— Что вы, поверьте, я не бахвалюсь, но для меня это вообще не деньги! Не стоит говорить о такой мелочи. Может, вы хотите еще чего-нибудь покушать или выпить? Буду очень рад сделать для вас приятное. Давно мне не приходилось сидеть за одним столиком с такой красивой и умной девушкой. Редкое сочетание. Я рад этому случайному ресторанному знакомству. В Германии как-то не принято знакомиться в общественных местах, а тем более в ресторанах. Хорошо, что здесь все не так. Хоть и с претензией на Запад, но все равно это наш, родной «Запад».

Полина опустила глаза и на мгновенье задумалась. «Он явно на меня „запал“, как это теперь говорят… Но к чему все это? Роман-однодневка? Или одно…ночевка? Смешное сочетание. Никаких перспектив у этих отношений нет и быть не может. К тому же… — Полина скользнула взглядом по его рукам, — ну, конечно, он женат. Католик, раз носит кольцо на левой руке. У нас бы сказали — разведенный. Глупо… для чего разведенному вообще носить какие-то обручальные кольца? Но встать и уйти сейчас было бы тоже глупо!»

— Честно говоря, я тоже уже давненько не сидела просто так в ресторане, — продолжила беседу Полина.

— Никогда не поверю, что у такой девушки, да еще и журналистки, недостаток в поклонниках…

— Я всегда была очень разборчива в связях, но сейчас… меня вообще… никто не интересует.

— Вы что, постриглись в монахини? Извините, может, это неудачная шутка?

— Полтора года назад в автомобильной катастрофе погибла моя мать, а отец получил травму позвоночника, его ноги парализовало. За рулем автомобиля была я, а родители сидели на заднем сидении. В наш жигуленок въехал здоровенный джип. У меня было сотрясение мозга, но, в целом, все обошлось. Я себе никогда не прощу… Я обязана теперь в любую свободную минуту быть рядом с отцом…

— Но, насколько я понимаю, вашей вины в этой аварии нет… К чему себя так корить? Ваша жизнь не может закончиться на этом, а ваш отец и сам будет страдать, видя как его единственная дочь старится у постели инвалида, а не проводит время в компании своих друзей. Он, наверно, и внуков мечтает дождаться…

Полина покраснела.

«Господи, — подумал Эдгар, — сто лет не видел девушки, так непосредственно умеющей краснеть. А ведь она вездесущая журналистка, а не школьная отличница. Еще не хватало влюбиться…»

Официант принес шампанское и разлил его по бокалам.

— Выпьем «на брудершафт»?

Полина опустила глаза и пожала плечами. Ей стало не по себе от этого пронзительного взгляда голубых глаз, от этой вежливой настойчивости и от тщательно скрываемого от самой себя желания оказаться в крепких мужских объятиях.

Через минуту их бокалы опустились на стол, а губы встретились в первом поцелуе. Полина, не ожидавшая такого быстрого развития событий, слегка отпрянула назад:

— Что вы…

— Не вы, а ты… Мы теперь на «ты», раз выпили «на брудершафт». Еще шампанского? Ой, да ты и это не выпила!

— Я не пью спиртного, но могу составить компанию, если вы… то есть ты, хочешь еще выпить…

Алина закончила детальный пересказ сегодняшних событий и пожала в задумчивости плечами, как бы споря сама с собой. Конечно же, ей ужасно хотелось вернуться к любимой работе, но если там убивают людей…

— Н-да, прямо твой первый рабочий день в этой фирме как продолжение последнего в московской редакции, — озабоченно проговорил Маркус Вальд, выслушав жену, — я считаю, что тебе больше там нечего делать. Где русские, всегда какие-то неприятности и недоразумения. Русская мафия вездесуща!

— Ну, что ты повторяешь глупости из бульварных газет? Они тоже во всем видят русскую мафию! А убийство это, может быть, к работе вообще никакого отношения не имеет. Насколько я поняла, в редакции претендентов на ее место не было. Не зря они так за меня ухватились — некому даже было выпуск журнала довести до ума. Жалко эту Полину, симпатичная такая и молодая совсем. Отец у нее остался, инвалид с парализованными ногами.

— Сколько несчастий каждый день случается в мире. Что ж, такова жизнь. Всем не поможешь, всех голодных не накормишь и всех холодных не обогреешь.

Алину ужасно раздражал этот немецкий прагматизм мужа, но она за два года совместной жизни пришла к выводу: не надо пытаться никого переделывать, навязывать свои взгляды или представления о жизни и различных ее проявлениях. Если уж ты приняла решение жить с человеком, воспитанным в другой среде и другой культуре, то надо просто любить его таким, какой он есть. Если, конечно, это не принимает экстремальные формы.

В одном из магазинов, где продавалась продукция фабрики игрушек Маркуса Вальда, работала помощницей продавца сорокапятилетняя Нина из Курска. Узнав ее историю, Алина еще раз поразилась тому, на какое самопожертвование и альтруизм способны наши женщины, особенно когда речь идет об их детях.

Нина с семнадцати лет работала секретаршей директора пивзавода. В застойные времена это место считалось весьма неплохим. У директора половина города ходила в друзьях. Естественно, любые «нужные» знакомства в порядке взаимовыгодного обмена всегда были к услугам «пивной бочки». Директор благоволил к Ниночке, хотя без всяких там вольностей. Жизнь, казалось девушке, складывается очень удачно. В двадцать она вышла замуж за молодого инженера-технолога, который пришел на завод по распределению после института.

Единственное, что смущало Ниночку — никак не получалось забеременеть, хотя проверились и она, и муж — все в норме, но не складывалось как-то… И вот через шесть лет неожиданная радость — у них родился сынок Павлик. Капризный, болезненный, избалованный мальчишка стал ее «маленьким принцем». Она старалась изо всех сил, чтобы он имел все и даже больше. Муж стал бывать дома все реже, часто приходил пьяный. Нина терпела все — мальчику нужен отец.

Через несколько лет грянула перестройка, пивзавод купил какой-то новый русский, и почти все старые работники оказались не нужны. А уж постаревшая к тому времени секретарша — и подавно. У нового русского есть своя — длинноногая модель с сомнительными профессиональными навыками, но с безупречными параметрами 90-60-90. Муж Нины, к тому времени дослужившийся до главного инженера, оказался все-таки необходим для того, чтобы производственный процесс продолжал протекать без срывов. Но через полгода, когда все было налажено, его сменил молодой инженер из «новой гвардии». Так они вдвоем остались без работы. Муж нашел чисто русский выход из ситуации — ушел в запой.

Нина изощрялась, как могла — ездила в Москву за «товаром», а потом продавала его с копеечным «наваром» на местном вещевом рынке. И даже эти гроши давались ей нелегко — через два года таких заработков она превратилась в тусклую обрюзгшую бабу с красными потрескавшимися руками и сиреневой сеткой мелких сосудов на лице. Сынок рос, и требовалось ему все больше и больше. В детстве у него обнаружили небольшие отклонения в сердечной деятельности, и с той поры Нина старалась оградить Павлика от любых физических нагрузок и маломальских стрессов.

Приближался призывной возраст, и перед Ниной встал вопрос: как спасти своего ребенка от неминуемой гибели? В том, что армия — это могила для ее мальчика, она не сомневалась. Сны ее стали удивительно похожими друг на друга: это — тонущая подводная лодка, а в ней ее Павлуша, или чеченские боевики, обстреливающие машину, в которой едет ее сыночек.

Спасти сына любой ценой! — стало девизом ее жизни. Первый вариант, который она продумывала — это сделать справку, чтобы освободить Пашу от армии. Когда она начала бегать по врачам, размахивая выпиской о сердечной патологии своего мальчика, выяснилось, что это ничем помочь не сможет. Сегодняшнее состояние здоровья парнишки вполне устраивает призывную комиссию.

Заплатить? Кому? Да и где взять такую колоссальную сумму? Только, если продать квартиру. А жить тогда где? Неожиданный совет она получила от одной из рыночных «подруг»: надо просто увезти мальчика из этой страны, пока он не получил паспорт.