— Ну, вот радуйся, дождался…

Одному Богу известно, какого труда стоило Алине решиться на такой шаг, и Маркус прекрасно понимал это. Именно его понятливость в столь щепетильном вопросе и подкупала Алину, хотя и мучила одновременно. Частенько Алину прорывало на тему: не морочь мужику голову, освободи его от себя, ему пора семью, детей, а ты из своих эгоистических или скажем еще более точно — честолюбивых побуждений — держишь его возле себя, как собака на сене. Но когда благородные порывы совести потихоньку укладывались в спячку, на передовую опять выдвигалась броня эмансипированной женщины: он сам этого хотел, я его ни к чему не принуждаю. Вот и его слова подтверждают то же самое, он сам об этом говорит:

— Ты как будто недовольна чем-то? Я ведь тебя не тороплю и не принуждаю. Я же сказал, что буду ждать, сколько ты скажешь…

— Кажется, наступил тот самый момент…

— Так что же все-таки случилось, ты можешь мне объяснить?

— Да вот решила, что пришло время переквалифицироваться в домашние хозяйки.

— Никогда не поверю, что ты сама пришла к такому решению и что ты сможешь долго высидеть в четырех стенах. Но в любом случае, я очень рад. Так ты не сказала, кого я должен благодарить за такое неожиданное решение?

— Не важно… Хотя, впрочем… Можешь передать Галине, жене твоего бременского приятеля, привет от Александры Вольской. Эта мадам в свое время держала вместе со своим немецким компаньоном бизнес по поставке девочек из Украины и российской глубинки.

— А какое отношение она имеет к тебе?

— Просто она стала добропорядочной хозяйкой сети фитнес-клубов и собиралась баллотироваться в московскую мэрию, а я вдруг собрала ее «историю жизни» и опубликовала в журнале.

— Но ведь у тебя нет доказательств, может, это вообще кто-то другой…

— Может… Только она сама себя узнала в героине этой заметки, да и для московской тусовки не секрет, что она свои миллионы добыла, продавая наивных девчонок в немецкие и турецкие бордели. В статье ее фамилия указана не была, так что прицепиться не к чему. Формально. А если не формально, то она так обозлилась, что не пожалеет сил и возможностей, чтобы навсегда со мной разделаться.

— Неужели, так серьезно?

— Серьезнее, чем я могла предполагать…

— Немедленно собирайся и приезжай ко мне! Виза у тебя открыта, так что можешь уже сегодня вечером вылететь. Бери билет в любой аэропорт Германии или Голландии, я тебя встречу где угодно!

— Ну, не паникуй, не паникуй! Давай уж оформим все нужные бумаги для заключения брака, раз мы наконец-то решили пожениться.

— Ну, предположим, я решил уже давно, это ты все ждала каких-то неприятностей, чтобы понять — для женщины семья должна быть на первом месте.

— Ну, ты прямо рассуждаешь, как домостроевец!

— А я и есть домостроевец. Мне очень понравилась старинная русская книга «Домострой», она так напоминает своими постулатами знаменитое немецкое изречение о том, что удел женщины — кухня, дети, церковь!

— Ах, вот ты какой! И я собралась замуж за такого деспота?

— Да! Раз собралась, то теперь никуда не денешься…

— Ладно, деспот мой дорогой, я и не собираюсь никуда деваться! Присылай брачное приглашение!

Алина приехала в редакцию дюссельдорфского русского издательства к десяти утра. Приучить себя вставать очень рано, чтобы успевать к началу рабочего дня, она не смогла еще в Москве. А после двух лет безделья совершить такой подвиг было и подавно немыслимо.

«В конце концов, я там не работаю, так что могу приходить и уходить, когда захочу, — размышляла она, нажимая звонок возле таблички с названием фирмы. — Вчера, кстати, входная дверь была не заперта».

Дверь открыли не сразу. Алина успела подумать: а если конторы уже не существует? Может, подтвердилась вина Пащука, и его фирму ликвидировали? Хотя нет, такого не может быть, даже если он арестован, фирма переходит во владение его супруги. А ведь Пащук был у Полины Берг вместе с женой. А вдруг они — «криминальная парочка» и действовали сообща? Кому тогда будет принадлежать фирма?

— Вы решили сегодня опять нас посетить? — встретила Алину возле входа в офис полная блондинка. — Вам вчерашних впечатлений не хватило?

Алина имела возможность вчера немного познакомиться с некоторыми сотрудниками редакции, когда помогала им беседовать с полицейскими.

— Я обещала завершить выпуск журнала, так что как-то неудобно отказываться от своих слов… Да и интересно мне, я ведь давно сижу дома и ужасно соскучилась по работе.

— Прекрасно понимаю вас. Я тоже не работала несколько лет после приезда в Германию. С одной стороны, государство обеспечивает всем необходимым, а с другой — всегда хочется чего-то большего, да и «ничегонеделанье» очень быстро начинает тяготить.

— Я, пожалуй, пройду к Владиславу Эрнину.

Владислав Эрнин, тот самый, которого Алина про себя окрестила «Хемингуэем», работал на фирме со дня ее основания и был главным редактором первого и самого многотиражного издания — газеты «Наши в Германии».

— Разрешите, Владислав Иванович?

У Алины как-то не поворачивался язык называть этого задумчивого и как будто постоянно погруженного в себя немолодого мужчину просто Владислав. Хотя отчества — это исключительно наше российское приобретение, и на Западе принято называть всех по фамилии или — при более близком знакомстве — просто по имени.

А в последние десятилетия новое поколение немцев избрало себе еще более демократичную форму общения — на американский манер, то есть при знакомстве молодые люди сразу обращаются друг к другу по имени и на «ты».

— Заходите… — Владислав Эрнин с трудом поднял глаза, чтобы посмотреть на посетителя. — А-а, это вы, Алина. Пожалуйста, присаживайтесь.

Эрнин в кабинете был не один. В кресле возле окна согнувшись, подпирая голову руками, сидела Татьяна Павлова.

— Знакомьтесь. Это Алина Вальд, а это Татьяна Павлова — редактор газеты «Новая жизнь». Вы, Алина, уже, наверное, в курсе, что у нас выходят две газеты и три журнала?

— Да, я вчера посмотрела все ваши издания, и с Татьяной мы успели познакомиться…

— Не знаю, что и сказать. Попали вы к нам, сами видите, в какой момент. На фирме полная неразбериха. Начальства нет. Остался один их «доверенный» Васька Малахов. Да какой с него спрос? Видела его уже?

— Не помню такого. А что он конкретно делает?

— В том-то и дело, что ничего.

— А зачем он тогда нужен? Ведь он, наверное, и зарплату получает?

— Получает! Еще и какую! — взорвалась Татьяна. — Мы тут вкалываем, как проклятые, а получаем вполовину меньше…

— Не поняла, зачем он тогда нужен?

— Мы ведь работали еще при старом хозяине. Хороший был человек, интеллигентный. Поэтому и не выдержал борьбы. Многие его сожрать пытались. Но он сам сдался, надоела ему вся эта мышиная возня, продал фирму Пащуку и уехал в Америку. Он-то свои денежки получил. А нам куда податься? Вот и сидим здесь, а поскольку мы — «старая гвардия», нам доверия нет, — усмехнулся Эрнин. — Но ведь и без нас не обойтись. Газету делать — не улицу подметать, — так просто квалифицированного журналиста не найдешь. Так что приходится нас терпеть, но… под контролем своих соглядатаев.

— А Полина тоже из «стареньких»?

— Нет. Она как раз попала сюда сразу после появления Пащука. Случайно так получилось. Полинин друг — довольно известный в Дюссельдорфе врач-стоматолог Эдгар Пауль, многие наши ходят к нему, поскольку он родом из Прибалтики и неплохо говорит по-русски. Он в приятельских отношениях с нашим бывшим хозяином. Так вот, когда Полина приехала, этот доктор обратился к издателю с просьбой взять ее на работу, но выяснилось, что тот как раз продал фирму Пащуку. Полина, не долго думая, решила идти прямо к новому хозяину, и попала прямо «в яблочко»! В тот момент Пащуку не хватало человека, который бы в его глазах не только заслуживал доверия, но и при этом разбирался в вопросах издательской деятельности, поскольку ни он сам, ни его «приближенные» Малахов и Болотников ничего в этом не смыслят. Полина — опытная журналистка, не испорченная влиянием старого хозяина, оказалась для него большой находкой.