— Волки зайчика грызут.

— Пирамидальная структура, поскольку она поменяла знак, начинает работать не на созидание, а на разрушение. С той же мощью — на разрушение. Потому что практически не встречает сопротивления. Что ей какой-то голос в защиту, скажем, природы? У него же ни силы, ни власти. На наших глазах гибнут моря, поворачиваются реки, исчезают традиции, уничтожаются памятники культуры. И процесс разрушения, распада, естественно, впрямую затрагивает и обыкновенного человека. Нас с вами. Человек делается мелок, зол, завистлив, сварлив, придирчив. Он жонглирует шариками вместо того, чтобы слушать. Утратив связи с прошлым, становится бездуховен. Стремится «иметь», а не «быть» кем-то. Сворачивает с пути вежества, как говаривали в старину, и вступает на дорогу подлога, обмана, изъятия и усечения. Это совершенно новый человек. Другой. Я называю его: человек, умноженный на минус единицу… Вот я хочу вас спросить. Следователя, окончившего цирковое училище. У вас сейчас прибавилось работы?

— Пожалуй.

— А почему?

Кручинин резко развернулся к Изместьеву.

— Потому что не в струю разговорчики в строю!

— Кк-Катя? Ппп-ривет.

— Здравствуй, Яшенька. Умничка, как ты вовремя позвонил.

— Ччч-что там?

— Почти ничего не узнала. А в общих чертах — все примерно так, как ты предложил.

— Ппп-пожалуйста. Я дд-должен иметь ин-нф-формацию.

— Да ну их. Лохи. Полудурки какие-то психованные. Бец — тот вообще. Слова из него не вытянешь.

Иван меня ненавидит. И Севку видела — подвез на мотоцикле. Пустой треп.

— А тт-вои? Вернулись?

— В том-то и дело, что нет. Яш, я ужасно волнуюсь, Как ты думаешь, может быть, съездить туда?

— Жж-дем еще дд-день.

— Ой, Яш. Я паникерша страшная.

— Еще дд-день.

— Хорошо, потерплю. Я тебя слушаюсь. Что бы я делала, Яшенька, без тебя?

— Дддд-до сс-свиданья.

— Пока.

— Я молю небо, чтобы нынешним руководителям страны хватило проницательности. Увидеть и понять. Поставить точный диагноз. Подчеркиваю: не приблизительный, а точный. У нас с диагнозом часто ошибались, особенно грубо — в последние десятилетия… Хватило бы решительности и сил — вытащить страну из той ямы, в которой она пребывает ныне.

— Нет, вы не наш человек.

— Задача — поменять знак! Общественное движение должно поменять знак!

— А сейчас? Не меняет?

— Человек, умноженный на минус единицу — основание и грани пирамиды. Его пестовали десятилетиями. И он не просто возмужал и окреп, он — забронзовел. И силы теперь недюжинной. Сама сложившаяся система отношений, вся сеть пирамидальных связей — питают его. Что вы? При таких методах, как сейчас, он не перестроится. Просто переждет волну. Потому что он не из тех, кто делает себе харакири.

— Страшно жить на этом свете, в нем отсутствует уют, ветер воет на рассвете, волкп зайчика грызут.

— Не понимаю… Кто вы? Защитник омертвелых догм? Примитивный пересмешник? Слепой исполнитель чужой воли? Кто? Чем живете?

— И вы догадываетесь, как победить человека, умноженного на минус единицу?

— Побеждать никого не надо. Было уже. Хватит. Человек должен сам увидеть и осознать. Но для того чтобы он сам увидел, необходимы серьезные структурные преобразования. Революция не на словах, а на деле — сверху или снизу.

— Кругом только и слышу о революционных переменах.

— Пока это всего лишь гул. Слова. Общественное движение может вновь поменять знак — теперь с минуса на плюс — только в том случае, если будут соблюдены несколько необходимых условий. Во-первых, конечно, если идея будет владеть массами. Сама по себе идея — жива, целехонька. Но без веры она — музейный экспонат. Оживить верой идею, поднять человека с колен и направить к общему благу — непременно, чтоб сам шел, своей волей, без понуканий, подстегиваний, призывов — в нынешней ситуации задача архитрудная, но выполнимая.

— Вы наш человек.

— Прежде всего, необходимо усвоить, что вера, или наполнение идеей, противостоит концентрированной власти. Они — антагонисты. Или скорее как в сообщающихся сосудах: чем мощнее аппарат власти, тем слабее вера, тем дальше отстоит идея от живой жизни. И наоборот. Другими словами, необходимо, чтобы каждому живущему в нашей стране — подчеркиваю, каждому на этой несчастной земле — стало наконец ясно, что чрезмерная концентрация власти (она приемлема только в минуты крайние, в пору великих бедствий хотя и тогда не обязательна) — так вот, чрезмерная концентрация власти «неизбежно и неминуемо» ведет к разрушению, к распаду. По всем составляющим, включая человека. Необходимо усвоить простую мысль: наше спасение, выход из тупика — в глобальной, всеобщей децентрализации. Надо заразить человека этой мыслью: если мы не осуществим децентрализации, нас ждет идеологический, экономический, этнический, экологический и какой там еще есть — крах.

— Э, куда хватил. Нет, вы не наш человек. Дамы, рамы, драмы, храмы. Не согласен. Закон о социалистическом предприятии, кооперации. Слияние министерств. Демократизация и гласность. Коренные преобразования на наших глазах. А вы сидите туг… в конуре, и рассуждаете, как о несбыточном.

— Упрекаете в слепоте? В незнании жизни?

— Мечтатель вы. Отшельник.

— Слияние министерств… Нет, Виктор Петрович, это не структурные преобразования. Меняют ступени эскалатора. И с каким скрипом… Ну, как вы не понимаете? На редьке ананаса не вырастишь! Если пирамида сохранится — а она пока незыблема, то все равно рано или поздно новый первый секретарь райкома или обкома станет генерал-губернатором, единоличным и полноправным хозяином края. Неизбежно и неминуемо. И мы вновь будем удивляться через несколько лет — надо же, такой кристально чистый человек, и вдруг — перерожденец.

— Лев рычит во мраке ночи, кошка стонет на трубе. Жук-буржуй и жук-рабочий гибнут в классовой борьбе.

— Я вижу, вы поклонник абсурда. Правильно, наш человек? Или это называется «черный юмор»?

— Значит, вера. Так. Децентрализация власти. Все?

— Из того, что я здесь наговорил, главное вот что: общественное движение может менять знак. Это принципиально. Что же до деталей… Нет, разумеется. Не все… Направляющее планирование вместо директивного. Перестань работать на предполагаемую войну — почему непременно мы должны противостоять проклятым милитаристам? Почему мы вообще должны кому-то противостоять? Это же установка на истощение.

— А вы разве не знаете почему?

— Э, Виктор Петрович. Школьные положения здесь не годятся. Многое просто устарело, превратилось в теоретическую труху.

— А ваши — годятся?

— Я ни на чем не настаиваю. Я всего лишь подаю голос.

— Понимаю.

— Еще иные, гораздо более свободные межнациональные связи, и не только внутри страны. И многоемногое другое. Вы знаете, что означает слово «культура»? В словарях: возделывание, обработка почвы, уход за ней. Но самое точное значение слова, которое вы не встретите ни в одном нашем словаре: упорядочение. Вдумайтесь — упорядочение. Иначе говоря, культура — одна из тех мощных сил, которая противостоит хаосу, распаду, разрушению. 1–1 не та ли забота у нынешней перестройки?.. Нет, Виктор Петрович, наш вы человек. Если мы желаем добра и здоровья своей Родине, то, конечно же, должны все сделать для того, чтобы культурные ценности хотя бы не уничтожались. Восстановить разрушенный культурный слой — важнее, по-моему, сейчас задачи нет. И вы, и я, и все мы должны работать на это, на восстановление культурного слоя, потому что иначе расти будут одни сорняки.

— Умереть теперь готова и блоха, мадам Петрова.

— Возьмите проблему невостребованностк талантов, над которой вы тоже порядочно иронизировали. Если не ошибаюсь, мы единственная страна в мире, которая до сих пор отторгала талантливых людей. В советский период, я имею в виду. Вавилов, Бухарин, Тухачевский, Пастернак, Мейерхольд, Чаянов, Худенко — практически во всех сферах. А талант — это же способность видеть незримое, направление общественного развития в том числе. Уникальная способность генерировать свет, отвоевывать у тьмы все новые и новые пространства, новые прекрасные обиталища и дарить их людям, делать души зрячими. Скажите, кому плохо, если талантливый человек вовремя увидит и подскажет? Стране плохо, Отечеству? Народу, жителям страны, человеку? Нет. Плохо только винтику на гранях пирамиды — только человеку, умноженному на минус единицу.