Альво понюхал жбан и скривился, а Сурхан в нетерпении стукнул кулаком по столу:

— Да что ты там вынюхиваешь?! И не такое пили! Тащи сюда!

— Ты мне не нравишься, парень,— собравшись наконец с мыслями, сообщил громила.

— Что поделаешь? — Немедиец равнодушно пожал плечами.— Порой я и сам себе не нравлюсь.— Он горестно вздохнул.— Такая уж, видно, у меня судьба,— смиренно закончил он.

Братья уже не смеялись, а постанывали. Альво подхватил кувшин и стаканы и направился к друзьям. Оставшийся у стойки верзила сжал огромные кулаки: драки не получилось, и он никак не мог понять почему. Как только Альво двинулся к столику, «труп» старой карги вновь ожил и засеменил к ним. К столу они подошли почти одновременно.

— Не желаете ли узнать свою судьбу, храбрые воины? — прошамкала старуха беззубым ртом.

— Присядь с нами, добрая женщина, да испей вина,— участливо предложил немедиец.

— Спасибо, сынок,— улыбнулась бабка и лихо опрокинула в себя мерзко пахнувшую дрянь, после чего, не дожидаясь их согласия, высыпала на стол пригоршню маленьких деревянных плиток с нацарапанными на них кривыми значками.

— Долог и труден был ваш путь,— начала излагать карга,— но цель уже близка. Однако не суждено вам достичь ее: смерть занесла над вашими головами костлявую длань и манит в мрачное царство Нергала,— закончила она зловещим шепотом и совсем уж не к месту зашлась хриплым кашлем.

— Смотри-ка! — воскликнул Там.— Оказывается, я уже мертв! Ты почему мне ничего не сказал об этом? — обратился он к брату.

— Всего один золотой,— захрипела старуха,— и я скажу тебе, как избежать лютой погибели!

Судя по последним словам, она собиралась поведать им еще о чем-то, да не успела. Взгляд ее помутнел, она судорожно схватилась руками за горло и рухнула с колченогого табурета, на котором сидела. На миг в зале повисла тишина. Потом Там повернулся к брату:

— По-моему, она что-то пыталась сказать?

— Как нам избежать смерти,— кивнул Сям,— да сама... Эка жалость!

— Это я вам и без нее скажу,— вмешался Альво.— Сдается мне, что нам не стоит пить этого вина.— Он повернулся к хозяину.— Ты как считаешь? — Немедиец наполнил кубок.— Не поддержишь компанию?

Тот почему-то не пожелал. Он, правда, ничего не сказал, но вдруг засуетился и исчез за дверью, ведущей в недра убогого заведения. В дверях, однако, он обернулся и зло прошипел:

— Погодите! Я еще вернусь и тогда разделаюсь с вами!

— Ты слышал? — загоготал Там.— Он сказал, что вернется и убьет нас!

— Сомневаюсь я что-то,— отозвался Сям.

— А-а! — вскричал громила.— Так вам не по нраву наше вино?! Может, придется по вкусу вот это?!

Он нагнулся, пошарил грязной лапищей у стойки и, достав огромный топор, двинулся вперед. Замызганные девки то ли от страха, то ли от восторга оглушительно завизжали, а Там не менее громко захохотал, указывая пальцем на детину, словно тот был ярмарочным скоморохом.

— Ага! — обрадовался Сям, когда «дровосек» остановился в паре шагов, примеряясь, как бы половчее срубить ему голову.-— Знаток местных вин! Ну-ка, хлебни для храбрости!

Он выплеснул громиле в лицо полный кувшин отравы как раз в то мгновение, когда тот разинул пасть, чтобы что-то сказать. Бедняга судорожно глотнул, поперхнулся и закашлялся.

— Ну что, проглотил хоть немного? — поинтересовался Там.— Если покойница не обманула, скоро околеешь. А я ей верю.

— Топор-то брось,— посоветовал Сям.— Отвоевался поди.

Вдруг послышался топот, и в зал из-за двери за стойкой ворвалось с десяток головорезов. Все они были одинаково грязны, волосаты и пьяны, но настроены решительно, и каждый держал в руках по топору. Самым крупным оказался вожак. Он выступил вперед и окинул чужаков недобрым взглядом. Альво жеманно поприветствовал его взмахом руки, но вожак смерил немедийца презрительным взглядом, высморкался на пол и внезапно замер, глядя куда-то за спины обидчиков. Лицо его исказила гримаса, «отдаленно напоминавшая улыбку.

Друзья обернулись, пытаясь понять, что он мог там увидеть. На пороге стояла Соня, которая казалась особенно прекрасной рядом с двумя местными оторвами.

— Властительница грез! — напыщенно воскликнул он, позабыв на время про свой топор.— Так это твою божественную грудь я видел в своих снах!

Эта речь настолько не вязалась с его омерзительной внешностью, что успокоившийся было Сям не выдержал и вновь восторженно загоготал.

Вожак, однако, не обращал на чужаков ни малейшего внимания. Он выпятил грудь, гнусная улыбка обнажила редкие гнилые зубы. Пьяные глаза тускло тлели неподдельным восторгом. Что же касается его сообщников, они просто остолбенели, отчасти преисполненные гордостью за своего предводителя, умеющего так красиво говорить, но основном же, конечно, пораженные внешностью незнакомки. Похоже, им впервые довелось увидеть женщину, а не ее жалкое подобие.

— Лучше бы ты увидел во сне коровье вымя,— усмехнулась Соня.

Лицо главаря мгновенно изменилось, и Альво понял, что он вовсе не так глуп, как прочие обитатели чудной деревеньки. Конечно, первую фразу он от кого-то слышал, но теперь говорил уже от себя.

— Сейчас я проедусь на тебе! --- заявил он, грязной волосатой лапой смахнул со лба засаленную прядь и шагнул вперед.

Там понял, что именно так в Пограничном Королевстве принято называть то, что мужчина делает с женщиной в постели, и восторженно взвыл: в отсталом Шадизаре ему такого не приходилось слышать даже в самых дешевых заведениях Пустыньки.

Он мог бы, конечно, сказать косматому придурку, что на медведице в брачный период «проехаться» будет безопасней, но не стал этого делать, а принялся с интересом наблюдать, приготовившись, если понадобится, помочь девушке.

Соня смотрела на верзилу с презрительной усмешкой. Обычно она не бралась за оружие, если, конечно, речь не шла о её чести или жизни. Сейчас она чувствовала себя совершенно спокойно: мужлан не внушал ей ни. малейшего опасения.

— Все,— спокойно заметила Соня, когда он оказался от нее в двух шагах.— Теперь остановись, коли хочешь еще пожить.

— Я хочу тебя,—Он осклабился и, раскрыв объятия, но не выпуская топора, сделал еще шаг.

Он не видел в руках девушки оружия, и это сгубило его. В следующий миг меч ее выскочил из ножен и, со свистом описав полукруг, замер у правого плеча Сони. Головорез замер. Видимо, он никак не ожидал от красотки такого отпора.

— Умница, Соня,— похвалил ее немедиец.

Один из местных, подручный вожака, со смехом крикнул:

— Да что ты смотришь на нее, Глум? Баб не видел?! Тащи ее сюда!- Нам тоже охота позабавиться!

Остальные тут же приободрились и одобрительно загоготали. Чужаки тоже засмеялись, но совсем по иной причине.

— Как же, сейчас! — хмыкнула девушка, и клинок, словно живой, едва заметно шевельнулся в ее руке.

С большим запозданием на лице вожака отразилось удивление. Он попытался что-то сказать, но не смог, и это удивило его еще больше. Он поднес руку к горлу и тут же поднял ее к лицу — ладонь покраснела от крови. Главарь судорожно облизал губы, снова посмотрел на девушку, и его правая рука, сжимавшая топор, медленно поползла в сторону, но Соня не стала ждать, что произойдет дальше, а молниеносным движением толкнула его ногой в грудь. Верзила рухнул на пол.

— Рыжая стерва убила Глума! —взвыл его помощник и рванулся вперед, но в тот же миг хлебнувший отравленного винца громила наконец-то упал на землю рядом с атаманом.

— Бей чужаков! — истошно завопил кто-то, и вся орава бросилась на них.

— Что-о-о-а-а! — оглушительно взревел Сурхан, сметая все со стола и круша вокруг себя мебель.

От его рева дом затрясся, а кора с неотесанных балок потолочного перекрытия посыпалась на заплеванный пол.

— Давай, подходи! — обрадовался Там, потрясая мечом.— Распорю, как подушку!

— Пустая угроза! — загоготал Сям.— Здесь о подушках и не слышали! Судя по запаху, они и моются-то раз в десять лет!

Началась невообразимая свалка. Топоры местных и мечи чужаков замелькали в воздухе, и только огромный туранец дрался голыми руками. Каждый бил или старался ударить того, кто был поближе. Нападавших было намного больше, но четверо мужчин и девушка заняли оборону в углу зала, и подобраться к ним оказалось не так-то просто. То один, то другой пытались достать кого-нибудь из обидчиков, но всякий раз им приходилось отступать, причем с потерями. Вскоре на полу валялось уже не меньше десяти мертвецов.