Что... что случилось с бедными животными?— спросил он.— Они ранены? Как это произошло?

Но Дарвьер теперь совсем повернулся спиной к мсье Станисласу. Вылив молоко из ведра в бидон, он пошел к следующей корове. Толстяк, казалось, и этого не заметил. Стоя на прежнем месте, он продолжал:

Я вижу только одно объяснение... Это — слепни. Ваши коровы, должно быть, обезумели от укусов слепней! Лошади, например, могут понести после одного-единственного укуса... Вот уж действительно, мсье Дарвьер, не повезло так не повезло... Ну что ж, я приветствую вас, господа!

Он приподнял шляпу, обнажив розовый череп, расчерченный поперек редкими прядями черных волос, и отправился в обратный путь, отказавшись, видимо, от намерения дойти до фермы. Мишель и Даниель подошли к дяде.

Что это за тип?—спросил Даниель.— Здорово ты послал его ко всем чертям!

Он у меня уже в печенках!.. Какой-то отставной коммерсант... Корчит из себя землевладельца!

И Франсуа Дарвьер вкратце поведал им, что Станислас, приезжавший в течение нескольких лет сюда в отпуск, в конце концов купил виллу.

Это в нескольких сотнях метров от того места, где они сейчас находятся.

Ему, видно, давно хотелось купить этот участок. Да только, когда его продавали, Станислас был в отъезде. А чем я могу ему помочь? Он уже дважды являлся на ферму, предлагал мне продать пастбище. Да еще таким высокомерным тоном!.. Эти люди думают: раз у них есть деньги, то им все позволено!

Дядя уселся на свою забавную скамеечку, чтобы подоить последнюю корову.

Мальчики оставили Франсуа Дарвьера в покое, а сами залюбовались залитым солнцем пейзажем. Пастбище располагалось на отлогой площадке, ограниченной крутым склоном холма, скорее похожего на небольшую гряду утесов. К подножию холма примыкали густые заросли кустарника и молодых елочек, расцвеченные кое-где яркими брызгами альпийских фиалок. Заросли создавали сплошную полосу и казались совершенно непроходимыми.

За проволочным заграждением шел ровный ряд столбов второй, еще не доделанной ограды.

Эта часть тоже принадлежит дяде Франсуа?— спросил Мишель у Медара, закончившего дойку.

Конечно!— ответил Медар.— Мы ее тоже засеем люцерной. Но это в будущем году, когда она будет полностью огорожена.

За спиной у них, над ущельями и скалами, сияла на солнце, словно сахарная голова, вершина Гран-Коломбье. А вокруг расстилалась густая свежая зелень лесов.

Ты веришь, Медар, этой истории со слепнями?— неожиданно спросил Даниель.

Медар вздрогнул: видимо, вопрос застиг его врасплох. Его смуглое лицо нахмурилось, взгляд устремился куда-то вдаль, словно его очень заинтересовала небольшая тучка на горизонте. Нехотя, ворчливо он ответил:

И верю, и не верю. Знаю только, что я хорошо забил колышки.

Даниель и Мишель обменялись взглядами. Да, Медар тяжело переживает упрек, который бросил ему Дарвьер.

Возвращались они в мрачном настроении. Коровы были снова привязаны к колышкам, и Дарвьер объяснил племянникам, зачем это делается. Ограничив «маршрут» животных длиной цепи, их оберегают таким образом от пагубных последствий чрезмерного чревоугодия. Поглощение свежей травы в слишком большом количестве вызывает в желудке скопление газов, которые пучат его, сдавливая другие органы; это может вызвать смерть коровы, например, от удушья. Тогда спасти животное можно, лишь проколов ему бок — чтобы избавить от излишка газов.

Врачи называют это «метеоризм». По-моему, таинственная гибель коров дядюшки Арсена была вызвана именно этой причиной!— заключил фермер.— Бедный старик, то ли из-за болезни, то ли от старости, вел хозяйство спустя рукава. Видели бы вы, в каком состоянии была его ферма!

Но тогда... почему это не случилось с твоими коровами? Раз они отвязались!..

Я и сам удивляюсь... Даже странно, что этого не произошло!

Франсуа Дарвьер задумался, потом добавил:

Я вижу тут одно объяснение...

Наверно, их напугали совсем незадолго до нашего прихода?

Нет. Не в том дело. Мне кажется... их напугали так сильно, что они даже не могли воспользоваться своей свободой...

Четверо путников подошли к тому отрезку пути, где двигаться можно было только гуськом. Дядя Франсуа и Медар сосредоточили все внимание на коромыслах с бидонами, и разговор сам собой оборвался.

Даниель и Мишель, шедшие позади, немного отстали. Все вокруг вызывало у них живой интерес; лес с его населением таил в себе столько неожиданного и незнакомого!

Здесь так спокойно!— мечтательно сказал Мишель.— Мне даже опять захотелось заняться своим гербарием. В следующем письме попрошу маму прислать определитель растений...

Кажется, Мари-Франс и Ив считают, что здесь уж слишком спокойно! Иначе они не осмелились бы тайком, без разрешения взрослых, отправиться на вокзал, чтобы встретить меня.

Мишель снисходительно рассмеялся.

Знаешь, я давно оставил надежду понять, что творится в головах у этих сорванцов. Знаю только, что схема всегда одна: Мари-Франс задумывает что-нибудь, Ив какое-то время сопротивляется, но в конечном счете всегда подчиняется ей... Будь уверен: наказание, которое они получили, слишком слабое, чтобы отбить у них охоту к приключениям...

А ты можешь поверить, что они отказались пойти с нами на пастбище ради того, чтобы навести порядок на чердаке?

Чего же тут не поверить? Сам подумай: чердак для двух таких сорвиголов — неисчерпаемый кладезь всяких тайн и жутких историй. Могу представить, сколько всего они там напридумывали!..

Вернувшись на ферму, Мишель и Даниель обнаружили, что близнецы только-только заканчивают завтрак. Кузенам и в голову не пришло, что «малыши» не просто выдумывают всякие таинственные истории, но ухитрились стать действующими лицами одной из них. Ведь именно Мари-Франс нашла накануне на чердаке загадочную коробку, тщательно завернутую и зашитую в тряпицу, и спрятала эту коробку не где-нибудь, а во дворе, за бочкой для дождевой воды...

Эй, лентяи!— приветствовал близнецов Мишель, входя в кухню.

Вы еще завтракаете?—поразился Даниель.

В это время Франсуа Дарвьер, поставив бидоны в сепараторную, отправился на задний двор к жене, чтобы рассказать ей, что приключилось с коровами.

Фермерша побледнела от ужаса; на глазах у нее даже заблестели слезы.

Господи Боже!—перекрестилась она.— Неужели люди из Лошнэ были правы?

Ты что, веришь во всякие басни про сглаз и колдовство?—ворчливо попенял ей муж.

Да не верю я в это!.. Но ведь столько странных историй ходит насчет кончины Арсена! Если кто-то очень хотел, чтобы ферма осталась без хозяина... В общем, ты не считаешь, что наших коров напугали нарочно? Чтобы лишить нас покоя!..

Послушай, Жильберта. Даже если это и так, ты прекрасно знаешь, что я никому не позволю себя запугать! И тому, кто этим вздумает заниматься, придется плохо!..

Знаю, знаю... Мишель с Даниелем, конечно, в курсе дела, раз они ходили с тобой. А близнецов и Софи мы должны избавить от всех этих неприятностей... Не стоит им портить каникулы... Пойдем, я покормлю вас завтраком.

Она направилась в кухню. А Франсуа Дарвьер подозвал Даниеля с Мишелем и попросил их держать при себе все, чему они были свидетелями этим утром. Потом он зашел к Медару, который выливал молоко в сепаратор, и попросил его тоже держать язык за зубами.

Эй, поскорее, все за стол! — крикнула из кухни Жильберта Дарвьер.— Сегодня у нас стирка, Фанни надо как можно быстрее управиться с посудой. ,

Близнецы в этот день легко сносили шутки «больших», которые то и дело прохаживались насчет «несчастных лодырей». Время от времени Мари-Франс и Ив бросали друг на друга заговорщические взгляды... Ах, если бы только «большие» знали, почему они сегодня так поздно встали!..

Завтрак, как и просила тетя Жиль, закончился быстро, и дети поднялись в свою комнату застелить постели. А дядя Франсуа снова отправился на пастбище, лечить коров.