена я не осуждаю, – проговорил Ник негромко и угрожающе. Он вцепился в руль «БМВ» так крепко, что побелели костяшки пальцев. – Кен ни в чем не виноват. Ты задурила ему голову своим вкрадчивым голосочком. Ты заставила беднягу отконвоировать тебя к Стиву, но ни словечком не обмолвилась о том, что собираешься порхать по полицейскому участку, словно курица-наседка.

Конни очень хотелось напомнить Нику, что наседки не порхают, а тихо-мирно сидят на гнезде, но затеять перепалку сейчас девушка просто не посмела. Ей еще не доводилось видеть Ника в таком состоянии, хотя злился он и прежде.

– Ничего же не произошло, – кротко заметила Конни, стараясь его успокоить.

– Ничего?! – Роббинс уже не владел собой. – А ну-ка повтори, что тебе заявил этот тип!

– Пустые угрозы, не больше! – Девушка старалась выбросить слова незнакомца из головы, притвориться, что нимало не встревожена. Однако при одном воспоминании о зловещем шепоте она начинала дрожать, словно лист на ветру. – Он болтал что-то насчет того, что плохо мне придется, если не уеду. Обещал убить, если я выступлю с показаниями.

– И еще он за тобой следит, – напомнил Ник. – Этот псих следует за тобой по пятам!

– Может, это он присочинил? – Вопрос девушки таил в себе надежду. – Ты ведь не заметил никакого «хвоста», а?

– Как я могу заметить? Я не профессиональный телохранитель, я юрист. – Машина с визгом затормозила у светофора. – Поверь, Конни, больше всего на свете мне хотелось бы сдать тебя с рук на руки ребятам из Федерального управления.

– Но ты не можешь...

– Не могу! Куда ни глянь, правоохранительные органы себя скомпрометировали. Тебе позвонили в полицейский участок, в кабинет самого начальника! А звонок сделан из таксофона напротив. Ясно как день, что полицейским нельзя доверять. Черт побери, Конни, почему у тебя не хватает здравого смысла перепугаться по-настоящему?

– Об этом не тревожься, красавчик! Я напугана до смерти.

– Мало напугана! – прорычал он. – Ты даже двух минут не в состоянии посидеть на месте.

– Я не могу допустить, чтобы жизнью моей управлял страх. Я приняла это решение, когда мне исполнилось восемь и умерла мама. Мне хотелось свернуться клубочком в могиле рядышком с ней, да там и уснуть. Но даже тогда я понимала, что так нельзя.

Если бы он только понял, что творится в ее голове! Нельзя, чтобы Ник считал ее полной дурехой, не способной оценить всю серьезность ситуации!

– Ник, я знаю про страх все!

Должно быть, он почувствовал ее боль, потому что голос его смягчился:

– С детства?

– Да. Нет, мне встречались и хорошие люди, добрые, искренние! Но были и другие... Меня постоянно перебрасывали из одной приемной семьи в другую до тех пор, пока мне не исполнилось пятнадцать.

– Расскажи мне все, Конни.

Девушка искоса посмотрела на своего спутника, на его резко очерченный профиль. Осмелится ли она поведать о постыдных кошмарах прошлого? Это все равно что вырвать сердце из груди и протянуть ему на ладони для инспекции! Может ли она довериться этому человеку?

– Я была самой обыкновенной девчушкой. Мечтала, надеялась. Хотела быть хорошенькой. Хотела, чтобы меня любили... Но судьба предназначала для меня нечто совсем другое. – Голос Конни понизился до еле слышного шепота: она ни за что не произнесла бы этих слов в полный голос. – Страх – это ремень и побои. – Со свистом рассекая воздух, полоска колеи впивалась в кожу. Звук этот до сих пор звучал у нее в ушах. – Страх приходит, когда просыпаешься поутру и женщина, ставшая твоей приемной матерью, обзывает тебя лгуньей и бессовестной дрянью. Я никогда не лгала. Никогда!.. Страх – это когда бьют за то, что запачкала носочки. Страх – это когда наручником приковывают к кровати на ночь за то, что попыталась бежать. О да, я многое могу рассказать про страх! Страх – это когда человек, называющий себя твоим приемным папочкой, притискивает тебя к стене, дышит в лицо винным перегаром и грозит, что придет к тебе ночью, когда все уснут. И никто не спасет. Никто!..

Ник резко вырулил на обочину и затормозил. Девушка ощутила на плече его руку и тряхнула головой, отказываясь от утешения.

– Не надо, Ник. Мне больше нечего рассказать.

– Прости...

– Нечего меня жалеть! Все уже кончилось, и я многому научилась. – Она могла согнуться под непосильным бременем, могла сесть на иглу, могла поймать себе мужа или богатого покровителя или просто покончить с собой. Вместо того она окрепла. – Я живучая, Ник. Я выкарабкалась!

– Позволь мне помочь тебе.

Девушка повернула голову и встретилась с ним взглядом, в глазах ее спутника уже не было гнева. Только ласка и сострадание, которых ей так не хватало!

– Поедем домой, Ник.

Мотор снова уютно заурчал, и остаток дороги молодые люди молчали. Конни чувствовала, что страхи ее понемногу улеглись, словно пыль после ветра. Хорошо, что есть на свете человек, которому можно рассказать про ночные кошмары, что часами не дают уснуть... Но сейчас она ощущала себя выжатым лимоном. Ник откашлялся.

– Ты узнала что-то новое от Стива?

Конни очень не хотелось сообщать о возможной связи между Клуни и Корффом. В конце концов, Ник Роббинс – работник правоохранительных органов. Все, что она ему откроет, он обязан занести в протокол. А у Конни уже возникло недоброе предчувствие по поводу предприятия «Комби» и его инвесторов. Так что девушка предпочла сделать акцент на «оскорблении действием».

– Его избили, Ник! Он не сказал кто; уверял, что скатился с лестницы. Но перед нами – явный случай превышения служебных полномочий.

– Почему ты считаешь, что это – дело рук полицейских?

– А то кого же? Работа отменная – бедняга весь в синяках!

– Стив согласится подать официальную жалобу? – поинтересовался прокурор. – Мне очень хотелось бы заставить Нортона основательно почистить свой участок.

– У Стива недостает мужества. Ему велели молчать: именно так он и поступает.

– Стиву повезло, что за него сражаешься ты!

– Я не прочь позаботиться о других, – улыбнулась девушка. – Поэтому и хочу стать юристом.

– Защищать чужие права... – кивнул прокурор. – Это благородное стремление, Конни. Все бы отдал, лишь бы юристы обращали свои мечты именно к этой путеводной звезде. Тогда каждый процесс становился бы триумфом истины и справедливости.

Они уже въехали в ворота. При свете дня Конни отдала должное изысканной строгости особняка. Ник повернул ключ в замке и придержал для девушки дверь.

– Ты особо не рассиживайся! – предупредил он. – Часа через два нам выезжать. У меня встреча с Аделиной и Даном. Нужно обговорить тактику допроса Андриани. Очень может быть, что заработаемся допоздна. Я только хотел переодеться.

Он двинулся вверх по лестнице; девушка шагала рядом, наслаждаясь ощущением упоительной близости. Альковные тайны, вспомнила она с улыбкой. Оба упрямо закрывали глаза на то, что, по сути дела, живут под одной крышей, словно муж и жена.

Оказавшись в спальне, Конни вполголоса замурлыкала веселый мотивчик. Мягкий ковер заглушал шаги. И тут взгляд девушки упал на кровать, подмечая: что-то не так, что-то не на месте. Сначала мозг отказывался воспринять то, что видели глаза. На подушке лежала фотография. Та самая, что некогда красовалась в квартире Стива Клуни! Это она, Конни, с платиновыми волосами хохочет, словно в насмешку над паникой, нарастающей в груди.

В самом центре фотографии, там, где у людей находится сердце, торчал кинжал...

Нужно было позвать Ника, но горло мучительно сжал спазм. Дыхание давалось с трудом. Конни почувствовала резкую боль в груди, словно кинжал на самом деле пронзил живую плоть, а вовсе не глянцевую поверхность фотографии. Вот такова, должно быть, магия колдовских обрядов!..

Конни резко подалась назад и наткнулась на письменный стол. Тот с грохотом опрокинулся.

И тут в комнате оказался Ник. Конни не слышала шагов, не слышала, как открылась дверь. Но он был тут, рядом.