— Д-а, — сказал Фундаментал, — вас, видимо, не исправишь. И почему вы все такие зануды? Нет, чтобы сказать: предел. Так ведь обязательно: беспредельный предел!

— Я же говорю, как есть, а не как вам хочется. Спросите у Платона, например, если мне не верите.

— Ну, давайте вашего Платона сюда. Только пусть коротко. И чтобы Ильин не знал.

Я отделил от себя Платона, который в этот самый миг созерцал абсолютную идею самой абсолютной идеи. Платон, конечно, недовольно поморщился, но согласился прокомментировать мои теоретические исследования. Тем более, что у него к людо-человекам был все-таки какой-то свой корыстный интерес. Он процитировал себя нараспев, величественно и с достоинством:

— Из неделимой и вечно самотождественной, пребывающей сущности, с одной стороны, и из делимой, становящейся в смысле тел — с другой, Отец замешал из обоих третий эйдос сущности, средний между ними, соответствующий и природе тождества, и природе различия, иного, и в согласии с этим установил его посередине между неделимым из них и делимым в смысле тел. Кроме того, взявши три образовавшиеся таким образом эйдоса сущности, замешал их в одну всецелую идею, силою согласуя не поддающуюся смешению природу различия, иного с тождеством. Смешавши же с сущностью полученную идею и превративши три эйдоса в одно, это целое он разделил на сколько следовало частей, так что каждая часть была смесью из тождества, различия и сущности.

— Наверное, в разговоре друг с другом вы, диалектики, получаете огромное удовольствие, — сказал Фундаментал. — Но разъясните, пожалуйста, все, что вы тут изрекли, оно относится к этим чертовым эйдосам или к миру?

— К эйдосам, конечно, — сказал Платон.

— К миру, разумеется, — не согласился с ним я.

— Только не спорьте диалектически, умоляю вас. Там, у себя — пожалуйста. А меня интересует вот что. Из вашего виртуального мира, мира одного сущего, можно сделать нормальный мир?

— Наш мир и есть нормальный мир, — сказал я.

А Платон лишь горестно вздохнул и удалился созерцать эйдосы эйдосов.

— Конечно, конечно, — заволновался Фундаментал. — Я неправильно выразился. Из вашего мира одного сущего можно сделать путем, так называемого вами, становления мир, подобный миру людей?

— Людо-человеков? — переспросил я.

— Пусть людо-человеков.

— Можно. Что тут особенного.

— И каков он будет?

— Да какой угодно. Вариантов бесконечное количество.

— Подходит. Но пока, прошу, ничего не делайте.

Несмотря ни на что, достопочтеннейший Пров, сегодня-то вы не имеете оснований назвать меня "диковинкой в оболочке". Все ясно, как Божий день: мы отправляемся в новое приключение.

Признаться, я уже крепко привязан к этому непредсказуемому, но, в сущности, доброму и славному бунтарю-одиночке.

 Задание на этот раз вполне конкретное: фиксировать все явления, особенно аномальные, в радиусе 200 километров. На это нам выделяется целая неделя и соответствующая высококачественная экипировка, как то: достаточный запас натуральных продуктов, включая мясные и рыбные паштеты, сыры; для личных и иных нужд пять литров вина и два литра водки; двадцать литров углеводородного топлива для мотоцикла; аккумулятор емкостью 1000 ам/час при весе всего в 4 килограмма, что обеспечивало работу машины без генератора на весь срок. Для длительной езды мы получили кожаные куртки, кепи, хромовые сапоги, плюс пять золотых колец в качестве универсальной валюты всех времен и народов. Разрешалось вступать в контакт с жителями, не раскрывая себя. По возвращении — солидное вознаграждение и все льготы, предусмотренные при работе в особо опасных условиях.

На стартовую позицию прибыли утром. Еще в кабине ионолета нам нацепили уже знакомые "наручники". В легких шлемофонах с масками, нагруженные рюкзаками и канистрами, мы вышли к красным флажкам в сопровождении Орбитурала. В своем неизменном скафе и при оружии, он был подчеркнуто официален и хмур. Его голос требовательно ударил нам в уши:

— К переходу в зону приготовиться! Предупреждаю: при попытке снять часы, они взрываются. Что при этом остается от руки, объяснять, думаю, не надо. Кроме того, взрывчатка содержит яд мгновенного действия. В случае, если вы не укладываетесь в намеченный срок, результат тот же.

Воцарилось гнетущее молчание. Вот так сюрприз в последний момент. Это уж слишком...

— Но могут быть непредвиденные обстоятельства, — говорю я как можно спокойнее. — Поломка мотоцикла, например. Да мало ли что...

— Таков приказ, — ледяным тоном отвечает Орбитурал. — Условия изменить невозможно, слишком велика ответственность и для меня, и для вас.

Сейчас я больше всего боюсь, что не часы взорвутся, а Пров. Так оно и вышло.

— Это что же, — почти не шевеля губами, ровным голосом роняет он, медленно надвигаясь на представителя высшей власти, — нас за смертников, за камикадзе  держат? На убой откармливали, да?

— Стоять! — рявкнул Орбитурал, выхватывая из кобуры крупнокалиберный пистолет. — За нападение при исполнении...

Мне показалось, что в его глазах мелькает растерянность. Пров приблизился вплотную, продолжая угрюмо смотреть ему в лицо, словно стараясь навсегда запечатлеть Орбитурала в своей памяти.

— Пров! — кричу я, теряя самообладание. — Прекрати!

Я внутренне похолодел. Ведь может выстрелить, имеет полное право. Мир сжался до размеров обреза пистолетного ствола. Пассивное ожидание вспышки становится невыносимым, подавляет все мысли, кроме одной, сосредоточенной на сонном вороненом глазке — вот сейчас... сейчас...

— Пров!

Он отходит на три шага, резко оборачивается и бешено орет так, что трещат наушники:

— Пользуйся случаем, что я не могу дать тебе по морде! Но в одном ты просчитался: если я захочу остаться, я сам отрублю себе руку!

И, не оборачиваясь, тяжело загребая сапогами коричневую пыль, он уходит в сторону зоны. Мне ничего не остается, как последовать за ним.

— Планетурал Мар! — летят в наушники слова Орбитурала. — Образумьте вашего друга! Чего ему не хватало? А у вас семья, дети, не забывайте об этом...

Я срываю шлемофон и бросаю его в пыль. Для провожающих мы, вероятно, просто исчезли за горизонтом событий.

-  Где Каллипига? — спросил я.

— Да не волнуйтесь, никуда она не денется. А если и денется, вы ее все равно разыщете, — сказал Фундаментал. — Так ведь?

— Разыщу, — пообещал я.

— Я так и знал... Вы ведь захотите ей помочь?

— Да. Я ей помогу.

— Видите ли, виртуальный мой человечище. — Меня, как всегда, передернуло от такого обращения. — Нам нужно создать мир. Наш мир. С галактиками, звездами, планетами. А на одной из планет должны быть моря, озера, реки (это вода такая), зеленая растительность, животный мир. Перечень всего этого существует и утвержден, кем надо. Представляете?

В общем виде я, конечно, представлял. Хотя вариантов могло быть сколько угодно.

— Так это здесь, в этом шаре, вы его и создаете?

— Не все так просто... Здесь у нас нечто вроде макетной мастерской. Помните, я вам говорил как-то, что здесь мы занимаемся проблемами пространства и времени?

— Я все помню.

— Большое преимущество, а, возможно, и недостаток... Так вот, пока у нас получается плоховато, а время идет. И мы погружаемся все глубже и глубже. Видите, я с вами абсолютно откровенен. Это потому, что я вам доверяю. И вы, надеюсь, верите мне.

Я подтвердил, но, скорее, потому, что еще не встречался с обманом. Ведь для меня и доверие, и обман — было одно и то же.

Рядом со мной вращалась желтоватая звезда с высокой яркостью и большой мощностью излучения. "Горящий вечно океан" состоял из раскаленной термоядерной плазмы с температурой около ста тысяч градусов в центре, по Кельвину, или Цельсию, значения не имело. Кипящая среда, состоящая из электронов, протонов, атомных остатков, атомов с налипшими электронами. Неспокойная, периодически высокоактивная. Бурное, вихревое поведение кипящей плазмы, всплески ее на поверхности. Разлет плазмы носил неравномерный и импульсный характер, принимая самые немыслимые и причудливые формы, словно из бездонного резервуара с неумолимой ритмичностью выбрасывались сотни миллионов огненных плетей и языков. Плазменный шар постоянно пульсировал. Вытянутая магнитная полость охватывала звезду со всех сторон. Дипольные, квадрупольные, азимутальные, региональные и локальные поля причудливо переплетались друг с другом. Гофрированный тонкий слой в полости экватора. Магнитные поля полушарий с разными знаками. Пятна фотосферы, вспышки хромосферы, протуберанцы короны. Силовые линии корональных магнитных полей замыкались далеко в космическом пространстве, где-то около моих ног. Ветер — сверхзвуковой поток плазмы в пространстве, магнитные поля, заряженные частицы высокой энергии, пыль и нейтральный газ звездного ветра, галактические лучи.