Вот чего мисс Профи не понимает, так это того, что я видел, как её взгляд облизывает каждый дюйм моего тела. Также я заметил, как её глаза были прикованы к выпуклости в области моего паха. Может ей, своим маленьким шоу и удается одурачить персонал, но я потерял ногу, а не зрение. Ей придётся лучше стараться, чтобы пустить пыль в мои бледно-голубые глаза.

— Просто трусца, я понял, — перебиваю я, и она дерзко смотрит на меня. Я знаю, что она ненавидит, когда я вот так отшиваю её, но я чертовски долго ждал, чтобы получить этот опорный протез из углеволокна, чтобы плестись в заднице и слушать инструкции о том, как бегать.

Я знаю, как бегать.

— Да, просто трусца, — упрямо отвечает она, завязывая двойным узлом ярко-голубые шнурки на своих кроссовках. — И я помогу тебе сделать первый прыжок, чтобы ты мог сказать мне, есть ли у тебя с этим проблемы, ладно?

Я спрыгиваю в лавочки, и меня удивляет пружинящее свойство протеза. От такого маленького движения я уже чувствую себя легче и быстрее, а я ещё даже шагу не сделал.

— Понял, — прикладываю три пальца к брови, и лениво салютую, когда у нее на носу появляются эти мелкие морщинки отвращения, пока она, глядя на меня хмурится. Её нижняя губа покрыта блеском для губ, и из-за чего она кажется слегка выпяченной.

Боже, как же я хочу потянуть эту губу зубами и слегка прикусить её. Я хочу почувствовать жар её дыхания на своей коже, когда заставлю её выкрикивать моё имя. Мне кое-как удаётся оторвать от нее взгляд, вернуть его к беговой дорожке и решить, что я пущу эту накопленную энергию на небольшую пробежку вместо того, чтобы думать о круглой сексуальной попке Лорен, которую она нарочно выставляет в своих штанах для йоги. Или её полные торчащие сиськи, которые едва ли помещаются в её коротком топе.

Как я уже говорил, она не одурачит меня своим притворством.

Даже если я дождаться не могу своего первого забега на протезе, я отстаю от Лорен всего на чуть-чуть. То есть, нет ведь смысла в том, чтобы выпускать такой сладкий вид из поля зрения? Когда я ушёл в армию, ей оставалось лишь несколько месяцев до совершеннолетия. Я помню её восемнадцатилетней — она была неописуемо красивой, даже когда её тело ещё было вытянутым и немного странным.

Теперь, когда ей двадцать восемь, она напоминает богиню. Её телосложение обрело изгибы, из-за которых даже пастор готов сломать себе шею, лишь бы посмотреть на неё ещё раз. Тяжело сконцентрироваться, когда всё, о чём я могу думать, это насколько нам лучше будет в постели теперь, когда у обоих есть немного опыта за плечами.

Пока мы стоим рядом на беговой дорожке, Лорен вытягивает руки позади себя для самой ненужной растяжки. Знаете, мышцы и так неплохо расслабляются после бега. И что дальше? Йога в позе собачки? Это ведь самый практичный способ растянуть её ноги, разве нет? Несмотря на это, я впитываю её шоу с выставленными сиськами, которые она суёт мне, когда выгибает спину.

Я не до конца уверен, в чём состоит её игра. Мне предельно ясно, что она хочет, чтобы я её заметил. И, ну, это в своём списке она может отметить галочкой как «сделано». Сделано, и ещё раз сделано! С другой стороны, она отстранённая и холодная со мной. Я не могу решить, хочет ли она насладиться случаем, или ей всё ещё нужно пространство после того, как она год назад потеряла своего мужа.

Хватит парить себе этим мозг. Если она хочет, чтобы я бегал вокруг неё кругами, пока она получает из этого какой-то извращённый кайф, я просто здесь на дорожке дам ей почувствовать привкус ее же пилюли.

— На старт, внимание, вперёд! — выкрикиваю я, и срываюсь в бег широким шагом.

— Мак! Я сказала «трусцой» — кричит она позади меня, и раздражение сочится в каждом ее слове. Я слышу топот её ног по дорожке, пока она пытается меня догнать. Моя биологическая нога и протез отрываются от дорожки, соревнуясь с биением моего сердца, чтобы понять, что может работать быстрее. Сладковатый запах ветхости доносится до моего обоняния, и я вдыхаю полной грудью. Это напоминает мне о том, что не каждая смерть — болезненна и ужасна, иногда она может быть прекрасной.

Внезапно Лорен вырывается вперед, вырывая меня из мыслей и давая мне новый стимул — победить.

Прижимаю локти к бокам, чувствую, как мышцы на моих бедрах подёргиваются, как и пульс, когда я начал развивать скорость, чтобы догнать её. Прохладный весенний воздух клубится вокруг меня облачками пара, когда я уже почти наступаю ей на пятки. Нет ни единого шанса, чтобы я так легко проиграл ей.

Я скучал по бегу. Мне нравится фокусироваться на единой миссии. Война, мои люди, моя нога… Всё это отходит на самый дальний план, когда моё внимание сосредотачивается на одной-единственной вещи — беге. Он напоминает мне те дни, когда будучи детьми, мы с Лорен по утрам последние двести ярдов нашей дороги в начальную школу бежали. Рюкзаки хлопали нас по спинам, несмотря на предупреждения наших матерей не испачкаться. Тогда моя жизнь была простой, украшенной яркими цветами и узорами эмоций, которые, как оказалось, смываются с годами.

Её обтянутая спандексом попка подпрыгивает, когда ноги касаются земли. Это гипнотизирует. Я наслаждаюсь видом ещё с минуту прежде, чем поравняться с ней. Она через плечо бросает на меня взгляд, и я у меня перехватывает дыхание. Не потому, что я выдохся, а потому что после того, как мы снова увиделись, она впервые улыбнулась. Как я вообще ушёл от этой улыбки? Одна вещь понятна наверняка: я не сделаю эту ошибку дважды.

Внимание Лорен возвращается к дорожке, и я концентрируюсь на том, чтобы её опередить. Я набираю в лёгкие побольше воздуха, и вырываюсь вперёд. Мы идём плечо к плечу, и я могу в потоках воздуха почувствовать её запах.

— БУМ!!!

Звук самодельной бомбы наполняет воздух, и ужас сковывает моё сердце.

— Берегись!

Инстинктивно, я набрасываюсь на Лорен, толкая её на землю, и, словно одеялом накрываю её тело своим.

— Какого хера? — кричит она, когда падает на дорожку.

Я прижимаю свою голову рядом с её, пряча подбородок над её плечом, и крепко удерживаю её. Дорожка трансформируясь исчезает, и вокруг меня появляется песок. Я вижу, как металлические обломки, грязь и части тела взлетают в воздух вокруг нас, пока я закрываю гудящие уши.

— Мак? Мак! Мак!!! Какого хера ты делаешь?!

Я медленно моргаю, и сцена превращается в весну в Колорадо. Гудение постепенно растворяется и исчезает, и вместо него я слышу щебет птиц на ветках деревьев. Лорен подо мной выглядит так, будто не может понять, напугана она или в ярости. Её рот искривлен, а глаза широко распахнуты.

— Мак, что ты делаешь? — снова спрашивает она, но в этот раз страх уходит из её голоса, и вместо него я слышу в нём острые ноты злости.

Я понимаю, что лежу на ней, а её ноги обхватывают мои. Грудь вздымается под моей грудью. Своим членом я чувствую жар её киски. Внезапно, Афганистан кажется сценой из прошлой жизни.

— Прости, я сорвался, — лгу я. — Думаю, я пока не готов ко всем этим гонкам на такой штуковине, — указываю я на свой углеродный протез.

Лорен прикусывает губу и, медленно кивая, мрачно смотрит мне в глаза. Я не уверен, попадётся ли она на извинение, но прямо сейчас она немного занята. Я чувствую, как бешено бьётся её сердце под ребрами. Она изучает моё лицо, будто хочет поцеловать.

— Всё в порядке, — бурчит она. Я чувствую, как она скользит бедрами вверх по моим. Движение едва заметное, но бесконтрольное. Мой член, когда к нему приливает кровь, пульсирует. Она до сих пор не сделала ни одной попытки сбросить меня и не сказала ни единого слова, чтобы я сдвинулся.

Я наклоняю голову, намереваясь губами прикоснуться к её губам, пока чуть сильнее прижимаюсь к ней своим членом. Она издаёт мягкий стон, и закрывает глаза. Для меня это слишком. Я набрасываюсь на её губы жарким поцелуем. Мягко лизнув ее по нижней губе, быстро нахожу её собственный. Нам едва ли удаётся прервать поцелуй, когда на уровне талии её штанов для йоги я рёбрами чувствую вибрацию.