— Ладно. Обещаю тебе помочь. — Нокс двинулся к лестнице.
«Я думаю, он на моей стороне», — сказала Джуди о судье Каннингеме. Почему ей нужен кто-то, находящийся на ее стороне? Не важно. Она думает, что нуждается в помощи, и только это имеет значение. Нокс подумал, что этой ночью использует свой мозг далеко не лучшим образом, не без тщеславия приписывая ему незаурядные качества. Пришло время воспользоваться ими в полной мере — забыть о скверных моментах, которые были у них с Джуди этим вечером, и помочь ей выкарабкаться из неприятностей. Расправив плечи и глубоко вздохнув, он небрежно кивнул полисменам и распахнул дверь в кабинет навстречу быстро надвигающимся событиям.
Глава 10
МАСКА АКТЕРА
— Итак, мэм… — продолжал окружной прокурор.
Мистер Гулик возвышался за письменным столом, даже со спины выглядя важным и напыщенным. Рядом с ним стоял доктор Фелл, странным образом не привлекающий к себе внимания и раскачивающийся из стороны в сторону, как привязанный к столбу слон. У лейтенанта Спинелли был вид человека, готового в любую минуту завопить и замахать кулаками.
Сидящая напротив окружного прокурора Элизабет Харкнесс подняла на собеседника голубые глаза с покрасневшими белками, прикрытые стеклами очков, судорожно сплетая пальцы рук.
— Итак, мэм, могу ли я полагаться на показания миссис Нокс? Между без четверти десять, когда началась репетиция, и четвертью двенадцатого, когда лейтенант Спинелли счел необходимым ее остановить, миссис Нокс была с вами постоянно?
— Она не покидала сиденье ни на секунду! — с неподдельной искренностью воскликнула мисс Харкнесс. — И любое предположение, будто она или я могли выстрелить из этого дурацкого арбалета, просто нелепо!
— Понятно, — промолвил мистер Гулик. — Ну, лейтенант?
— Ну, сэр?
— После того как вы испортили все дело, лейтенант, возможно, вы хотите частично восстановить потерянную репутацию, продолжив допрос этой леди? Если так, я удаляюсь.
— Удаляетесь, сэр?
— Прежде всего я хочу сообщить свидетелям внизу, что они могут идти домой. Можете вести это дело — я не стану вмешиваться, но, разумеется, до определенных пределов. Надеюсь, вы не возражаете, лейтенант, если я отпущу свидетелей?
— Ну, сэр…
— Я так понимаю, что не возражаете. Тогда я отдам распоряжение. А так как завтра у меня тяжелый день, то я, пожалуй, тоже отправлюсь домой.
— Не забывайте, мой дорогой Гулик, что я ваш гость, — внушительно произнес доктор Фелл. — Местная газета, которой откровенность свойственна больше, чем любезность, недавно охарактеризовала меня как вашего собутыльника. Так что позвольте мне взять мою великолепную шляпу и сопровождать вас.
— Ни за что на свете! — решительно заявил мистер Гулик. — Будем надеяться, что с вашей помощью лейтенант Спинелли сможет выбраться из путаницы, созданной им самим. Я не желаю в этом участвовать. Когда вы здесь закончите, он отвезет вас в полицейской машине. Желаю всем доброй ночи, а вам, лейтенант, удачи, в которой вы очень нуждаетесь.
Дверь закрылась. Никто не мог обвинить лейтенанта Спинелли в отсутствии такта.
— У меня есть пара вопросов, которые я хотел бы прояснить, — обратился он к Бесс Харкнесс, не делая комментариев по поводу ухода окружного прокурора. — Но думаю, мэм, что, так как вы знакомы с доктором Феллом со времени вашего плавания, для вас будет лучше, если вопросы станет задавать он. О'кей?
— Да, — кивнула Бесс Харкнесс. — Для меня это и впрямь будет лучше.
— Присаживайтесь, маэстро.
Доктор Фелл так и сделал — стул угрожающе заскрипел, когда он опустился на него, опираясь на палку.
— Этим вечером, мадам, увы, покойная леди Северн заверила лейтенанта Спинелли, будто все, что ей известно, должно быть известно и вам. Это правда?
— Во многих отношениях — безусловно. Хотя не во всех. Существовали вещи, о которых Марджери не говорила мне в силу своего характера и которые я не говорила ей просто потому, что не осмеливалась.
— Например, вам известно, почему она набросилась на миссис Нокс незадолго до начала репетиции?
— Нет, неизвестно. Понимаете…
— Да?
— Это было почти двадцать лет назад. Они встретились во время кошмарного плавания на «Королеве Елизавете», когда еще действовали военные правила. Но вы об этом уже слышали.
— Боюсь, что не все.
— Тогда миссис Нокс тоже не носила кольца и называла себя Дороти Нокс. Теперь я знаю почему — она объяснила мне это в театре, — потому что ей хотелось уехать подальше от мужа и притвориться, будто она не замужем. Списка пассажиров тогда не составляли, и она не должна была показывать паспорт никому, кроме иммиграционных властей в Штатах. Так вот, миссис Нокс и Марджери из-за чего-то сильно поссорились. Я не знаю причины, потому что Марджери ничего мне не рассказала, а Дор… Джуди Нокс в театре тоже не проронила об этом ни слова. Но я не думаю, чтобы за этим крылось нечто ужасное. Понимаете, мне был хорошо известен характер Марджери. Я ведь знала ее более сорока лет.
— Вы тоже из Монклера в штате Нью-Джерси?
— Я родилась в Нью-Йорке на Западной Двадцать третьей улице, в старом районе Челси. Мои родители были близкими друзьями доктора и миссис Вейн — их уже нет в живых, как и самой Марджери. Меня всегда привозили к ним в гости, и мы с Марджери были практически неразлучны с детства. Поэтому, зная ее характер…
В этот момент на Филипа Нокса снизошло вдохновение — он шагнул вперед и осведомился:
— Могу я задать вопрос? — Он заколебался, поймав иронический взгляд сидящего в углу судьи Каннингема, но вспомнил о Джуди и продолжал: — Простите мне мое вмешательство. Я всего лишь Босуэлл — скромный партнер, которого вечно приходится вытаскивать из неприятных историй. Тем не менее мне хотелось бы спросить кое о чем.
— Почему бы и нет? — Лейтенант Спинелли снисходительно махнул рукой. — Валяйте, мистер Бос… я хотел сказать, мистер Нокс.
— Мисс Харкнесс, — обратился к женщине Нокс, — чтобы подойти к основному вопросу, мне придется задать несколько предварительных. Вы помните, как вчера вечером вернулись с обеда? Мисс Вейн вошла в зал, когда мы с Бэрри Планкеттом фехтовали, и вы вскоре последовали за ней. Помните это?
— Да, разумеется. А что?
— Возник спор о том, действительно ли мисс Вейн узнала Джуди. Вы сказали, что нет, так как у нее неважная память на лица, и напомнили о газетной вырезке, которую кто-то прислал ей из Ричбелла, когда она, очевидно, еще была во Флориде. Это вы тоже помните?
— Да! Я сказала ей…
— Вы сказали нечто вроде следующего: «Марджери, ты даже не узнала того же самого человека на «Иллирии». А я не могла тебе сказать…» Итак, мисс Харкнесс, была ли это та же самая вырезка, которая сейчас находится в левом жилетном кармане лейтенанта Спинелли? Мы можем взглянуть на нее, лейтенант?
С озадаченным видом Спинелли извлек из кармана сложенный вдвое клочок бумаги и протянул Ноксу, который развернул его. Он уже читал текст, но прочел его вновь.
Это была краткая заметка с внутренней полосы. Поперек ее кто-то написал карандашом и печатными буквами: «УОРЛД-ТЕЛЕГРАМ», 13 АПРЕЛЯ». Заметку сопровождала фотография сморщенного, почти совершенно лысого старика с впалыми щеками и подписью: «Лютер Маккинли».
Текст сообщал, что этого человека обнаружили прошлым вечером в его номере в отеле «Эльсинор» на Западной Сорок третьей улице. Он находился в бессознательном состоянии из-за чрезмерной дозы барбитуратов и на следующее утро скончался в больнице, не приходя в сознание. Судя по паспорту, обнаруженному среди его вещей, Лютер Маккинли был безработным журналистом в возрасте шестидесяти одного года.
— «Полиция почти не сомневается, — прочел Нокс, — что покойный сам принял смертельную дозу. Несколько недель Маккинли пребывал без денег и в угнетенном состоянии, заявляя, что покончит с собой, так как не может найти работу. Судя по паспортным штампам, он вернулся в Америку в январе, проведя длительное время в нескольких странах. Полиция отказалась комментировать тот факт, что среди его скудных пожитков нашли маску из резины или пластмассы, изображающую лицо очень молодого человека в натуральную величину».