— Без проблем. Просто помни о том, что тебе нужно отрабатывать бросок, ладно? И не важно, как тебе придётся сделать это, отпусти свою замкнутость. Ты почувствуешь, будто тебе дали новую жизнь, когда это случится, — Камерон протягивает Крису руку, чтобы пожать её, и я чувствую странную гордость, когда парнишка отвечает рукопожатием.

— Я справлюсь.

По его взгляду, я понимаю, что сегодня я сделал для него нечто хорошее. По крайней мере, я надеюсь, что нам это удалось. Он выглядит решительно настроенным, и может, поэтому нам нужно было открыть новую страницу. Ни один ребёнок не заслуживает такой трагедии и перемен, которые пришлось пережить Крису. Надеюсь, что это — начало, и он оставит всю боль позади.

И я ловлю себя на мысли, что все же надеюсь, что смогу остаться здесь для него и помочь направить его будущее.

— Ты помнишь Хэллоуин, когда мой отец поймал тебя и твоих друзей, когда вы пытались пробраться ко мне в дом? — жар заливает мои щеки, когда я смеюсь от воспоминания. Конечно, уменьшающееся количество вина в бутылке имеет к этому какое-то отношение.

— О, боже. Как я могу это забыть? Твой отец был в ярости. Я думал, он отходит меня по заднице ремнём, — Мак сощуривает глаза, а потом откидывает голову назад и хохочет. — Хотя, я это заслужил.

— Нее, он больше лаял, чем кусался, но да, тебя поймали с поличным.

— Мы были такими глупыми, — он пробегает рукой по бороде. — То есть, у нас была полная корзина туалетной бумаги, — он трясёт головой и потом делает ещё один глоток белого вина, которое мы открыли.

Когда они наконец-то вышли из машины, Крис с Маком шутили, словно закадычные друзья. На сердце было так тепло, когда я смотрела на своего расслабленного и вновь счастливого мальчика. Думаю, никто не хотел прощаться. После того, как Мак согласился остаться на ужин, они с Крисом отправились на улицу и бросали фрисби, пока небо не посерело, и не спустилась вечерняя прохлада. После они решили согреться видеоиграми, постоянно огрызаясь друг на друга. Клянусь, что пару часов, я не была уверена, один у меня ребёнок или двое.

Крис пошёл спать несколько часов назад, но мы с Маком всё ещё были на ногах, греясь в лучах нашей сентиментальности. Эти лучи горят сильнее, чем огонь, когда подливаешь в него третью бутылку Шардоне.

— Я также всё ещё помню, что он казал, — продолжает Мак. Он ставит свой бокал на стол, и выпрямляется, пародируя моего отца. — У одного из вас, ребята, должно быть, проблемы с кишечником, — Мак понижает голос, чтобы подстроиться под баритон отца. — Потому что если я узнаю, что вы забрасываете мою собственность туалетной бумагой, вам понадобится каждый её кусочек, когда я выбью из вас всё дерьмо.

Смех поднимается из моей груди, как и пузырьки в бутылке с шампанским. Так мило — сейчас быть способной смеяться от воспоминаний об отце. Когда у него случился первый сердечный приступ, каждая мысль о нем причиняла боль. Вообще-то, хорошо отпустить и снова смеяться над всем. Учитывая год, который я пережила, я начинала забывать, что значит чувствовать. Разве что не считать онемение и истощение. Я начинала верить в то, что эти чувства станут единственными, с которыми я буду жить.

— В этом был папа, — улыбаюсь я, и поднимаю бокал вверх, — благослови Господи его душу. — Мак закрывает глаза и кивает в немом благословении. — Почему тебе вообще понадобилось пробираться в мой дом? На тот момент мы уже долгое время были друзьями.

— О, не знаю. Я был молод и не знал, как поговорить с тобой тогда о чувствах и прочей фигне. Думаю, это так и не изменилось, да? — он смотрит на меня и подмигивает.

Мак совмещает в себе множество вещей, но он никогда не был открытой книгой.

— Сколько нам было? — продолжает он. — Столько, как Крису сейчас? — он скользит руками по моим плечам, и я кладу голову на изгиб его руки, чувствуя себя, словно дома.

— Ага, я бы сказала, почти, — соглашаюсь я. Усаживаясь ровно, я приканчиваю вино в своём бокале и ставлю его на стол. Я быстро прижимаюсь назад к Маку, бесстыдно вдыхая его запах.

— Думаю, это потому, что я уже тогда любил тебя, но не знал, как тебе это сказать. — Его голос затихает, но каждое слово отпечаталось на моих барабанных перепонках и вытатуировалось на моём сердце.

Уже тогда любил меня? Это означает, что он до сих пор…? Я смотрю в лицо Маку в поисках значения его слов, которых он не сказал.

— Мне стоит вскоре вызвать тебе такси? Не хочу, чтобы мои коллеги распускали слухи о том, что ты остался здесь на всю ночь, — я смотрю на часы. Наверное, уже слишком поздно для этого, но если он останется на всю ночь, явно не поможет.

— Зачем им сплетничать о том, что я с тобой? Разве ты не знала, что я уехал навестить свою тетушку Милдред на выходные? Тебе бы она понравилась, она — такая милочка, — его глаза хитро поблёскивают.

— Милдред? У тебя нет тетуш…Ааа, я поняла, — я выглядела, как лопоухая дурочка. Не уверенна, от вина ли это, или от того, что я отвлекалась, когда посмотрела на Мака. Это не правда. Я знаю, что затуманивает мою голову, не говоря о своём наказании, и Шардоне здесь не при чём.

Он прекрасен. Я не могу отвести глаз от лазури в его глазах. От небольшого количества алкоголя в них, они превращаются в цвет морозного осеннего неба. Как дрожащий лист кленового дерева, который кружится в воздухе, а я здесь, стою на твёрдой земле, чтобы поймать его спрятать в безопасном месте.

— Ну, значит, можешь остаться здесь, — я смотрю вниз на его губы. Почему они такие чертовски отвлекающие? — Но тебе придётся расположиться на диване. Не хочу смущать Криса, — честно отвечаю я.

— Я уважаю это.

Его широкая рука скользит по моей щеке подбородку. Моё сердцебиение ускоряется, пока я следую глазами по его розовым губам. Внезапно эти идеальные губы набрасываются на меня в беспощадном поцелуе. Я могу почувствовать настойчивость его языка и его желание.

Он может почувствовать, как сильно моё тело жаждет его?

Как моя душа разрывается от боли рядом с ним?

Как моё сердце барабанит его имя?

Мак прокладывает дорожку из поцелуев к чувствительному месту на моей шее. Я закрываю глаза, позволяя жару от его губ пронзать меня электричеством. Каждый поцелуй посылает икры к моим соскам, а потом вниз к моему животу, и оно расползается ниже, расцветая у меня между ног.

Проклятье. Только Мак может сделать меня такой влажной одним поцелуем. Простой поцелуй — и это всё, что мне нужно, чтобы сойти с ума. Я всегда была не в силах сопротивляться его губам.

— Не могу дождаться, когда испробую каждый миллиметр тебя, — рычит Мак. Я чувствую, как его зубы касаются моей шеи, и слабая дрожь проносится по моему позвоночнику.

— Каждый миллиметр, значит? — я ухмыляюсь от этой идеи. Девушка может сделать кое-что и похуже, чем заставить Мака Форрестера ака Капитана Америку восхищаться её телом. Правда, я сомневаюсь, что я и лучше могу сделать.

— Каждый миллиметр, — продолжает он, целуя вдоль моей ключицы, пока его пальцы пробираются под края моей рубашки. — Отсюда, — кончик его пальца касается края моего лифчика, и надавливает на грудь под ним, — и просто до сюда, — он проводит рукой вниз по моему животу, по моей заднице, в предвкушении направляясь к лодыжкам.

— Может быть, — выдыхаю я.

— А как насчёт здесь? — Его пальцы медленно возвращаются назад по моей ноге, и останавливаются между моих бёдер. — Мне понравится пожирать твою киску, Лорен, — Мак быстро целует меня в шею, и начинает задирать мою рубашку вверх по животу. Но, кажется у моего тела другие планы.

Пожалуйста, только не сейчас.

— Эм, Мак? — хриплю я.

— Да? — он задирает рубашку на груди, открывая бюстгальтер лавандового цвета.