— Ты несправедлив, Джад, — попыталась успокоить мужа Конни. — Она просто хочет быть поближе к театру. Да и «Першинг» вовсе не такой уж плохой отель. А мисс Вейн, по-моему, настоящая леди.

— Для меня — нет, — отрезал Лафарж. — До сих пор я ей не возражал. Но всему есть предел. Конечно, я не могу особенно жаловаться. Она вложила в это предприятие столько денег, что имеет право выдвигать требования. Если ей хочется, чтобы мы что-то сделали, мы делаем. Если ей не хочется, чтобы мы кого-то нанимали, мы не нанимаем. Но я не желаю, чтобы она разговаривала с людьми как Господь Всемогущий, который отдает приказы с вершины горы. Менее часа назад она явилась сюда и стала всем читать лекции. Я думал, Энн Уинфилд свалится в обморок!

— Джад! — взмолилась Конни. — Пожалуйста, возьми себя в руки!

— Слушайте, Фил! Она требует ложу для себя? О'кей, может выбирать хоть четыре ложи с засовами на дверях и запираться в них по очереди. Никогда не мог понять, какого черта старый Эдам Кейли снабдил все ложи дверными засовами и диванами, если он не думал, что его лучшие посетители будут приводить с собой подружек для маленькой…

— Джад! — предупреждающе воскликнула Конни.

— Не бойся, малышка, я не стану произносить неприличных слов. Она требует задержать репетицию, чтобы успеть выпить и закусить? Снова о'кей! Мы удовлетворим ее королевское высочество, даже если бедным актерам и этим треклятым музыкантам придется ждать несколько часов. Но когда дело доходит до списка приглашенных…

— Списка приглашенных? — переспросил Нокс.

— Вы же слышали, что сказала Конни. Только пятеро!

Мистер Лафарж вытер рукавом лысину и достал записную книжку.

— Я прочту вам список, — продолжал разъяренный импресарио, — в том порядке, в каком она его продиктовала. «Приглашены судьей Каннингемом, одобрены Марджери Вейн. Доктор Гидеон Фелл. Окружной прокурор Херман Гулик. Лейтенант Карло Спинелли из полиции Уайт-Плейнс…»

— Кто такой лейтенант Карло Спинелли?

— Вы же слышали — полицейский. Кроме этого, я знаю только то, что Гулик сообщил мне по телефону. «Один из наших образованных полисменов; окончил Нью-Йоркский университет в 41-м». А теперь держитесь — я продолжаю. «Приглашены Констанс Лафарж, одобрены Марджери Вейн. Филип Нокс и его приятельница»! Вот и весь чертов перечень! Мы уже пригласили нескольких наших друзей, так теперь придется им отказать? Можете не отвечать — и так все ясно. Правда, к вам, Фил, она явно неравнодушна — согласилась без возражений. Я написал «и его приятельница», потому что так сказала Конни. Мы не знали, что вы приведете жену.

— Какой же ты хитрец, Фил! — воскликнула Конни. — Мы даже не знали, что ты женат! Ты об этом ни слова не проронил. Твоя жена очень славная, и мы от нее в восторге, но…

— Вы имеете в виду, действительно ли мы женаты? — осведомилась Джуди.

— Конечно нет, дорогая! Сейчас многие женщины не носят обручальное кольцо. Но… когда вы поженились?

— Почти двадцать семь лет назад.

— Двадцать семь лет?! — Конни выпучила глаза. — Шутки в сторону — теперь ясно, что тут какая-то ошибка.

— Никакой ошибки, миссис Лафарж. Почему вы так считаете?

— Зовите меня Конни. Вас зовут Джуди, верно? Я считаю так, потому что, во-первых, Фил никогда не упоминал, что у него есть жена, тем более такая хорошенькая, а во-вторых, прошу прощения, но вы не выглядите достаточно пожилой, чтобы…

— Чтобы что? — спросил Нокс. — Если ты имеешь в виду то, что я думаю, Конни, то тебя ожидает сюрприз.

— Мистер Лафарж, Фил, — скромно промолвила Джуди, — слишком цивилизован, чтобы использовать вульгарные выражения в присутствии жены. Ты не хочешь последовать его примеру?

— А кто использует вульгарные выражения? Я только сказал…

— Мы все слышали, что ты сказал. Но я знаю, что ты имел в виду.

Джадсон Лафарж сердито взмахнул шляпой.

— Черт возьми! — рявкнул он. — Неужели всем приспичило уподобляться ее королевскому высочеству, когда она в ярости? Не обижайтесь, Джуди, но мне хорошо знакомы эти нотки в женском голосе. Кстати, говоря о ее высочестве, не хотите ли взглянуть на театр, пока она не вернулась и снова не разбушевалась? Только не верьте этой чепухе про привидения — нет тут никаких привидений, кроме разве что Усталого Уилли. Здесь есть «зеленая комната»,[61] как в старых театрах, хотя ее используют в основном для игры в крап.[62] Через зрительный зал идут два прохода. Видите эти вращающиеся двери по обеим сторонам портрета ее высочества? Если вы, Джуди, пойдете вместе с Конни в правый проход, а мы с Филом — в левый…

— Он не упомянул не только о вас, дорогая Джуди, но и о том, что произошло на корабле, когда какой-то полоумный стюард выстрелил в леди Северн. Она сама рассказала нам об этом, приехав сюда.

— Ради бога, Конни! — перебил ее муж. — Ты слышала, что я пытался сказать?

— Да, дорогой, не волнуйся. Мы с Джуди должны пройти через дверь справа. Пошли и давайте надеяться, что все будет в порядке.

Подведя Нокса к двери слева, обитой коричневой кожей, Джадсон толкнул ее, оставив вращаться, и они вошли в зал.

Освещение здесь было включено лишь частично, но казалось светлее, чем в фойе. В отличие от бело-розового фойе в зале господствовали темно-бордовый бархат и позолота. В насыщенной запахами краски и пудры атмосфере ощущалось дыхание старины.

В проходе между тянущимися с обеих сторон рядами красных плюшевых стульев стояло, глядя на вошедших, существо, похожее на гоблина.[63] Это был мужчина среднего роста, хотя из-за узкой талии и широких плеч он казался несколько выше. Курчавые волосы имели красно-коричневатый оттенок. На нем были светло-голубой камзол, расшитый серебром, и синие, подбитые ватой короткие штаны по моде шестнадцатого века. К левому бедру была прикреплена обоюдоострая рапира, а к правому — main-gauche, кинжал для левой руки с резной рукояткой.

Но вошедшие едва взглянули на шпагу и кинжал. К правому плечу гоблин прижимал рукоятку арбалета, а стрела с четырьмя остриями была нацелена прямо на них. Левая рука странного существа поддерживала рукоятку, а указательный палец правой лежал на спусковом крючке.

— Ни с места, если жизнь вам дорога! — прогремел голос.

Джадсон Лафарж швырнул свою шляпу через несколько рядов.

— Ты что, Бэрри, совсем спятил? Положи эту чертову штуковину! Судья Каннингем уже говорил тебе…

— Стоять! — повторил гоблин. — Не двигайтесь, и я гарантирую, что никто не пострадает. Внимание!

Послышался зловещий щелчок. Что-то мелькнуло в воздухе в нескольких дюймах от левого уха Нокса и ударилось в заднюю стену. Нокс резко повернулся. Железная стрела вонзилась в стену примерно на половину своей длины возле висящей там афиши.

— Видите? — осведомился гоблин неожиданно нормальным голосом. — Я боялся, что кто-нибудь шагнет на «линию огня». Но все обошлось.

— Обошлось?! — рявкнул Лафарж. — Слушай, ты, Вильгельм Телль!..[64]

— Вашими устами глаголет истина, папаша Джад! — подхватил гоблин. — Положите яблоко на ваш череп, и я его продырявлю — я имею в виду яблоко. Я так напрактиковался с этой штукой, что могу попасть в таракана на стене — они в театре еще попадаются, хотя тут и навели чистоту. Позвольте вам продемонстрировать…

Мистер Бэрри Планкетт, актер-менеджер труппы Марджери Вейн, выпрямился и двинулся им навстречу, держа арбалет за кожаный ремень.

— Значит, ты напрактиковался? — угрожающим тоном спросил Джадсон Лафарж.

— Да. Как я говорил…

— Вот и отлично. А теперь слушай меня, Робин Гуд. В пьесе только трое фехтуют по-настоящему…

— Ромео, Тибальт и Меркуцио. Соответственно Тони Феррара, Ли Хаксли и ваш покорный слуга. Думаете, я этого не знаю?

— Погоди! Есть еще один парень — приятель главного героя. Он мало участвует в пьесе, но появляется в самом начале, когда слуги этих Хэтфилдов и Мак-Коев — ну, тех, у которых вендетта — вступают в схватку, выбивает у них оружие и велит прекратить драку, пока их не упрятали в кутузку.