Стандартная звезда, какой я бывал бессчетное число раз.

— Это Солнце, — сказал Фундаментал. — Вернее, компьютерная модель Солнца, звезды, вокруг которой вращаются девять планет со спутниками и тысячами астероидов. На третьей от Солнца планете — Земле — мы и жили. Потом ушли с нее. И теперь не можем возвратиться.

— Вы хотите, чтобы я вернул вас туда?

— Да. Если только это вообще возможно.

— Ваш мир — ставший. А мой мир — виртуальный. Если у вас есть программа перехода, то давайте попробуем.

— Нет, нет. Не сразу. Солнце может оказаться не совсем таким, каким оно было на самом деле. Да и Земля — тоже. А это нам не подходит. Хотя, в крайнем случае, мы вынуждены будем согласиться на все.

— А для чего вам модель вашего Солнца?

— Да не только Солнца, всей нашей Галактики, хотя нужна Метагалактика. Но тут мощности компьютера, к сожалению, не хватает. Нужен абсолютный ум или абсолютный компьютер.

— Ну, создали вы модель Метагалактики, и что дальше?

— Как это? — удивился Фундаментал. — А дальше мы запустим в эту модель Метагалактики модель нашего Космоцентра. В одну определенную точку.

— Запустили и...

— Запустили и вернулись в свой мир, в тот самый момент, когда мы из него вывалились. И все. Пожмем, конечно, друг другу руки. Друзья, как ни как....

— Вы уйдете?

— Все без исключения. А что? Вам кого-нибудь хотелось здесь оставить?

— Конечно. Ваш острый ум и прекрасное тело Каллипиги.

— А-а... Вот вы о чем? Нет, уж лучше вы отправляйтесь с нами.

Я ответил ему: "Подумаю", и в то же самое время перебрал все бессчетные варианты расставаний, которые я испытывал. Но, если раньше расставание всегда было и какой-то встречей, то сейчас я отделил все встречи. Конечно, я сделал насилие над диалектикой. Но ведь мне предлагали расставание не в виртуальном мире, а в ставшем, старящемся мире человеко-людей! Одного мгновения было достаточно, чтобы смять меня, бросить на дно бездны, название которой было — "беспредельная тоска". Я и раньше не знал, в чем смысл моего существования, а теперь понял, что никакого смысла во мне вовсе и нет. Я — никто, пытающийся стать кем-то. Я никому не нужен, хотя думаю, что Каллипига без меня не обойдется. Я не все, все, все, что возможно, я вся, вся, вся возможная тоска сразу.

Какой-то, вовсе не виртуальный, а людо-человеческий инстинкт самосохранения вспыхнул во мне. Вернуть все к началу! К началу начал! К какому началу, когда в Безвременьи все сразу?! К началу Безвременья... Это был бред. Бред! Начало. Конец. Расставание без встреч. Ничего этого не могло быть. Но было! Было!

Я заметался в своем беспредельном Безвременьи. В нем не было "когда". Но я искал,  искал, когда в Безвременьи появилась Каллипига? Не тогда, когда она спросила меня, что я буду делать со временем. Тогда я уже знал ее. И все же был момент, когда мы впервые встретились. Вернее, когда я впервые встретил ее. Но этот момент еще не наступил. Он был за пределами Безвременья.

Промелькнула моя квартира с номером 137 в n-ной степени. Нет, не то. Этажи и подъезды дома, не имеющего отношения к Безвременью. Но и Каллипига не имела отношения к Безвременью. То есть, наоборот, она-то и имела к нему прямое отношение. Тезис и антитезис. А синтез их — тоска, которую никто не мог вынести, тоска вечной потери. Вечная потеря того, что должно быть со мной вечно.

Все во мне болело и ныло. Галактики сталкивались лбами, хвосты комет цеплялись друг за друга, когти Сверхновых впивались в звезды и планеты, дыхание межзвездной плазмы вот-вот должно было сорваться, квазары с кошачьим визгом уносились за горизонт событий виртуального мира, черная дыра втягивала его остатки в свое чрево.

Центр Космоса человеко-людей... Да, да, здесь... Но это сейчас. А где начало безначального?

Даймоний, демон Сократа, в отчаянии кричал: "Не делай этого!" Но кричал он не Сократу, а мне.

Прочь! Все прочь!

Я был во Вселенной. Я был Вселенной. Я был каждой мельчайшей частью Вселенной. Я искал, но не знал что. Конечно же, Каллипигу, но не ее. Я искал миг, в который она появилась в моем виртуальном мире. Но она уже была в нем с самого начала. Опять — начало! Начало там, где не может быть никакого начала! Есть виртуальный мир, есть Каллипига. Нет виртуального мира, Каллипига все равно есть. Это было уже не противоречие, которое всегда можно преодолеть диалектически. Это был бред!

Виртуальный мир перепутался. Но он не мог перепутаться. Виртуальный мир сдвинулся с места. Но у него не было места. Виртуальный мир свихнулся. Но он  был абсолютным Умом. Виртуальный мир показал свою ущербность. Но возможность не может быть ущербной.

Я расплескивался, сжимался, закручивался спиралью, уничтожал и создавал заново. Я кромсал себя, сшивал, разрывал на части, лепил и вытачивал. Брызги летели во все стороны, расцветали ложные солнца, радуги бесцветными мостами перекидывались между ничем и ничем, ливень тоски омыл траву забвения, беспросветная тьма ярчайшего света ослепила незрячего, вращалось прямолинейное поступательное движение, сдвигалось недвижимое, виртуальный мир стонал и плакал.

Что я делаю? Не знаю. Что ищу?

Я чуть упорядочил себя. Я нашел в себе силы. Легкая зыбь прошла  по синей белизне Безвременья. Тональность света зазвучала приглушеннее.

Не то, не то, не то!

И вдруг я увидел ее!

Россыпи звезд, тех, чужих, ставших, рождающихся, живущих и умирающих, упорядоченных определенным случайным образом. Звезда, которую они называют Солнцем. Здесь, с этого расстояния, она внешне ничем не отличалась от других звезд, разве что, была заметно ярче. И какие-то невидимые нити связывали это место с Солнцем

Их мир был, бесспорно, красив, но он умирал. Он уходил в прошлое. Он мог еще создать что-то, но только за счет преждевременной смерти другого.

И здесь, в этом месте, покоилась капля, упорядоченная, созданная, но все равно чужая их миру.

Космический корабль человеко-людей с Космоцентром внутри!

Мне было нечем дышать, я замерзал, я чувствовал запах смерти. Лишь миг, миг отделял меня от всего: и от корабля, и от жизни, и от Каллипиги, и от смерти.

И все же я оказался внутри, уже не виртуал, но еще и не людо-человек, кентавр, химера, наваждение. Распространился по всем отсекам, коридорам, каютам корабля, собрался в точку и увидел...

Огненноволосый сидел за пультом корабля, лениво следил за показаниями приборов. Все было в норме, все было правильно. Его присутствие здесь было необязательным, но человеко-люди никогда не доверяли тому, что сами и создали. Он сидел в невысоком уютном кресле, а за его спиной... За его спиной стояла Каллипига. Она чуть нагнулась, обнимая его за шею. Она то обнимала его, то гладила ладонью огненные кудри, то целовала его в висок или в ухо. Она ласкала его и это сейчас было сутью ее, ее смыслом, ее средством и целью.

Огненноволосый иногда прикасался к чему-то на пульте, потом выгибал спину, закидывал руки и обнимал ее. Их губы сливались. Она вздрагивала. Она управляла им, как хотела.

А я умирал...

И тогда я написал на пульте:

НИКТО,  НИКОГДА,  НИГДЕ,  НИ ПРИ КАКИХ

ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ...

И я сел на пульт, прямо перед ним, дожидаясь, когда он меня заметит. Что-то оторвало его от Каллипиги. Он увидел меня. Его лицо было уже знакомо мне. Это у него я спрашивал: "Хорошо тебе здесь, в этом мире?" Но сейчас спрашивать его не имело смысла. Ужас, охвативший его, не позволил бы ему сказать и слова. Да и мыслей в голове у него сейчас не было...

Каллипига смотрела на меня спокойно, словно что-то прикидывала в уме. Время мое кончалось, уже почти ничего не осталось. Я схватил ее за руку и потащил к двери, потом по коридору, каким-то переходам, лестницам, эскалаторам, снова — по коридору с рифленым полом. Она не сопротивлялась, иногда даже вырываясь на шаг вперед.

Я перестал существовать, заканчивался. В этом осуществленном, осуществившемся мире, виртуальному человеку было не жить.