— Кстати, о действующих лицах, — перебил лейтенанта доктор Фелл. — Могу я задать один вопрос?

— Валяйте, маэстро!

— Есть одно лицо, которое должно весьма рельефно маячить на нашем горизонте. Духовно оно здесь присутствует. Тем не менее даже увядшая фиалка не бывает столь незаметной — мы не видели его и не слышали о нем ни единого слова. Разумеется, я имею в виду Лоренса Портера, которого считают укравшим драгоценности, лежащие у вас в кармане. Вы даже не допрашивали этого молодого человека — по крайней мере, насколько мне известно. Вам хоть удалось его поймать? Или его отпустили вместе с остальными свидетелями?

— Нет, он заперт в полном одиночестве в подвале — единственном месте, которое для этого подходит, — а ключ хранится у меня. Я допросил этого жиголо, прежде чем занялся прочими свидетелями. Но мне лучше сразу предупредить вас кое о чем.

— Да?

— У нас нет возможности обвинить его в убийстве — у него алиби размером с целый дом. Если он будет отпираться, то нам даже не удастся пришить ему кражу, так как единственный свидетель мертв.

— Вы не возражаете сообщить нам, что он делал вечером? Хотя бы то, что он об этом сказал?

— О'кей! В начале репетиции я его засек, но он, по-видимому, скрылся за кулисами. Потом Портер все время к кому-нибудь приставал, постоянно находясь на виду. А в начале третьего акта затащил двух женщин в «зеленую комнату»…

— Затащил? — воскликнул Нокс. — Каких женщин?

— Нет-нет, это не то, что вы думаете. Две женщины — это старая дама Кейт Хэмилтон, которая играет Кормилицу, и та, которая играет леди Капулетти, — не помню ее фамилию, но она у меня записана.

Портер соблазнил их игрой в крап. Обе женщины играли этим вечером и раньше. Кормилица не появляется в третьем акте до второй сцены, а леди Капулетти — до самого конца первой сцены, которая очень длинная, так как в ней происходят все поединки.

Леди Капулетти нагрела партнеров почти на двадцать баксов. В конце первой сцены она бросила кости и побежала на сцену. Но к этому времени Марджери Вейн уже была мертва. После этого Кормилица вытянула у Портера еще несколько долларов. Они все еще играли, когда репетицию остановили. В результате Портер обзавелся алиби, которое могло бы обелить самого Капоне.[96] Следовательно…

— Это очень интересно, — заметил доктор Фелл. — Но что говорит Портер? Что он ответил, когда вы обвинили его в краже драгоценностей?

— Что леди Северн сама их украла, и что он это видел.

— Леди Северн украла собственные драгоценности? Полагаю, это не было…

— Это не было ложной кражей с целью рекламы или получения страховки, — договорил лейтенант. — Такое предположение просто невероятно. Но история с каждой минутой становится все более запутанной, маэстро. Что делали золотое ожерелье, браслет и газетная вырезка в проходе под ложей «В»?

— В данный момент на это трудно ответить.

— Я не утверждаю, что Портер невиновен, — совсем наоборот. Но если он украл драгоценности, то почему вернул их? Или предположим, — продолжил Спинелли, походивший в колеблющемся свете зажигалки на Борджа[97] на празднике, — драгоценности все-таки взяла леди Северн. Мы не можем быть уверены, что они не связаны с убийством. На них не было отпечатков пальцев — их вытерли начисто. У леди Северн имелась газетная вырезка. Что, если она сама взяла ожерелье и браслет с какой-то причудливой целью? Вы согласны, что это на нее похоже?

— Боюсь, что да, — отозвался доктор Фелл.

— Если бы я только мог понять, как было совершено убийство!.. Сейчас мы идем повидать Лоренса Портера — надеюсь, этот допрос он долго не забудет! А тем временем… Что-нибудь не так, мистер Нокс?

— Вы хотите, чтобы я стоял здесь, как статуя Свободы?

— Да, но держите факел повыше! Вот список — актеры, актрисы и прочие, кто имеет бесспорное алиби. Музыкантов и рабочих сцены исключаем сразу — они все время были на виду. Бенни Майер, дирижер, сам был полумертвым к четверти двенадцатого. Итак, слушайте:

«Энтони Феррара — Ромео. На сцене во все критические моменты. Полное алиби». Слава богу, с парнем все в порядке! «Ли Хаксли — Тибальт. То же самое». Смерть Тибальта на сцене, очевидно, произошла одновременно со смертью настоящей. «Бен Редфорд — Бенволио. Оставлял сцену на двадцать секунд, поддерживая раненого Меркуцио. Актеры на сцене видели его стоящим в кулисах вплоть до возвращения. Результат — алиби». — Лейтенант Спинелли прочистил горло. — «Энн Уинфилд — Джульетта, и Харри Диливен — Парис». Джульетта, как и Кормилица, в третьем акте появляется только во второй сцене, а Парис — чуть позже их. Посмотрим, что мы имеем. «Были вдвоем в уборной Париса наверху, которую он делит с Тибальтом и Бенволио, тогда находившимися на сцене. Результат — алиби». Так как мы уже исключили Кормилицу и леди Капулетти, игравших в крап с Портером, то у нас уже семеро исключенных.

— Есть еще один персонаж, — заметил Нокс, — который очень много пребывает на сцене до своей гибели. Меркуцио, которого играл Бэрри Планкетт. Его вы тоже исключили?

— Что касается этого, мистер Нокс… — Лейтенант оборвал фразу. — Миссис Нокс? Я думал, вы давно ушли. Ждете вашего мужа?

Джуди, все еще бледная и с напряженным взглядом янтарных глаз, вышла из зала через левую вращающуюся дверь. Пламя зажигалки отбрасывало на стены тусклый колеблющийся свет.

— Да, я ждала его. Причем ждала несколько часов. Неужели вы еще не закончили?

— Боюсь, что нет, миссис Нокс.

— В этом месте просто жуткая атмосфера! Можно я побуду с вами, пока вы закончите ваши дела?

— К сожалению, миссис Нокс, — промолвил лейтенант, — вы едва ли можете сопровождать нас. Мы собираемся допросить мошенника-жиголо, который украл драгоценности, — вам там не на что смотреть. Правда, мне хотелось сперва поговорить с некоторыми актерами — особенно с Бэрри Планкеттом, — но так как они уже ушли…

— Ушли, но не все! Мистер Планкетт с его утомительным чувством юмора еще здесь, а также Энн Уинфилд и еще кое-кто. Я ждала в «зеленой комнате», и когда шла сюда…

— Вы ждали в «зеленой комнате»?

— Да.

— Уходя, вы выключили свет?

— Господи, конечно нет! Здесь так жутко — все время кажется, что за тобой кто-то крадется…

— Оставьте в покое свет, лейтенант! — вмешался доктор Фелл. — Эта внезапная страсть к экономии…

— Кто тут говорит об экономии? — донесся голос с западной стороны фойе.

Пламя зажигалки осветило круглую физиономию и лысую голову Джадсона Лафаржа. Он только что вошел через дверь, хотя казался материализовавшимся из бело-розовой стены.

— Я вернулся! — горделиво возвестил он.

— Это мы видим, — угрюмо откликнулся лейтенант Спинелли.

— Я отвез Конни в Фарли, дал ей пару снотворных таблеток и ускользнул назад, так как забыл кое-что вам сказать. Не то чтобы это было очень важно, но я должен сбросить камень с души. Это касается балкона.

— Балкона? — странным тоном переспросил доктор Фелл.

— Да. Всю ночь я опасался визита Усталого Уилли — бродяги, облюбовавшего театр для ночлега. Его любимое место — балкон. Уилли говорит, что там меньше клопов, хотя почему здесь вообще должны быть клопы после тех денег, которые мы уплатили за ремонт и дезинфекцию, выше моего понимания. Наш ночной сторож Ханс Вагнер — я не шучу, его действительно зовут Ханс Вагнер, хотя он не имеет отношения к его тезке-бейсболисту,[98] — обещал не спускать глаз с балкона. Очевидно, Уилли не появился. Но это напомнило мне… — Лафарж посмотрел на Джуди: — По-моему, я слышал, как Бэрри Планкетт говорил, что единственный путь к верхним ложам «Б» и «Г» — через наружный вход на балкон?

— Да, — подтвердила Джуди. — Я была при этом.

— Тогда ему следует побольше знать о театре, если он хочет стать его директором. Конечно, можно попасть к верхним ложам и по лестнице на балкон. Но, как мне говорили, старый Эдам Кейли считал, что люди, которым хватает денег на ложи, могут не захотеть карабкаться по балконным лестницам и смешиваться с толпой. Так что, если у вас билет в ложу, вы можете пройти туда через бельэтаж.

вернуться

96

Капоне, Аль (Альфонсо) (1899–1947) — американский гангстер.

вернуться

97

Борджа — знатное итальянское семейство испанского происхождения, представители которого (папа Александр VI, его дети Чезаре и Лукреция) прославились в конце XV — начале XVI в. чудовищными преступлениями.

вернуться

98

Вагнер, Хонас или Ханс (настоящее имя — Джон Питер) (1874–1955) — американский бейсболист.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: